Любимый (м)учитель (СИ) - Левина Ксюша

И совершенно точно… не трахался он только что ни с кем.

Из квартиры ничей любопытный нос не торчал, а вот стоны… продолжались.

Егор пялился на тонкий нос, на рыжую макушку и огромные переполненные откровенным восторгом глаза. Роня была счастлива от того, что только что поняла и скрыть это было уже никак не возможно.

И Егор отчётливо осознавал, что проиграл ей один балл.

— Пищевые метафоры — мои, — глухо произнёс он, а потом… посмотрел на собственные руки.

А потом понял, что вообще-то Роня уже и не очень-то рада, и глаза её в одну секунду перестали излучать счастье.

И если смотреть со стороны… Кулак Егора просто напросто врезался в стену над головой Рони, а она оказалась снова прижата спиной к стене, она оказалась снова какой-то загнанной мышкой, которая уже жалела, что подала голос.

Из одной квартиры доносились стоны. Из другой ария Гренгуара — “Париж”.

…страна неистовых желаний.

Здесь, мелькнул в толпе,

прекрасный ангел, свет небес.

Всю эту ночь я шёл за ним во тьме…

но он исчез!

Вероника дрожала, и чувствуя это — Егор злился.

Одна его рука так и застыла над её головой, вжатая в стену, а вторая… к его ужасу, сжала тонкую талию. И пока в одной квартире переключались ролики, а во второй треки, эти двое стояли вот так.

Вероника не понимающая, млеть или дрожать от страха.

Егор — окаменевший. Его эта сцена пугала. Его это рыжее чудовище пугало.

Он отпустил Роню, смерил презрительным взглядом и ушёл к себе, хлопнув дверью, а она так и осталась, пока не сползла по стеночке и не села прямо на бетонный пол.

Егор Иванович сидел на полу в прихожей, прижавшись спиной к стене, уперевшись к неё затылком. Вероника сидела прижавшись к той же стене с обратной стороны, в подъезде.

Они молчали. И “Аве Мария” из пустой квартиры, создавала ощущение траура.

Егор очень долго не мог подняться, ему казалось, что он чувствует себя немного пьяным, потому заземлился у стеночки. Его будто примагнитило к месту.

Подошёл Николай, уткнулся носом в ногу хозяина и Егор стал на автомате гладить пушистую неблагородную морду.

— Тише, не стучи, — почему-то попросил он, будто боялся кому-то помешать.

Колонки, наконец, перестали исторгать пахабщину, а вот в соседней квартире всё ещё звучала музыка.

Тошно как-то было.

Не справившись с интересом, Егор поднялся на ноги и посмотрел в глазок, но ничего не увидел, кроме обнаженной розовой пятки.

Она ещё там, сидит на холодном бетонном полу…

А Вероника и правда сидела, изогнувшись, как-то неестественно сложив ноги, уткнувшись лбом в тонкие изящные пальцы. Она не плакала, но думала. Ей было невероятно тошно от того, что он такой нужный, так рядом. Какая глупость, как это противоречиво.

Роня встала и поплелась к себе, не обернувшись на его дверь.

Судьба с ней как-то неприятно шутила.

Примечание:

*Париж!..

 Какая ночь!..

 Какая тишь!..

 Но это лишь

 Обман,

 И слышу я

 И стоны страсти, и слёзы, и смех — в этой тьме.

 И эта музыка твоя

 Меня пьянит, Париж!

 Край неистовых желаний

"Париж" — ария Гренгуара из мюзикла "Нотр Дам Де Пари" (русская версия)



=Когда бы знать, что завтра ждёт!…*

Егор стоял в проходе концертного зала ХГТУ и смотрел на сцену.

Он был невероятно взбешён, потому что прямо сейчас декан в очередной раз… лил ему в уши дичь.

Для понимания, стоит пояснить.

