Фальшивые друзья - Ганс-Гюнтер Хайден

— Так-то оно так, — буркнул я в ответ. — Но почему ты не сказала о своем дружке?

— О моем дружке? Кто тебе о нем наврал?

— Толстяк.

— А, Паук? И ты веришь ему? Да, у меня был знакомый. Но месяц назад мы расстались. К тому же это только мое дело, с кем я иду в бассейн или молочный бар. Я не терплю никакого подчинения, у меня не может быть хозяина. Ты мне понравился, захотелось познакомиться. Вот и все. Но если ты уже сейчас начинаешь ревновать, то лучше допьем свой коктейль и мирно разойдемся по домам.

— Второй взвод, смирно!..

Тридцать пар ног в разномастных брюках меряли плац во всех направлениях. Мы пока что находились в учебном взводе, и форму нам еще не выдали.

— Направо!.. Шагом — марш!

Меня поставили за долговязым Янзеном, правофланговым взвода. Я пытался держать шаг. Когда Янзен выбрасывал левую ногу вперед, я едва не касался его правой подошвы носком своего ботинка. Даже самый низкорослый Пиль в последней шеренге старался не отставать от нас. Мне все это представлялось небезопасным занятием, но унтер-офицер Линский держал нас в строгости.

— Левой, раз, два, три! Левой, раз, два, три!

Ноги сами собой подчинялись команде. И казалось просто чудом, что наши подошвы почти одновременно ударяли о цементное покрытие плаца. Но вот я услышал что-то новое. При каждом сбое шага Линский лающим голосом, от которого мороз подирал по коже, отдавал команду: «Разойдись!» Это означало, что надо разбежаться как можно дальше друг от друга.

— Внимание! — Команду едва было слышно, потому что некоторые из нас успели между тем добежать почти до склада труб. — Внимание! — Это значило остановиться, сделать поворот кругом, принять стойку «смирно» и ждать очередной команды.

Когда мы рассыпались по плацу не знаю уж в который раз, я сообразил, что бегущим медленнее легче вернуться в строй. «Если Линский решил тренировать нас на дальнюю дистанцию, то со мной это не пройдет», — подумал я. При очередном «Разойдись!» я больше изображал бег, чем бежал, и ехидно улыбался.

— Сапер Крайес, стой! Взвод, стой!

«Проклятие, кажется, унтер заметил!» С нехорошими предчувствиями я смотрел на Линского и ждал.

— Ложись! — Еле слышно процедил он сквозь зубы.

Я не понял команду.

— Ложись! Сапер Крайес, я приказал вам! Вы что, отказываетесь выполнять команду?

— Что значит — ложись?

— Ах да, вы еще не знаете, что это такое! Сейчас узнаете. Вы бросаетесь плашмя на землю, опираетесь на руки, высоко держите голову, прижимаете каблуки к земле. Усвоили?

Я кивнул.

— Итак, сапер Крайес, ложись!

Послушно распластавшись на холодном цементе, я задрал голову и впился глазами в Линского. Он прошелся вокруг меня.

— Ой! — Кто-то наступил мне на ступни.

— Я сказал, сапер Крайес: прижать каблуки к земле. Сейчас вам немного больно, но в бою вам в пятки могут попасть пули.

Унтер-офицер отошел метров на двадцать в сторону. Тем временем я огляделся и убедился, что взвод не без удовольствия наблюдает за этим дополнительным персональным занятием.

— А теперь — ко мне!

Ничего не понимая, я посмотрел на Линского. А он пояснил:

— На нашем языке это значит переползать на получетвереньках. Тонкости вы освоите в полевых условиях. Позже. А теперь — вперед!

Ах, паскуда! Не хватало еще, чтобы я вылизал плац! Переполненный бешенством, я полз по цементу в тонком спортивном костюме. Все еще слышалось хихиканье остальных, но уже без прежнего веселья. Наверное, все поняли, что завтра могут сами оказаться лежащими на цементе.

Ну, наконец-то!

Я так близко подполз к Линскому, что мой нос оказался возле его сапог.

— Я был уверен, — проговорил унтер, — что из вас получится бравый солдат, Крайес, что вы способны быстро бегать. Но, кажется, я ошибся, вы показали себя с другой стороны. Или вы больны? Так как — ошибся я или нет?

— Не ошиблись, — процедил я сквозь зубы так, чтобы не слышал взвод.

— Хорошо, поживем — увидим.

Должен признаться, сапер Крайес в дальнейшем постоянно проявлял заячью прыть.

Был еще один неудачный день. В столовую на обед нас водили строем, а в казарму мы возвращались каждый сам по себе. Практически дело сводилось к тренировке в отдании чести, когда поднимаешь кисть правой руки, а кончики пальцев прикладываешь к козырьку.

