Последствия - Анна Диллон

Стефани задремала, и события последних часов еще раз прошли через ее сознание; переплетаясь между собой, они превратились в сон, в котором она лицом к лицу встретилась с любовницей своего мужа. Она проснулась, почувствовав, что задыхается, и какое-то время не могла понять, где находится. Ощущение реальности медленно вернулось, но пережитые во сне эмоции — смесь ужаса и гнева — остались. Чем больше она думала о Кейти Уокер, тем больше уважения вызывала у нее эта женщина. Чтобы в сочельник пересечь весь город для того, чтобы встретиться с любовницей своего мужа, требовалось немалое мужество. Не всякая женщина могла решиться на такой поступок; многие — лишь бы сохранить status quo — предпочли бы сделать вид, что ничего не произошло, отложив решение проблемы на время. Интересно, как бы поступила она, случись ей оказаться на месте Кейти? Ей хотелось думать, что она поступила бы так же — встретилась с соперницей, — но вот насколько это могло быть реально осуществимо, она не была уверена.

Несмотря на комфорт салона первого класса, шестичасовой перелет показался ей бесконечным, и к тому моменту, когда шасси самолета коснулись земли, она почувствовала, что у нее онемело все тело. Как только табло погасло и пассажирам было разрешено вставать, она достала вещи из верхнего багажного отделения. Мужчина, сидевший неподалеку, приготовился ей что-то сказать, но, заметив жесткое выражение ее лица, молча отвел взгляд. Выйдя из самолета одной из первых, она почувствовала, как порыв холодного ветра, ударив ей в лицо, принес запах металла, характерный для американских аэропортов. «Я больше не в Ирландии», — подумала Стефани и сразу почувствовала, как тяжелый груз свалился с ее плеч.

В течение последних сорока пяти минут в аэропорте Кеннеди село около полудюжины самолетов. Это были последние рейсы в канун Рождества. Секция прилета была переполнена, и служба безопасности аэропорта предпринимала отчаянные попытки очистить здание от огромного скопления людей. Задача оказалась трудновыполнимой, и мелодия «Белого Рождества» тонула в многоязычной речи.

Стефани, с большим трудом прокладывая дорогу сквозь толпу, направлялась к стойке аренды машин, надеясь, что на последнем этапе путешествия ей также повезет. Вспомнив, что она в Америке, сразу улыбнулась: это означало, что здесь всегда все доступно. Она шла мимо обнимающихся пар; целых семей, целующихся и сжимающих друг друга в объятиях; видела слезы, улыбки, слышала смех и внезапно ощутила легкую грусть. Став взрослой, она провела в аэропортах большую часть своей жизни, но, как правило, ее очень редко встречали. Странно, что ее это никогда не волновало. И сейчас, идя по огромному терминалу, она впервые почувствовала себя по-настоящему одиноко.

— Стефани… Стефани!

Среди этой невероятной какофонии край ее сознания выхватил произносимые кем-то звуки, складывающиеся в ее имя. Этого не могло быть: о том, что она прилетает, никто, кроме родителей, не знал. Но в канун Рождества они едва ли могли решиться на столь рискованное путешествие из Лонг-Айленда.

— Стефани… Стефани! — Голос звучал уже совсем близко.

Изобразив на лице улыбку, она медленно повернулась. Спустя всего лишь несколько минут после посадки самолета ей только не хватало столкнуться с кем-нибудь из старых знакомых, которых она совершенно не хотела видеть.

— Стефани?

Понадобилось лишь мгновение, чтобы узнать стоящую перед ней эту некрасивую молодую женщину: голова наклонена набок, улыбка недоумения на губах.

— Ты прошла мимо меня, — сказала она.

— Джоан? Джоан! Господи, Джоан, я не узнала тебя.

Джоан Берроуз, самая младшая из сестер, — на целых шесть лет младше Стефани, — была не тем человеком, которого она могла ожидать увидеть среди встречающих в аэропорту. Обхватив сестру руками, она сжала ее в объятиях.

— Нет ничего удивительного в том, что я не узнала тебя, — произнесла она с легкой усмешкой. На Джоан была тяжелая куртка на подкладке, черные военного образца брюки поверх ботинок на толстой подошве, на голове шерстяная шапочка, натянутая до самых бровей. Щеки и кончик носа были ярко-красными.

В семье Берроуз было семеро детей: четверо мальчиков и три девочки. И ни с одним из них Стефани никогда не была близка. Довольно рано образовав свои семьи, они поселились недалеко от родителей в отличие от Стефани, которая, как только смогла, сразу покинула не только родительский дом, но и Америку. И сейчас, несмотря на то, что ей уже тридцать пять, продолжала оставаться одна. Последнее, что слышала Стефани о своей сестре, — то, что она работает художником-графиком в одной из нью-йоркских дизайн-студий.

— Как ты узнала? — спросила она и сразу же сама ответила: — Мама.

Джоан кивнула.

— Мама позвонила мне и сказала, что ты в дороге. — Отойдя от Стефани на шаг, критически ее осмотрела. — Похудела и выглядишь уставшей.

— Благодарю, — с сарказмом в голосе произнесла Стефани. — Твое первое замечание сочту за комплимент. Последние дни страшно вымотали. А еще, чтобы сюда добраться, необходимо было успеть на два рейса. Я совершенно без сил.

— Я была по делам в городе, поэтому подумала, что, если я здесь немного поболтаюсь, — смогу тебя встретить.

— Я ужасно тронута.

Стефани взяла сестру под руку, и они стали пробираться сквозь толпу.

— Честно говоря, я не собиралась на Лонг-Айленд.

— Я вчера разговаривала с мамой по телефону, — сказала Джоан, — она была немного огорчена тем, что ты не прилетишь домой. А сегодня она позвонила и сказала, что ты уже в дороге.

— Последнее время, когда мама мне звонит, редко обходится без того, чтобы она не воспользовалась своим хитрым приемом, представляющим смесь шантажа и притворства. Я ей сказала, что ужасно устала со всей этой предрождественской суетой… но… но все изменилось.

— Знаешь, по телефону ее голос звучал взволнованно. Похоже, что на это Рождество соберется вся семья. Ты знаешь, как она это любит.

Женщины вышли на колючий морозный нью-йоркский воздух. Было настолько холодно, что у Стефани перехватило дыхание: она уже успела забыть, каким промозглым и пробирающим насквозь может быть декабрь в Нью-Йорке.

— Возьми, я подумала, что у тебя с собой ничего не будет. — Джоан вытащила из внутреннего кармана куртки вязаную шляпку, а также пару перчаток. — Извини, у меня не нашлось обуви твоего размера, — добавила она.

Стефани натянула на себя шляпу, радуясь, что никто из знакомых не может ее сейчас увидеть; с трудом засунула руки в перчатки, оказавшиеся на размер меньше, и вместе с сестрой направилась к машине. Воздух, пропитанный тяжелым запахом работающих двигателей, оставлял во рту горький привкус. На земле пятна замерзшей воды напоминали заплатки, и пока они шли, Стефани начала чувствовать, как сквозь тоненькую подошву ее туфель пробирается холод.