Ригодон - Луи-Фердинанд Селин

Нам рассказал об этом Бергсон! Вы заполняете большой деревянный ящик мельчайшими металлическими опилками и наносите удар кулаком, сильный удар… что же вы обнаруживаете? Воронку… точно по форме вашего кулака!.. Чтобы понять, что произошло, постичь этот феномен, есть два рациональных подхода, два объяснения… Есть рассудок изумленного муравья, который вопрошает себя, каким это чудом другое насекомое, такой же муравей, как он сам, смогло удержать столько опилок, крошку за крошкой, в подобном равновесии, в форме воронки… и есть другой разум, гениальный, ваш, мой, есть объяснение, что простой удар кулака оказался достаточным… мне же, хроникеру, надлежит сделать выбор между позицией муравья, это могло бы вас позабавить… войти и выйти из опилок… и объяснением удара кулаком, чем тоже мог бы вас развлечь, но уже гораздо меньше… китайцы в Бресте… все конфессии в одном мешке… истребительные команды… иудейская, римская, реформаторская, tutti frutti! [12] «Лига скрещивания»! Ради того короткого отрезка времени, что мне остается, лучше вас чересчур не раздражать… а обращаться с вами, как с ковыляющими пьянчугами… Византия десять веков умудрялась ловко надувать мир… мир не видел ничего, кроме заговоров, двухконных и трехконных упряжек колесниц и пехоты, а затем турки… а потом занавес… случится ли еще здесь нечто подобное? Возможно! Вам хотелось бы, чтоб стало лучше… Я и есть хроникер спектаклей Великого Театра Гиньолей, могу поставить великолепный, очень честный спектакль про то, как все это было, как горели мощные бастионы… про судороги и гримасы Истории… от которых не многие спаслись!

– Вот те на! Византия! Тысяча лет! Сам ты византиец! У Византии не было тех средств уничтожения, которые, слава Богу, есть у нас!.. Прогресс, месье! Атомный! Тысяча лет! Ваша тысяча лет – одна минута!.. Четверть оборота циклотрона! Наука, месье! Хорош у вас был бы вид с вашей Византией!.. Примат запоздалого и замедленного развития! Минута, месье, не более минуты! Ваш декаданс!

– Архаично!.. Первобытно!

Другой хулитель… не говорю вам, кто именно и откуда… я ничего не отвечаю… я их знаю…

– Ну, Селин!.. Ваши читатели имеют право рассчитывать, что вы перестанете корчить из себя шута горохового… Ваши истории про китайцев в Бресте могут позабавить лишь на миг… не более! И все ваши церкви, антибелые, занятые скрещиванием… гм! гм! воистину сомнительные и грубые шутки!.. Ваша аудитория хочет чего-то иного!.. Вы не знаете об этом? Операции на открытом черепе, «вивисекция раненых» в цвете, роды с акушерскими щипцами, производство «гениев» на хромопластических фабриках в Кордильерах, на высоте четырех тысяч метров…

– Черт возьми! Я – «бледнолицый», месье! И упрям, как мне и положено!

– «Краснокожие» благополучно вымерли!

– Алкоголь им здорово помог, я же пью только воду… Краснокожие получили «резервации» и привилегии… их завоеватели их же и защищали… А вот мой завоеватель «бледнолицых» думает только об одном, как бы меня унизить еще больше! Как бы обокрасть, затоптать до смерти… сбросить в вонючую сточную канаву, какой-нибудь тип «великого саморазрушения» докопается, обнаружит меня… Фрежюс[13] – ничто в сравнении с тем, что прольется на меня, потоки серной кислоты! Закон Билла Буффало,[14] замешанный на западных дрожжах, крепких, ядреных!.. Очень расистский, конечно, однако лояльный… У сиу[15] был шанс!.. Галопом! Плюх!.. И вот мы уже там, в сточной канаве, кранты! Нам никогда не пробраться в Шатле[16]… обреченные быть вычеркнутыми навсегда, жалкие создания… копошащаяся гнойная масса, предназначенная на удобрение…

С какой болью я туда погружаюсь!.. Но я пообещал, надо! Возраст? Завтра, если рассуждать здраво, ты станешь еще более мерзким старым хрычом!

А вот и мы!.. Почтение читателю!.. Поклон!.. Мы находимся в некоем местечке… Харрас только что уехал… Действовать сейчас или никогда!.. У нас есть главное – подписанное разрешение, со штампом Reichsbevoll… и все та же мысль о Дании… и переезд в прибрежный Норд-порт… есть же там какое-то сообщение, они говорили, это возможно… увидим!.. Действовать надо очень быстро… Наше разрешение через два… три дня не будет стоить гроша ломаного…

– Что ты скажешь об этом, Ля Вига?

Он предоставляет мне решать… вот он, Ля Вига, останется здесь… с Бебером… а мы отправимся в Вариемюнде, в разведку… он будет нас ждать, не более двух-трех дней… если и вправду поезда еще ходят?… Есть ли возможность сесть на корабль?… И тайком? Я не рублю с плеча, Ля Вига тем более… мы такие, какие есть, подпольщики… наконец узнаем, как там, в Дании, люди не хуже, чем по эту сторону?… Возможно!..

– Ты позаботишься о шмотках и о доме… не будешь отлучаться слишком далеко! И никаких фантазий!

– Ты можешь на меня положиться!.. Я немного знаком с домиком!

– Прогуляйся на ближайшую ферму!

– О, туда не пойду! Куда угодно, только не туда!

Невозможно его вразумить… оставляю его в покое…

– До свидания, Ля Вига!.. До скорого, Бебер!

