Контактов не будет (Фантастические повести и рассказы) - Илья Варшавский

Сунув под мышку сандалии и сумку, он направился к лодке, которую тащил в воду Зеведей.

- Оставь здесь, - посоветовал Иаков. - И суму оставь, никто не возьмет, а то ненароком намочишь.

Совет был вполне резонным. В лодке отсутствовали скамейки, а на дне плескалась вода. Курочкин вспомнил про единственную пачку сигарет, хранившуюся в сумке, и сложил свое имущество рядом с тряпьем рыбаков.

- Ну, с богом!

Иоанн оттолкнулся веслом и направил лодку на середину озера.

- Эй, Иуда! - крикнул он, когда они поравнялись с небольшим челном, в котором сидели два рыбака. Тебя хочет видеть тут один... из Назарета!

Курочкин поморщился. Кличка "назаретянин", видно, прочно пристала к нему. Впрочем, сейчас ему было не до этого.

- А зачем? - спросил Иуда, приложив рупором ладони ко рту.

- Да подгребите ближе! - нетерпеливо произнес Курочкин. - Не могу же я так, на расстоянии.

Иоанн несколькими сильными взмахами весел подвел лодку к борту челна.

- Он ищет проповедника, земляка. Вроде ты видел такого...

-Видал, видал! - радостно закивал Иуда. - Вон и Фома видел, - указал он на своего напарника. Верно, Фома?

- Как же! - сказал Фома. - Ходил тут один, проповедовал.

- А как его звали? - спросил Курочкин, задыхаясь от волнения. - Не Иисус Христос?

- Иисус? - переспросил Иуда. - Не, иначе как-то. Не помнишь, Фома?

- Иоанн его звали, - сказал Фома. - Иоанн Предтеча, а не Иисус. Все заставлял мыться в речке. Скоро, говорит, мессия придет, а вы грязные, вонючие, вшивые, как вы перед лицом господа бога вашего такие предстанете?

- Правильно говорил! - Курочкин втянул ноздрями воздух. Запахи, источаемые его собеседниками, мало походили на легендарные аравийские ароматы. - Правильно говорил ваш Иоанн, - повторил он, сожалея, что мазь от насекомых осталась в сумке на берегу. - Чему же он еще учил?

- Все больше насчет мессии. А этот твой Иисус что проповедует?

- Как вам сказать... - Курочкин замялся. - Ну, он в общем проповедовал любовь к ближнему, смирение в этом мире, чтобы заслужить вечное блаженство на небесах.

- Блаженство! - усмехнулся Фома. - Богатому всюду блаженство, что на земле, что на небесах, а нищему везде худо. Дурак твой проповедник! Я б его и слушать не стал.

Курочкина почему-то взяла обида.

- Не такой уж дурак, - ответил он, задетый тоном Фомы. - Если бы он был дураком, за ним не пошли бы миллионы людей, лучшие умы человечества не спорили бы с церковниками о его учении. Нельзя все так упрощать. А насчет нищих, так он сказал: "Блаженны нищие, ибо их есть царствие небесное".

- Это как же понимать? - спросил Иаков.

- А очень просто. Он пояснял, что легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому человеку попасть в рай.

- Вот это здорово! - хлопнул себя по ляжкам Иоанн. - Как, говоришь? В игольное ушко?! Ну, удружил! Да я б такого проповедника на руках носил, ноги бы ему мыл!

Богатый опыт истории научного атеизма подсказал Курочкину, что его лекция об основах христианского учения воспринимается не совсем так, как следовало бы, и он попытался исправить положение.

- Видите ли, - обратился он к Иоанну, - философия Христа очень реакционна. Она - порождение рабовладельческого строя. Отказ от борьбы за свои человеческие права приводил к узаконению взаимоотношений между рабом и его господином. Недаром Христос говорил: "Если тебя ударят по левой щеке, подставь правую".

- Это еще почему? - спросил Зеведей. - Какой же болван будет подставлять другую щеку? Да я бы как размахнулся!

- Непротивление злу, - пояснил Курочкин, - один из краеугольных камней христианства. Считается, что человек, который не отвечает на зло злом, спасает тем самым свою душу. Немудрено, что ослепленные этим учением люди шли на смерть во имя господа бога.

- На смерть? - усомнился Фома. - Ну уж это ты того... заврался!

- Ничего не заврался! - запальчиво ответил Курочкин. - Сколько народа гибло на аренах Рима! Если не знаешь, так и не болтай по-пустому!

- Зачем же они шли на смерть?

- Затем, что во все времена человек не мог примириться с мыслью о бренности всего сущего, а Христос обещал каждому праведнику вечное блаженство, учил, что наше пребывание на земле - только подготовка к иной жизни там, на небесах.

- Н-да! - сказал Иуда. - Дело того стоит! А чудеса он являл какие-нибудь, твой Христос?

- Являл. Согласно преданиям, он воскрешал мертвых, превращал воду в вино, ходил по воде, как по суше, изгонял бесов, на него сходил святой дух.

Все это, конечно, реминисценции других, более отдаленных верований.

- Чего? - переспросил Иуда. - Как ты сказал? Риме...

- Реминисценции.

- А-а-а! Значит, из Рима?

- Частично христианство восприняло некоторые элементы греческой и римской мифологии, частично египетского культа, но в основном оно сложилось под влиянием заветов Моисея, которые являются тоже не чем иным, как мистификацией, попыткой увести простой народ от...

- А твой Христос чтит закон Моисея? - перебил Иаков.

- Чтит.

- Значит, праведный человек!

Прошло еще не менее часа, прежде чем Курочкину удалось удовлетворить любопытство слушателей, забывших о том, что нужно ставить сети.

Багровый диск солнца уже наполовину зашел за потемневшие вершины гор.

Курочкин взглянул на запад, и два ярких огненных блика загорелись на его линзах. Сидевший напротив Иаков ахнул и отшатнулся. От резкого движения утлая ладья накренилась и зачерпнула бортом воду.

С криком "Так я и знал!" Курочкин вскочил, но, запутавшись в балахоне, полетел вперед, боднул в живот Зеведея, пытавшегося выправить крен, и все оказались в воде.

Леденящий ужас сковал не умеющего плавать Курочкина.

Однако не зря Казановак комплектовал реквизит лучшими образцами швейной промышленности. Необъятный балахон из нейлоновой ткани надулся исполинским пузырем, поддерживая своего владельца в вертикальном положении.

Вскоре, осмелевший от такого чудесного вмешательства судьбы, Курочкин даже начал размахивать руками и давать советы рыбакам; как совладать с лодкой, которая плавала вверх килем. В конце концов, подтянутый багром Фомы христов следопыт снова водрузился в лодку, направившуюся к берегу.

В общем, все обошлось благополучно, если не считать потерянной сети, о которой больше всего горевал Зеведей.

- Скажи, - спросил он, нахмурив брови, - если ты знал, что лодка перевернется, то почему не предупредил? Я бы переложил сеть к Иуде.

- Я не знал, честное слово, не знал! - начал оправдываться Курочкин.

- Ты же сам сказал, - вмешался Иоанн, - крикнул: "Так я и знал!"

Курочкин взглянул на здоровенные кулаки рыбаков, и у него засосало под ложечкой.

- Видишь ли, - дипломатично начал он, обдумывая тем временем какое-нибудь объяснение, - я не мог тебя предупредить.