Философия убийства, или почему и как я убил Михаила Романова - Гавриил Мясников

В 1945 Мясников привез с собой в Москву свой архив.[19] По ходу следствия отобрали и приобщили к делу всего несколько работ — наиболее «самоочевидных». Все остальное было уничтожено, то есть сожжено (многое из уничтоженного — на французском языке). На допросах «Философия убийства...» ни разу ему в вину не ставилась. Тем не менее, к делу ее все же приобщили. Хотя на фоне других компрометирующих материалов из архива Мясникова «Философия...» — текст абсолютно невиннейший (те страницы, которые фигурируют в качестве обвинительного материала, выбраны наугад и абсолютно ничего крамольного, в отличие от других фрагментов рукописи, не содержат). Кто-то и зачем-то решил рукопись сохранить...

В основном разделе предлагаемой публикации помещены фрагменты текста «Философии убийства...». Эти фрагменты составляют приблизительно 2/5 от объема рукописи. Подлинник представляет из себя 429 страниц машинописи; хранится он в Центральном архиве ФСБ и целиком составляет первый из трех томов следственного дела Мясникова, заведенного на него в 1945. Текст рукописи разбит автором на пять «глав» (по смыслу — частей), которые, в свою очередь, делятся на подглавки. Непосредственное отношение к теме убийства великого князя Михаила Александровича имеют только две части — вторая и четвертая. Первая часть знакомит читателя с «местом действия» — Мотовилихой, «большевистской крепостью на Урале», и повествует в основном о событиях зимы 1917–1918. В публикации эта часть представлена небольшими фрагментами. Третья часть («Самопроверка») — выполняет в повествовании роль классического отступления. Кроме обрывочных воспоминаний о пребывании автора в Орловской тюрьме, данная часть (172 страницы) в основном содержит интеллектуальное и мировоззренческое «меню» Мясникова. Поскольку конспективно выраженные там мысли повторяются в других местах рукописи, «Самопроверка» целиком опущена в публикации. То, что автор пометил как «Глава V», является, по существу, эпилогом. Эта незначительная по объему часть публикуется без сокращений. Во второй и третьей частях сокращению подверглись некоторые повторы и эпизоды, не имеющие отношения к основному событию.

В разделе «Приложения» (1, 3) помещены фрагменты некоторых материалов («Автобиографии», протоколов допросов и других документов из следственного дела 1945 года). Кроме того, в Приложении 2 дана подборка материалов из группового следственного дела Мясникова и его соратников по «Рабочей группе», охватывающая период 1921–1928. Из 54 томов этого дела нами отобраны лишь несколько документов, касающихся непосредственно Мясникова.

Все тексты приведены в соответствие с правилами современной орфографии и пунктуации, за исключением ряда случаев, когда сохранены индивидуальные авторские особенности или норма эпохи («с.-р.», «ешалон», «заводский», «господь бог» и т.п.). Очевидные описки и ошибки исправлены без оговорок, дописывания слов и смысловые конъектуры даны в квадратных скобках, зачеркнутые автором и восстановленные публикаторами фрагменты — в косых, купюры отмечены знаком /.../.

В примечаниях к «Философии убийства...», кроме необходимых справок, уточняющих некоторые события и даты (автор часто допускает хронологические и фактологические неточности), приводятся параллельные фрагменты из других источников. Речь идет об эпизодах, связанных с непосредственным осуществлением плана убийства.

Первое печатное упоминание о причастности Г. И. Мясникова к убийству великого князя, как уже отмечено, принадлежит самому Мясникову. В 1923 и 1924 вышли соответственно 1-е и 2-е издания книги С.П.Мельгунова «Красный террор в России: 1918–1923», в которой автор с отсылкой к Мясниковской брошюре указывает на него как на убийцу Михаила Александровича. В СССР информация на эту тему впервые после полулегальной брошюры Мясникова была помещена в книге М.П.Быкова «Последние дни Романовых» (Свердловск, 1926), где убийству отведено около двух страниц текста и все убийцы названы поименно (при этом фамилия одного из них, Колпащикова, искажена). Эпизод с похищением изложен относительно точно. Из издания книги Быкова в 1930 фамилии участников убийства были изъяты. Сообщения о Мясникове-цареубийце неоднократно публиковались в эмигрантской периодической печати в 1923 и 1929–1931. В Советском Союзе после длительного перерыва имя Мясникова было названо в числе убийц великого князя в журнальном варианте работы М.К.Касвинова «Двадцать три ступени вниз» (Звезда. 1972. №8–9; 1973. №7–10). Эпизод, посвященный Михаилу Александровичу, почти целиком повторяет информацию из книги Быкова (1926). Долгое время книги Быкова и Касвинова были основными источниками по теме истории убийства членов семьи Романовых, откуда другие авторы черпали информацию, в том числе и мифологическую.

Отрывочные сведения о деятельности Мясникова периода 1921–1923 можно найти в обширной литературе, посвященной истории КПСС, в частности, в специальных изданиях по теме «Борьба КПСС за единство своих рядов». Деятельности «Рабочей группы» посвящена кн. Вл.Сорина «Рабочая группа: Мясниковщина» (Предисловие Н.Бухарина. М., 1924). После 1989 в различных публикациях, посвященных теме цареубийства, стали использоваться ранее недоступные исследователям архивные материалы, в том числе никогда не публиковавшиеся воспоминания и дневники участников, свидетелей и жертв. Но, как и роль Г. И. Мясникова в убийстве Михаила Александровича, так и сама фигура убийцы в этих публикациях выявлена недостаточно.[20]

В заключение пользуемся случаем поблагодарить Центральный архив ФСБ России за выявление материалов. Научно-информационный и просветительский центр «Мемориал» — за помощь и поддержку при подготовке настоящей публикации. Благодарим также за консультации и содействие библиографа О.А.Гришину, историка Д.И.Зубарева и старшего консультанта ЦА ФСБ РФ Ю.М.Разбоева.

Глава I.

Таков обычай. А обычаю этому всего-навсего первый год. Но к этому привыкли. И когда этот мощный гудок Пермского пушечного завода, иначе называемого «Мотовилиха», загудит в неположенное время, то всё настораживается, все чувствуют тревогу и беспокойство.

Напрасно красногвардейцы успокаивают своих отцов, матерей, жен и детей, когда, спешно прощаясь, бегут на эту тревогу. Не укладывается в обычные рамки жизни, тревожно. Ползет тревога незаметно, дети жмутся к матери, печальной и беспокойной.

А гудков этих стало раздаваться много.

Вот и на этот раз. Гудит. Дребезжат стекла в домах и домишках Мотовилихи, настораживается и Пермь, что в четырех километрах от Мотовилихи. Она тоже их знает. И не раз эти гудки пугали властей старого и революционного времени. Гудок всегда нес тревогу, он мобилизовал дремлющие силы, призывал к готовности, к оружию, заставляя и врагов делать то же.