Дорога на Моорсбург знакома… «пропуск» есть… а все-таки… никого не встречаем… они должны питать недоверие… я прихрамываю… но двигаюсь довольно быстро… умею пользоваться своими тростями, нельзя терять времени… скорее на вокзал! Там мы видим… страшную давку у дверей… битком набитый зал… военные, гражданские, крестьяне, рабочие, все, как в метро… и смешение языков… поезда не было шесть дней… «Берлин – Росток»… остается только ждать… Думаю, что мы уже свыклись… уже на месте, стоим… потом удается присесть снаружи, на железную скамью, напротив… закоченевшего типа, который, кажется, собирается подойти… Действительно, подходит!.. Ля Вига!.. Да, это он! Не остался в Цорнхофе!.. Присоединяется к нам, не удержался… Он прибыл с «прицепом» – велосипедом с тележкой.

– Явился! А что приволок?

– Вещи!

Просматриваю… пакет с сорочками, грязными… и кульки для свеклы, пустые…

– Стоило трудиться! А Бебер?…

Он положил его в мешок, за спиной… Бебер мяукает… его ласкают…

– Есть что-нибудь пожрать?

Он мне показывает… под его курткой полно бутербродов!

– Ты их спер?

– Конечно!.. У Кретцеров, их там было до черта!

– А тележку?

– Тоже у них! Там всего навалом!

Я вижу, что он выкручивается.

– Понимаешь, они не постеснялись забить свой дом награбленным!.. Есть чем поживиться… Скажи на милость, четыре велосипеда!.. Представляешь?… А сколько в шкафах напихано, не сосчитать! Вот это класс!..

Вижу, он далек от иллюзий… он реалист… и он горд…

– Ты останешься на вокзале?

– А ты хотел бы, чтобы меня там убили?

– Ты думаешь?

– Наверняка!

– Будешь нас ждать в одиночку?

– Тут есть общество, я буду не сам! Полно народу!.. Никто меня не заметит!.. Такое лишь на вокзалах бывает!.. Все в ожидании… Я буду вас ждать!.. Вместе с Бебером!

– Как хочешь!.. Мы недолго!..

– Если вы задержитесь надолго, то уже не найдете нас! И мы не вернемся в Цорнхоф!.. Будьте уверены!.. Никогда!

С этим ясно… минутное размышление…

– У меня есть Бебер! К счастью! Ради меня вы не вернетесь никогда!.. Слушай!.. Слушай!..

Он что-то слышит… и вправду! Тсс!.. Тсс!.. Поезд… Тяжело пыхтит… еще далеко и весь окутан дымом… Тсс!.. Это должен быть Берлин – Росток… На восемь дней позже расписания… но как же с билетами? Спрашиваю вокруг… билетов нет, касса не работает, садятся просто так… заплатят позже, так они говорят… но как же туда забраться? Сейчас она вползет сюда, эта изогнутая гусеница… деревянная… пять… шесть вагонов… и все ощетинились, вы сказали бы тем, что высовываются из окон… гусеницы тоже так ощетиниваются… вы видите все, что высовывается наружу… сотню рук, сотню ног… а еще головы!.. И винтовки!.. Мне приходит на ум переполненное метро, когда вагоны просто трещат, битком набитые, палец просунуть некуда, но уж эта гусеница нашпигована так плотно, так ощетинилась руками, ногами и головами, что вас разбирает смех… от всего, что торчит из окошек… Поезд приближается… пых! пых! Но это еще не все, сразу за локомотивом следует платформа с пушкой и артиллеристами…

– Ля Вига, я тебя заклинаю! Дождись нас! У тебя Бебер!

Пых! Пых! Поезд у перрона… он скоро тронется… я говорю, что он переполнен… не только руками и ногами… и головами, я же сказал… еще одна… потом другая… они будто спят… у одного глаза широко раскрыты, пристально вглядываются… Этот поезд могли изрешетить, думаю я, с воздуха… Там, внутри, тоже не сладко, но как пролезть? Не только головы, сапоги… и конечно же, солдаты… гражданские лица… не найдешь и закуточка… Быть может, попробовать залезть на тендер, я видел, что он свободен… ведем переговоры… там двое фрицев, механики… я предъявляю наш пропуск в Росток… но им нужно загрузить весь тендер, шесть тонн кокса… они показывают нам еще одну платформу в самом хвосте поезда, которую только что подцепили… с противовоздушной установкой, кажется… быть может, там согласятся взять нас?… Мы бросаемся туда!.. На платформе их пятеро, пять артиллеристов люфтваффе, а сотни женщин, детей и военных цепляются за борта и колеса… на приступ! У всех документы, они потрясают ими… и еще соски, дети… среди атакующих есть и такие, что пропустили уже четыре поезда, провели на перроне месяц, десять раз ломали себе пальцы… но никому еще не удалось открыть вагон, битком набитый ранеными, пассажирами и трупами, невозможно их разъединить, слишком они слиплись, утрамбовались… а на платформе пятеро артиллеристов обороняются… ручками миноискателей… хрясь!.. Хлоп!.. по рукам, которые тянутся… Бах! Как они рычат! Вояки заняли хорошую позицию для защиты!.. С высоты! Хрясь! Нападающие могут сколько угодно умолять!.. Bitte!.. Bitte! Luftwaffe hier! Противовоздушная оборона, ко мне!.. Нарукавная повязка Красного Креста… Гражданская оборона Безона[17]… я им кричу, я им демонстрирую повязку, документы, печать… Reichsbevoll… эти скоты не умеют читать!.. Нет! Один умеет! Da!.. Da!.. Я настаиваю… чтобы он уразумел… Я ему подсовываю под нос орла… Он видит… это не обычное разрешение… он что-то говорит…