Черный призрак - Владимир Лосев

И все. Ни подписи. Ни имени. Ни числа. Сухо как-то очень — по-военному.

Но зато все ясно. Хорошо, что мне дают резерв денег на непредвиденный случай. Негусто, но все-таки лучше, чем ничего. Я открыл рюкзак. Одежда. Свитер. Военные высо кие ботинки. Носки. Крепкие штаны. Куртка. Все из той же хорошей, непромокаемой ткани, что и рюкзак. Опять камуфляж. Что ж, неплохо…

Надевать не стал, сразу увидел, что на бирках стоит мой размер. На ботинках и куртке точно.

В общем, все не так плохо, даже хорошо. Всегда мечтал в такой одежде походить. Военные всякую ерунду не носят, предпочитают то, что телу полезно и в чем можно дождь пережить и мороз. Здорово!

Надеюсь, после этого приключения все эту одежду и ботинки мне оставят, даже уверен. Куда им девать поношенные штаны?

А я после возвращения стану ходить по городу, как бритоголовый, они такую одежду любят, можно будет загнать за неплохие деньги, попав в очередной денежный кризис.

Настроение у меня поднялось после увиденного. Как-то сразу повеселел. Жить захотелось еще больше.

Закинул рюкзак за спину и направился на перрон. Объявили посадку. Поезд уже стоял, вытянувшись вдоль перрона, обычный, ничем не примечательный.

Пятый вагон, купе, жаль, не СВ, но… пойдет.

Сиденья мягкие. Забросил рюкзак под полку и вышел на перрон. Очень хотелось курить. Я бросил пару месяцев тому назад. Ирка настояла. Если бы знал, что у нас с ней потом произойдет, не стал бы даже пытаться. Мучился, да и сейчас еще тянет, и сны снятся, как затягиваюсь сизым дымком.

Вздохнул и посмотрел вдоль перрона: много суетящихся людей, одни тащили набитые сумки, другие напряженно смотрели на часы, ожидая отправления.

Я вдохнул клуб табачного дыма, исторгнутый толстым мужиком в расстегнутой рубашке, и мне стало еще более противно, и тут же почему-то насторожился, увидев, как к проводнику вагона подошел невысокий, ничем не примечательный мужчина, одетый в джинсы, серую рубашку, с сумкой через плечо. Обычная одежда москвича. Чисто. Аккуратно. Он что-то спросил. Ему ответили. Потом посмотрел на меня, и наши взгляды встретились.

Человек тут же отвел глаза и через мгновение исчез в жужжащей толпе. Мое настроение сразу испортилось, почему-то подумалось, что эта серенькая личность спрашивала проводника обо мне. Точнее, о пассажире, который занял место номер пятнадцать.

Вряд ли проводник мог меня запомнить, но каким-то образом человек все равно знал, что это я. Понял по взгляду — слишком он был пристальным, таким на случайных людей не смотрят. Этому человеку что-то от меня было надо. Точно так…

Вот такие мысли крутнулись в моей голове. Оснований для таких выводов нет никаких. Но я был уверен — все обстоит именно так. Мания преследования. Паранойя.

Хотя… если хорошо подумать: кому я нужен в этом мире? Даже Ирка и та от меня отказалась, предпочла какого-то худосочного парнишку. С работы уволили, потому что и там стал невостребован. Васька отправил меня в провинцию на край земли с каким-то дурацким поручением. Быстро я ему надоел…

Так что думать, что абсолютно незнакомый человек станет мною интересоваться — глупо. Должно быть, крыша едет от тоски и безнадеги. Или не так? Может, это мой неизвестный работодатель проверяет — не обманул ли я его?

А что? Запросто! Он же деньги оставил и рюкзак. Я мог забрать это все и вместо поезда спокойно отправиться домой, а потом ищи меня, свищи…

Но если проверяет, то, возможно, за мной и раньше следили…

От этих мыслей настроение испортилось окончательно, я повернулся и зашел в вагон. По дороге спросил проводника, кого искал серый человек, тот, глядя мимо меня, хмуро ответил:

— Искали женщину с ребенком. В мой вагон не заходили. Место номер пятнадцать. Наверное, поезд перепутали.

Так и думал. Место мое! Спросил женщину, а смотрел на меня!

Минут через пятнадцать поезд тронулся, и началась обычная вагонная жизнь: принесли постель, появились соседи — он, она и ребенок…

Проводник принес чай. Попили, поговорили. Когда стало скучно, полез наверх, уступив нижнюю полку. Не жалко. Наверху спокойнее.

Лег и закрыл глаза, хоть еще не темнело. Но что-то устал сегодня, да и событий произошло достаточно.

Начинался день просто, а закончился непонятно как и непонятно где. Тоска, одним словом.

