Форсаж (сборник) - Борис Максименко

Так я и поступил в Барнаульское высшее военное авиационное училище летчиков. Закончил его.

А потом – стал лётчиком истребительной авиации.

И еще долго летал на самолетах МиГ-29.

А майора из райвоенкомата – до сих пор вспоминаю со словами огромнейшей благодарности.

Военный лётчик-инструктор первого класса, полковник запаса Максименко Б. В.

Рецензии

Gabro61: А как же послал, так послал! Далеко пошли с его лёгкой руки. Хороший рассказ.

Анатолий Разномасцев: здорово… юностью пахнуло… я тоже хотел летать, чтобы уж наверняка – пошёл сначала в кадетку, но не знал о зональном принципе распределения выпускников из СВУ… короче по выпуску в лётные ВВУЗы было всего 5 мест, а у полковников свои дети, и пошел я прыгать в Рязань…

Дмитрий Радченко: Привет из Барнаула. Теперь вместо ВВАУЛ – юридический институт. Полицаев готовят. Видимо, нужнее будут.

Выпускники Барнаульского ВВАУЛ 1977 года на занятиях по научному коммунизму. Преподаватель: п/полковник Трофимов Юрий Петрович.

Алька

Летать в училище мы начинали на втором курсе. А парашютные прыжки были уже на первом. Как правило – по весне. Мы изрядно волновались, потому что многие из нас до этого, в том числе и я, не летали даже пассажиром на самолёте. Первый раз в небо, и сразу прыгать.

Алька из курсантской наволочки, которую позже недосчитался старшина курса прапорщик Кузнецов, сшил парашют. Возле курсантской казармы бродил заблудший кот, который искал себе кошечку и явно не в том месте.

Алька отловил кота, прикормил его остатками курсантского ужина, надел на кота парашют, и из окна третьего этажа выбросил кота на улицу. Парашют раскрылся. Кот, с мяу меняющейся тональности (по-нашему, он явно хотел выругаться) плавно летел в сторону плаца. Приземлился удачно.

Этот цикл: ужин, парашют, прыжки – продолжался три вечера подряд. На четвёртый – кот ужинать не пришёл.

Танцы лётчику не помешают

После обеда мы курсанты-первокурсники строем с песней «Нас в полёт провожал генерал», написанную на слова нашего взводного поэта Алтая капитана Черкасова, которую мы усердно репетировали к знаменательному событию – присвоению начальнику училища полковнику Парфёнову генеральского звания, прибываем к казарме.

У входа в казарму стоит майор Сурис, как всегда кисти правой руки держит между пуговиц кителя и рядом с ним капитан Голиков (родственник или нет тому Голикову, так и осталось не выясненным) замполит курса.

Команда: «Стой». Младшие командиры выполнили свои формальности. Наш курс, четыре курсантских взвода построен.

Майор Сурис коротко что-то сказал – не помню. Слово предоставил замполиту. Капитан Голиков довёл до нас, что из политотдела училища поступило распоряжение на нашем курсе из числа курсантов создать танцевальный ансамбль. Голиков достал блокнот, ручку и приготовился записывать.

Мы стоим, не поймём – куда мы приехали учиться: на лётчиков – толи как: тут песни пой, там пляши???

Командир роты майор Сурис своим грозным голосом спрашивает: «Кто желает?»

Я стоял в первой шеренге, и кроме лыж коньковым ходом не знал ни одной фигуры движения ногами, ни одного «па».

Но во второй шеренге за мной стоял будущий полковник курсант Шура Мазепин. Ему видно очень хотелось попасть в этот танцевальный кружок. Шура вместо того, что бы положить мне руку на плечо, чтобы я освободил ему путь, толкнул меня со всей силы вперёд так, что я вылетел из строя и налетел на майора Суриса.

Сурис вытащил кисть правой руки из кителя своих пуговиц и взял мои пуговицы: «Фамилия?»

Я представился. Он поворачивается к замполиту и говорит: «Запиши».

Шура, конечно, тоже успел, и был записан. Но в танцорах под номером «1» значился я.

Так научили же. Вместо самоподготовки – несколько раз в неделю репетиции в клубе. Ещё на конкурсах какие-то места занимали. На гастроли по Алтаю ездили. Даже не знаю, кого больше благодарить: Шуру Мазепина или майора Суриса?

А в Барнаульском ВВАУЛ готовили лётчиков широкого профиля.

Кадры

На большой перемене с подоконника в фойе первого этажа Учебного отдела упал портфель курсанта. Раздался звук битой посуды.

По учебному отделу повеял винный запах.