Однажды после обеда мне удалось благополучно миновать двух унтеров и одного майора. Но тут я засек, что впереди маячит очередной начальник: унтер или фельдфебель? Дабы исключить риск, я уже за пятнадцать, а не за пять шагов перешел на строевой шаг, прижал кончики пальцев к виску, начал поедать начальство глазами, но, черт возьми, передо мной оказался Вилли Бартельс, мой старый приятель!

Я сбросил напряжение, расслабился, но было уже поздно.

— Хо-хо, мне отдает честь сапер Крайес. Вот это да! Чем обязан? — не без иронии прозвучал вопрос Вилли.

— Хотел только посмотреть, как ты отреагируешь, — попытался я отшутиться.

— Ну и как? Доволен?

— Нет, ты отвечаешь на приветствие непрофессионально. Почти не поднимаешь руку.

— Старина, заказывай напитки покрепче, — дружелюбно ответил Вилли, — и тогда будешь отдавать честь даже пожарным кранам. Ставлю бутылку. Согласен?

Со зрением у меня не все в порядке. Это мое слабое место. Вилли узнал об этом, когда мы проходили медицинское обследование.

— Позволю себе представиться, — сказал он тогда. — Вилли Бартельс, двадцати пяти лет, женат, двое детей, электрик…

На очередное воскресенье я попросился в увольнение. Дома был последний раз на пасху, тогда-то обо всем и договорился со своим тренером Тони.

И вот настал воскресный день. Утром, после завтрака, можно было ехать. При этом варианте я мог быть к восьми часам уже дома. Игра начиналась в одиннадцать. Так что на часок успел бы и прикорнуть.

Дома отлично позавтракал. Хорошо было бы получать такой завтрак каждый день в части! Тем временем мать приготовила мне постель.

— Ох, вот это набрался! И шагу не сделать! — Я повалился на кровать.

Проснулся оттого, что кто-то щекотал мне пальцы ног.

— Что за шутки! — возмутился я и поджал ноги. Щекотка не прекратилась.

— Черт возьми, Бонгартц, перестань, а то врежу! — пригрозил я, однако моя угроза не возымела действия.

В бешенстве выпрыгнул я из кровати, готовый наброситься на Бонгартца. Но передо мной стояла Петра.

— Откуда ты? — удивился я.

— Привет. Даже не предполагала, что ты можешь быть таким сердитым. — Петра поцеловала меня в губы.

— Чему только не научишься в армии, — попробовал я отшутиться.

— Надеюсь, научишься и обнимать при свидании свою подружку!

— Ах, прости. Совсем забыл! — Я крепко обнял Петру и поцеловал ее в затылок.

— Чудесно, что ты решил сводить меня на матч.

— Дело долга — тебе предстоит сегодня подбадривать левого среднего Крайеса.

— Команда из Аахена возглавляет таблицу, говоришь?

— Пока. Она ведет с основными соперниками 32:8, 31:9, 30:10. Но теперь соотношение 29:11. Если нашим удастся обыграть аахенцев со счетом 4:0, а «Ренания» на своем поле выиграет, то мы почти победили. Шесть игр сыграно. Есть шанс на чемпионское место.

— Согласна, — промурлыкала Петра. — Представляю, Дерваль со своей скамейки следит за твоей игрой, а через неделю тебя включают в национальную сборную.

— Естественно, — подыграл я ей. — И пусть Штилике упаковывает чемоданы и убирается к чертовой матери.

Я поднял Петру на руки и принялся целовать.

— Настоящие члены национальной сборной должны перед игрой подкрепляться.

— Но не так, — ухмыльнулась Петра. — Для настоящих членов национальной сборной существует абсолютный запрет на любовные игры перед спортивной игрой. Прости, уже половина одиннадцатого. Нам пора.

— Как, уже? — пытался я протестовать, рассовывая по карманам сигареты, зажигалку и прочую мелочь.

На мое счастье, на матче не было Дерваля, ибо двигался я как вареная курица. Естественно: почти никаких тренировок, сокращенный сон, излишне сытная армейская пища.

Час спустя после начала матча тренер снял меня с игры:

— Не пей так много, пока ты в бундесвере. А то совсем перестанешь передвигать ноги. Мне не нужна в центре поля пивная бочка!

Сказать по чести, другие были не лучше меня. Проиграв со счетом 1:5, мы направились в душевые. А потом засели в кабачке «Под мостом», нашем фирменном, где языки развязались.

— Как сыграла «Ренания»?

— Выиграла, — трагическим голосом оповестил Тони. — Все решил одиннадцатиметровый на последней минуте.

— Проклятие! А как с таблицей?

— Мы скатились на пятое место, — проинформировал Тони. — Отстали на пять очков от аахенцев. О первом месте нечего и думать.

— Главное, нам не придется пить за первенство, — пробурчал вратарь. — Петер, твое здоровье, недоносок. Из-за тебя наше первое место в сортире. Тони не следовало выпускать тебя на поле. Какие дурацкие пасы ты делал…