Путь к сердцу мужчины (СИ) - Муромцева Кира El.Bett

— Нет — нет. Со мной все в порядке, — прохрипела я, голосом умирающего лебедя, и откинулась ему на руку, незаметно выпятив грудь вперед.

— Вы уверены? — протянул подозрительно Гоша, прищурившись.

Вот я, милый, уверена на все двести процентов, но тебе это знать необязательно.

— Просто отвезите меня домой, — все, теперь точно несите мой премию Оскара! Прямо сейчас!

Вон даже окружившие нас люди прониклись. Особенно бабулька, которая тут же принялась причитать:

— Ироды проклятущие! Люди добрые, посмотрите, что делается! Понакупали свои гробы на колесах! На людские деньги и убивают нас. Скоро в дома приходить будут, стрелять, да насиловать!

— Бл*дь- снова повторил тихонько Гоша, закатив глаза.

А вот сам виноват, между прочим! Надо было на ужин приглашать, как я ему и предлагала, в первый же день знакомства. А теперь, батенька, готовься… Уж я-то тебя в оборот возьму!

Глава четвертая

Денек был погожим… Нет, правда, замечательный день!

Я полулежала на заднем сиденье джипа Гоши и млела от ярких солнечных лучей, которые бликами скользили по лицу, заставляя счастливо жмуриться.

Однако, Георгий, то и дело бросая на меня беспокойные взгляды, все сильнее жал на газ. Интересно, почему?

Может, из-за моих страдальческих хныков, которые прямо-таки голосили о том, какая я несчастная. Не настолько, чтобы в больницу ехать, но несчастная же!

Между прочим, в наше время, мужчины совершенно не способны на поступки. Вот скажите, нельзя было по хорошему пригласить меня на ужин, с последующим завтраком (год воздержания и такой прекрасный генофонд дают о себе знать), и тогда, возможно, я бы разочаровалась за считанные секунды в Гоше. Не зря же существует теория, что чем крупнее мужчина, тем меньше у него…это самое!

Достоинством сей агрегат я назвать никак не могла. Ну, какое это, к черту, достоинство?! Достоинство у него может быть и большое, огромное просто, а вот ЭТО САМОЕ…

Понимая, что понесло меня не туда и я уже минуты три не строю из себя пострадавшую, прикрыла глаза, скривив лицо, как и полагается жертве ДТП.

Пока изображала вселенские страдания, авто остановилось возле родной кондитерской, после чего водитель, взглянув на вывеску громко хмыкнул:

— «Плюшки от Валюшки»? — и столько иронии в голосе, что мне моментально захотелось придушить Лизавету. Ну, сестрица! Ну, удружила! — Так вы, случайно, не эта самая Валюшка?

— Валентина, — буркнула я, про себя возмущаясь такой догадливости. — Но у вас, видимо, ужасная память.

— Пока никто не жаловался, — хмыкнул он, развернувшись ко мне корпусом. — Я вижу, вам лучше…

— Гораздо, — попыталась изобразить улыбку, но тут же скривилась.

Мол, лучше то, конечно, но столкновение с машиной даром не проходит: спина болит, хвост отваливается. — У вас входит в привычку меня спасать.

— Неужели? — Гоша вопросительно изогнул бровь, вперив в меня взгляд своих карих глаз. — Не припоминаю.

— Банк. Ограбление, — попыталась я восстановить его воспоминания. — Я вас еще на ужин пригласила, но вы сослались на срочные дела. Так, может, хоть сегодня накормите бедную девушку, которую сбили…

По-моему, зря я ему про себя напомнила. Вон как глаза округлилась и румянец резко спал.

Эх, Валя-Валя! Такими темпами, от тебя скоро все мужчины убегать будут. Все, кроме …

Стук в окно заставил вздрогнуть и подпрыгнуть от неожиданности. Я уже готова была высказать все, что думаю, о прервавшем нас смертнике, но повернув голову, лишь застонала. Вот только его мне сейчас не хватало, для полного счастья!

— Валентина! — заголосил Петенька, барабаня маленьким кулачком в окно. Я же, в который раз, удивилась, что вообще нашла в этом мужчине?!

Мужские руки всегда были моей особой слабостью. Широкие ладони с грубоватой, чуть шершавой кожей, которая при прикосновении, заставляет табун мурашек, пройтись по твоему позвоночнику.

Пальцы длинные, ровные и, самое главное, — вены. Слегка выпирающие, но от этого еще более привлекательные и сексуальные.