Егор Иванович Волков — был невероятно нужен ВУЗу. Почему? Потому что он успешно светился отовсюду. Симпатичный профессор был любимцем шоу на телевидении в качестве консультанта, его приглашали на такой ныне популярный ютуб, у Волкова был, прости господи, “инстаграм”…

Декан никак не мог уследить за успехами своего преподавателя, только и успевал разбираться, слушая секретаршу, которая возглавляла фан-клуб историка. “ИНСТАГРАМ!” — это вам не шутки…

А там блог, посты всякие, что-то по истории, что-то про жизнь вообще. Подписчиков — тьма. Директ — завален. Книгу в скором времени сулят. И вообще… ну на слуху человек. А сколько премий, конференций и прочего? Уйма!

А самое обидное, что Егору Ивановичу от ВУЗа нужна только докторская… ещё годик на насиженном месте, и прощайте профессор, только вас и видели. И снова начнёт выть несчастный Леонид Николаевич, что ВУЗ большой, а он — один.

Так вот Егор был ВУЗу страшно нужен, но и от Егора требовались ответные услуги… а он их упорно не оказывал.

Эти двое стояли в проходе и каждый думал о своём. Декан — о Егоре Ивановиче, Егор Иванович… о Веронике Соболевой, которая танцевала под супер-медленную арию “Поклянись мне головой”, которую он уже знал наизусть.

… Всё будет чудно милый мой…

Да уж чудно!

… Всегда послушная во всём…

Ага, послушная, как же!

… Но поклянись мне головой, что эту тварь повесят!

Какую? — как будто немедля готов идти и вешать.

Стоп!

Волков тряхнул головой и обратил внимание на декана, который будто чего-то ждал.

— Хороша? — спросил декан.

— Кто?

— Ну как же… Соболева! Мы же за этим пришли!

— Зачем? Попялиться на Соболеву? — поинтересовался Волков, смерив декана таким взглядом, что тот прокашлялся и отвернулся.

— Егор Иванович… Вы ж ей так и не закрыли долг…

— Не заслужила, — холодно ответил Егор и потянулся к горловине футболки, будто там был плотный галстук. Ослабить было нечего, потому просто потёр шею и попытался отвлечься.

Соболева теперь танцевала под что-то столь же медленное и очень французское, но ноты знакомые. Волков уже, блин, все её тупорылые песни знал.

Рыжее чудовище кружилось на месте, и её зелёное платье развевалось, разлеталось в разные стороны, а ноги будто вообще забыли про гравитацию… так. Декан!

— Нет, я ничего ей… — начал было Егор.

— Нет, нужно! — надавил декан. — Это просьба самого-о…

Декан ткнул пальцем в потолок, видимо, намекая на ректора.

— И что? Пусть сдаёт! Я поставлю. Или пусть у неё экзамен принимает Леонид Николаевич.

— Он не может, он в больнице.

— Он всегда в больнице, — пожал плечами Волков.

— Ну Его-ор… Иванович, — декан тяжко вздохнул. — Ну тогда я вынужден…

Дальше шло бормотание, из которого ничего толком не было ясно, потому что Волков снова отвлёкся, чтоб его.

— А мы можем отсюда выйти? — попросил он, вытирая пот со лба, и снова протирая шею, в попытке избавиться от мифического галстука.

— Зачем?

— Ш…умно, — кивнул и бросился на выход Егор, а стоило покинуть концертный зал, понял, что уже не может терпеть дальше этот разговор, ну слишком уж много внимания чёртовой дурище, которая и дома! его умудрилась достать. Всё из-за неё наперекосяк. И снова! Снова за неё просят, будто нет других студентов в ХГТУ! Одна только Соболева!

— Хорошо, — прошипел он, распрямился и разминая на ходу шею, повернулся к декану. — Хорошо. Я даю ей последний шанс.

— Ах, как замечательно! — расплылся в улыбке декан.

— Но она сдаст мне… всё! Всё что я ей ставил “за так” — ясно? Список выдам старосте их группы.

Оно догнало Егора, когда он почти скрылся в кабинете.

— Спасибо, — шепнуло оно.

Голос разлетелся по коридору, умножившись эхом.