Колеса стучали, вагон мотало, соседи по купе, он — высокий хмурый мужик, разгадывал кроссворды, она — толстая блондинка с недовольным лицом, все отчитывала за что-то застенчивую девочку лет семи. Слушать это не хотелось, смотреть в окно тоже, поэтому натянул на себя влажную простыню и закрыл глаза. Сам не заметил, как задремал.

Сны снились какие-то дурацкие, в них я пытался что-то доказать своему бывшему начальнику, но как только начинал говорить, появлялся охранник, подносил к моему носу кулак, покрытый рыжими волосиками с татуировкой — «Миша», и я тут же оказывался на улице, причем около своего дома.

А когда открывал дверь, то снова видел, как Ирка сидит на коленях у худосочного парня, подставляя под поцелуи пышную обнаженную грудь, а мне показывала рукой на дверь, крича при этом, что сам виноват во всем. Потому что неудачник. И дурак! И всегда был им! И наверняка им останусь!!!

И что такие, как я, обязательно появляются каждое столетие, чтобы нормальные люди видели и ценили то, что у них есть, иначе жизнь у всех людей в этом мире будет как у меня. А она — сплошное недоразумение!

Грустные это были сны. Я просыпался, снова слушал стук колес и смотрел в окно на очередной маленький вокзал, по ночному перрону которого ходили заспанные зевающие люди, а где-то над ними громко и пронзительно кричал динамик, отправляющий поезда, а его слова подхватывались эхом и носились по воздуху, словно желтые листья.

Потом все начинало плыть, исчезало, и снова во мраке, рассекаемом длинным телом поезда, тянулись темные леса и поля с далекими яркими звездами над ними.

Устав от неясных теней, мелькающих за окном, и темноты, лишь изредка прорезаемой яркими прожекторами станций и разъездов, я снова засыпал, и все начиналось сначала: начальник, охранник, Ирка, обнимающая парня, целующего пышную грудь.

Иногда в эти сны вмешивался маленький неприметный человечек, который искал то ли меня, то ли действительно женщину с ребенком, бродивший по ночным опустевшим улицам. Там властвовал ветер, он таскал по асфальту пластиковые бутылки и другой мусор, поднимая брошенные полиэтиленовые пакеты, взметая их выше шестнадцатиэтажек, а потом обрушивал все вниз, работая как настоящий дворник, пусть неумело, но очень старательно.

А человек ходил по темным улицам явно с нехорошими намерениями, проходя через пыльные смерчи, сбрасывал со своей одежды рваные пластиковые пакеты, принесенные ветром, и снова настороженно уходил во тьму. Я прятался в узких проулках, замирая от страха, а потом куда-то бежал в ночь, в пыль, в холод и страх.

И так всю ночь один кошмар сменялся другим без остановки, и мне это не нравилось. Плохо жить, когда сны и действительность мало отличаются друг от друга. Раньше хоть снилось что-то хорошее…

А под утро приснилось совсем уж странное…

Ночь, бархатная, теплая, с яркими сияющими звездами над головой. Жесткая, высохшая высокая трава под ногами, обутыми в сапоги. И бег непрерывный, тяжелый, усталый. С высохшей глоткой и хрипящими легкими. А где-то рядом долгий пронзительный крик, приближающийся ко мне. Я знал, это смерть гонится за мной. Шансов убежать от нее было немного, но они имелись, тем более что с каждым шагом крепостные стены понемногу приближались. А за стенами безопасно, главное — успеть.

Вряд ли меня кто-то пустит глубокой ночью в город, но рядом с крепостью все равно спокойнее, имелась надежда, что стая отстанет, почувствовав запах людского жилья. Или охранник на крепостной стене пустит несколько стрел в бегущих за мной птицеедов просто от скуки, и они уйдут обратно в степь, поджидая следующего неосторожного путника.

Я обязан добежать и остаться в живых. Умирать мне никак было нельзя. Меня ждала Настя. Клятвенно обещал, что в этот раз обойдусь без приключений, вернусь живым и невредимым. Обещал, а это значило, что птицеедам сегодня не повезло, не придется им попробовать моей плоти.

Каменный тор на груди нагрелся, предупреждая о новой опасности уже впереди.

И это был не зверь, кто-то другой, опасный, обладающий жестким разумом. Кто-то поджидал меня у стен древнего города и явно с нехорошими намерениями. Надо уходить еще дальше. Только куда? За стенами города четвероногая смерть, безжалостная и молниеносная, а здесь долгая и мучительная…

Настя, Настя… зря пообещал.

Я проснулся мокрый от пота, недоуменно глядя в белую решетку вентиляции на потолке покачивающегося на ходу вагона. Колеса стучали. Прохладный утренний ветерок холодил раскаленные ступни. Поезд. Все нормально. Спокойно. В окнах туман.