Я не могла объяснить, как вены могут быть сексуальными, да и описывать я хорошо не умела, но точно знала: Петькины худощавые, влажные ладошки, совершенно не подходили для почетного звания самого желанного места в мужской анатомии.

— Валентина, сейчас же открой окно, — краснел за стеклом Петя от праведного гнева, оглашая своими воплями всю улицу.

— Откроете? — усмехнулся Гоша.

— Придется, — тяжело вздохнула и нажала кнопочку автоматического стеклоподъемника. — Что, Петь, на этот раз?

— Валентина, немедленно выходи из машины! — Зубило даже ножкой притопнул, выражая, тем самым, насколько он зол. — Нам нужно поговорить!

— Опять? Петь, ну сколько можно то? Не выйду я за тебя замуж! У меня вот, — я махнула в сторону Георгия рукой и добавила: — Жених есть.

Жених, судя по бульканью, был весьма «рад» оказанной чести и хотел было возмутиться, но я ойкнула, потирая ушибленную, от удара об асфальт, спину. Вот вроде и не болела, а тут так резко…. А, главное, неожиданно!

— Жених? — только сейчас Петенька соизволил посмотреть на водителя автомобиля и, выпятив цыплячью грудь, снова стукнул ножкой. — Пусть выходит и дерется со мной как мужчина! Ни я, ни мама, просто так тебя не отдадим.

Гоша посмотрел сначала на меня, потом на Петеньку, после чего, почесав задумчиво затылок, скептически произнес:

— Зашибу же.

— Петь, иди уже, а? Никто с тобой кулаками махать не будет. Георгий-воспитанный молодой человек и предпочитает решать конфликт словами, — тут же память подкинула картинку, как бойцы СОБРа впечатывали ботинок в лицо грабителя, но Пете этого знать явно не стоило.

— Я еще вернусь! — выпалил свою любимую фразу Зубило. — С мамой!

Смотрела я вслед гордой прямой спине Петеньки и вздыхала.

Ведь, правда, вернется и маму захватит. А мама Петеньки была страшнее всех проверок Роспотребнадзора и СЭС!

— Он всегда у Вас такой боевой? — прервал тишину Гоша, видимо, тоже проводив взглядом Петю.

— Нет, — отрицательно качнула головой. — Сегодня, наверное, магнитные бури. Или мама его опять завела песню о том, что помрет скоро, а внуков все нет.

Мы помолчали еще немного, переваривая сложившуюся ситуацию, а немного погодя я выпалила:

— Три.

— Что три? — явно не понял меня Гоша.

— Три раза Вы меня спасли. Теперь я просто обязана напоить Вас, хотя бы, кофе, раз вы не хотите приглашать меня на ужин.

— А это обязательно? — скривился СОБРовец.

— Обязательно, — кивнула я. — У меня есть бесподобные кексы и пончики. Вы любите пончики?

— Я не люблю сладкое, — пожал плечами Георгий. — Давайте так: Вы сейчас идете домой отдыхать, а если уж случится четвертый раз, тогда и кофе попьем.

— Ладно, — кивнула я, прищурившись.

Ну, Гоша! Тебя никто за язык не тянул. Будет тебе и четвертый раз и пятый и двадцать пятый.

Как поговаривала моя бабка: «Бизоновы-никогда не сдаются!».

***

Стояли мы на ковре у командира, как провинившиеся первоклассники.

Стояли втроем: я, Гоша и мужик этот, тортом измазанный.

Вот откуда мне было знать, что тренировки у них такие дурацкие. Учатся они, видите ли. А у меня, между прочим, стресс, от которого спасти сможет только теплый мужик под боком и коробка конфет.

Мужик, то есть Гоша, стоял рядом и взглядом метал в меня молнии, похлеще Зевса.

Только я тут при чем?! Я же не дурочка какая-либо, но во всех их военных премудростях ни черта не понимаю. Учения — это что, судя по фильмам?! В мишеньку постреляли, по стадиону побегали, песенки попели. Может, еще картошку заставят на кухне почистить, да только и всего. Кто ж знал то…

А дело было так: взяла я на проходной, значит, пропуск и пошла навстречу любви, раскачивая тортик в руке, в разные стороны. Иду, никого не трогаю, что с моим характером бывает крайне редко.

Вдруг, из-за угла, автобус большой стоит. Дым с него кубарем валит. Еще и рядом мужики в форме, дерутся с какими-то камуфляжными. Смотрю, торт к сердцу прижала, как самую ценность большую, и боюсь. Если уж до СОБРа боевики добрались, то всё…