«Попаданец» специального назначения. Наш человек в НКВД - Виктор Побережных

– Этот будет, – убеждение в голосе Мехлиса удивило всех. Сильнее всего удивился Ворошилов.

– Лева? Тебя не подменили часом? – «первый красный офицер» не скрывал удивления в голосе. – Чтобы ты ТАК сказал о человеке?!

– Я ему верю. Умрет – но предателем не станет! – не менее убежденно продолжил Мехлис. – В голове у него бардак, много лишнего и грязи, но он настоящий.

– Хм. Очэнь хорошо, что ти о нем такого високого мнения, Лев Захарович. – Сталин повернулся к Берии: – А как там, с «андреевскими»?

– Зашевелились, – Берия хищно улыбнулся. Вместе с ним не менее хищно усмехнулись остальные. Только Сталин спокойно окутывался дымом, не проявляя никаких эмоций. Как мы и ожидали, началось все по партийно-комсомольской линии. В наркомате «андреевцы» съели дезу по Стасову, поверили, что он протеже Меркулова, а значит, и мой. Решили нанести удар по комсомольской линии, завтра попытаются исключить из комсомола. В течение этой недели подобные собрания ими планируются в комсомольских и партийных комитетах пяти областей и во всех среднеазиатских республиках. Причем – только на низовом, максимум – районном, уровнях. Это касается и аппарата в НКВД, Красной Армии и Флоте, в органах власти и некоторых оборонных предприятиях. Мы готовы к любому развитию событий.

– Готовься, Лев Захарович, – Сталин усмехнулся. – Через неделю поедешь кушать дыни и щербет. Заодно проверишь, как дела в тех местах. А то пишут хорошо… Лаврэнтий! Отправь с товарищем Мехлисом ОЧЕНЬ надежных людей в ДОСТАТОЧНОМ количестве.

– Слушаюсь, Иосиф Виссарионович, – Берия блеснул стеклами пенсне.

– Я своих могу добавить, – предложил Ворошилов.

Сталин утвердительно кивнул и продолжил:

– А тэперь поговорим о завтрашнем разговоре в ЦК. Что предложишь, Вячеслав Михайлович?

Глава 3

Слушая Яшкин рассказ о его поездке, незаметно для себя задумался о последних событиях. Так я и не понял смысла моего «персонального дела». Пришел на собрание, послушал разную ерунду. Сам заученные вопросы позадавал, поотвечал на вопросики «чревоугодника». Нет, я понимаю, что ведутся какие-то игры, судя по всему – политические. Но для меня все закончилось ничем: поругали, вошли в положение и простили непутевого «аналитега». Стоило огород городить? Но, раз начальство приказало – значит, стоило. Сижу, вполуха слушаю рассказ Яшки о поездке за «фрицем», а мысли «где-то там, за горизонтом». Надоело все! Бумаги эти, разборки странные, вся эта возня непонятная. С одной стороны – все ясно. Идут какие-то внутрипартийные разборки. Очередные. А вот с другой… Какие разборки могут сейчас идти? Хруща же нет? Хотя… Никита Сергеич ведь был одним из… Одним из тех, кто, сидя в теплых кабинетах, хотел рулить страной без страха ответить за ошибки и преступления, допущенные при этом. А раз он один из, то… Мля. Что же я раньше об этом не подумал?! Нет! Перенос в молодое, здоровое тело не лучшим образом сказался на мозгах! Ведь и веду себя как пацан, а не сорокалетний мужик. Пока мне это боком не выходит, почти. Но, если отношение ко мне изменится, то хреново вам будет, товарищ старший лейтенант. Ой, как хреново! А измениться может вполне. Косяки я порю хоть и мелкие, но постоянно. Нужно еще аккуратней стать, особенно в обычных разговорах. Да и с анекдотами пора завязывать. Уже не раз намекали, что иногда границы перехожу.