Комбат подполковник Андреенко Г. В., учуяв в нём знакомые ароматы, провёл административное расследование.

По находившимся в портфеле конспектам вычислил фамилию виновника, не состоявшегося торжества.

…Это был будущий Зам. Комдива.

Так в огне и в воде крепли наши кадры.

Повезло с фамилией

Давно уже мне рассказали эту историю.

Лётчик-инструктор знакомится с курсантами. Ну и заодно, определяет их пригодность к лётному обучению, выясняет: кому Бог дал способности быть летчиком, а кого этим даром обделил. – Фамилия?

– Орлов.

– Орлов, летать будешь!

– Скворцов.

– Скворцов, летать будешь!

– Воробьев.

– Воробьев, летать будешь!

– Кирпичёв.

– Кирпичёв?… Кирпичёв, летать НЕ будешь!

А, на курсе у нас в Барнаульском ВВАУЛ учился курсант Сергей Санин. И была в ту пору среди лётного состава очень популярна песня Юрия Визбора «Серега Санин».

Сдаём мы экзамен по «Самолетовождению». Принимают два майора: майор Пуриц Михаил Яковлевич и майор Козлов Дмитрий Никитович. Бывшие штурмана из войск, до глубины мозгов – авиаторы.

Заходит курсант Санин.

– Фамилия?

– Санин.

– Имя?

– Сергей.

– Иди Санин: «отлично!»

К слову.

«Сурис, Пуриц и Эндека – три великих человека!» (Курсантская поговорка.)

Из курсантских наблюдений.

Утро. Мы готовимся к разводу на занятия. У штаба училища руководящий состав: полковники Чайченко, Андриенко, Апанасенко и другие «Ко», а также начальник тыла училища полковник Илья Давыдович Фейгельсон.

Прибывает начальник училища генерал-майор Гончаренко. Все по очереди подходят и представляются: полковник ЧайченКо, полковник АндриенКо, полковник АпанасенКо… Подходит Илья Давыдович и представляется: «Полковник ФейгельсоненКо».

Академиев не кончали

«Мы академиев не кончали»

В Центральном музее Вооружённых Сил в архивном фонде, где то в подвале, нам – слушателям военной академии показывали Личное дело знаменитого героя гражданской войны комдива Чапаева. К Личному делу прилагался Рапорт, написанный собственноручно Василием Ивановичем, с просьбой «зачислить его на обучение в Академию Генерального штаба». Про предыдущее образование Чапаева – не помню, но, по-моему: «Три класса церковно-приходской школы». По тем временам, этого было достаточно для поступления сразу в Академию Генерального штаба. Приём туда осуществлялся в соответствии с занимаемой должностью. А командир дивизии – это уже именно этот уровень! На рапорте Чапаева стояла резолюция какого-то военного чиновника: «Не прибыл на обучение в связи с начавшейся Гражданской войной».

Продолжаем. Мы курсанты лётного училища, третий курс, город Камень-на-Оби. Прекрасные командиры и начальники. Все, кроме одного – начальника штаба полка подполковника Никитина Фёдора Семёновича. У нас взводные на первом курсе были добрее, чем Фёдор Семёнович. Это было невозможно. Лучше сделать лишний круг, чем попасть на глаза Фёдору Семёновичу. Выходя из казармы надо было сначала осмотреться по сторонам, нет ли где-нибудь поблизости подполковника Никитина. Лётно-техническая столовая находилась ну пройти через плац 300 метров. Так мы и туда не рисковали ходить по одиночку: в любой момент как из-под земли мог появиться Фёдор Семёнович. Даже, передвигаясь строем, Фёдор Семёнович вырастал из ни откуда, останавливал строй и «указывал» на недостатки каждому отдельно взятому курсанту. Особенно от подполковника Никитина доставалось солдатам.

Где-то в конце августа на плацу был построен весь личный состав гарнизона. Командир полка полковник Алипкин Александр Иванович объявил причину построения: подполковник Никитин Фёдор Семёнович увольняется из Вооружённых Сил. Я, грешным делом подумал, что сейчас все бойцы и курсанты Каменского гарнизона начнут кричать: «Ура!». Были короткие выступления командиров и начальников. Потом дали слово подполковнику Никитину. Фёдор Семёнович, вот дословно не помню, но примерно так: «Академиев я не кончал, но, если я когда-нибудь поступал не по совести и не по справедливости – простите меня, пожалуйста».

Тишина. Минутная пауза. А потом где-то на левом фланге, там, где всегда строился ОБАТО (Отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения), голос солдата: «Да что Вы Фёдор Семёнович! Конечно, прощаем!»

Бурные, продолжительные аплодисменты.