– Ты меня вообще слушаешь или как? – Яшка явно обиделся. – Сижу тут, как дурак, рассказываю ему о своих приключениях. А он о своем, девичьем размышляет!

– Яш! Да ладно тебе! – заерзал я. Обидится – отомстит! А мстя Яшина… Я аж передернулся. Несмотря на службу в серьезной конторе и немалый опыт, Яшка был настоящим иезуитом, когда считал, что человек его обидел. И самое невинное, что меня могло ожидать, это переход на сугубо деловое отношение. А в Яшином варианте это довольно неприятно. Начнет делать «вид лихой и придурковатый», при этом восхищаясь моими высказываниями. Нужно спасаться!

– Яш. Ты извини меня. Вспомнилось долбаное собрание. Только время зря потерял там. Лучше бы с бумагами посидел!

– А вот тут ты не прав, – Яша стал серьезным, чем меня весьма озадачил. – Ты слишком несерьезно относишься к этому. Я удивляюсь, что ты так и не осознал – неприятности по партийной или комсомольской линии гораздо опасней, чем чисто служебные проблемы!

– Да понимаю я! – я обиженно передернул плечами. – Просто…

– Просто не осознаешь! – перебил меня Яша. – Пойми. Советской власти чуть больше двадцати лет! Врагов действительно много, в том числе и скрытых. Или ты действительно считаешь, что мало кто хочет побарствовать или почувствовать себя «хозяином быдла»? Да полно таких! В том числе и среди носящих комсомольские или партийные билеты! И если мы все начнем как попало относиться к своим партийным обязанностям, в том числе и к посещениям собраний, начнем формально голосовать, не вникая в суть предлагаемого, то именно «баре» будут «на коне». Сколько уже таких тварей поубирали за последние годы? А они все появляются и появляются! И с этим бороться нужно постоянно, на собраниях в том числе! А ты? Время теряю, время теряю…

– А ты не загибаешь, Яш? – я удивленно смотрел на Зильбермана. Как-то так случилось, что до этой минуты у нас не возникало подобного разговора. Да и таким, хм, партийцем, я Яшу еще не видел.

– Скорее преуменьшаю! И товарищ Сталин что говорит? По мере нашего продвижения вперед, к социализму, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться! – Яшка вскочил со стула и начал прохаживаться по кабинету. – И появление барствующих мразей неудивительно. Хорошо то, что «барей» проще выявить. А вот затаившихся, старающихся казаться своими… И вообще. Странно, что тебе командир ничего не говорил на эту тему. Видимо, он понадеялся на твой слабенький мозг, зря он, явно переоценил его возможности, – и заржал, паразит!

Только я собрался высказаться насчет «слабенького мозга», как зазвонил телефон.

– Стасов? Срочно ко мне! – и короткие гудки. Я положил трубку и озадаченно уставился на Зильбермана. Чего это с Мартыновым? Недавно же у него был? Спохватившись, что срочно, в переводе означает – бегом, я ломанулся из кабинета, не обращая внимания на округлившиеся глаза Зильбермана и его попытку что-то спросить.

Практически не запыхавшись, я влетел в кабинет Мартынова. Почти как всегда, у него было жутко накурено. Александр Николаевич нетерпеливо указал мне на стул и продолжил изучение какого-то документа. Через минуту, закончив с чтением, он потер лицо руками, вздохнул и, откинувшись на спинку, начал:

– Первым делом, Андрей, сообщаю. Хабаровск и Владивосток – пустышки, совпадение. Никаких агентов Германии или Японии. Простые сволочи, захотевшие нашими руками убрать с дороги мешающих им людей. Но сам принцип отбора документов признан весьма эффективным и внедрен во всех отделах внутренних дел и госбезопасности. Но это так, мелочи. Вот скажи мне такую вещь, Андрей. Представь, что ты руководишь нашими «ковбоями». Где ты будешь брать информацию по местам хранения ценностей?