Ключевая фигура - Михаил Нестеров

— У меня есть другое предложение. Давай вызовем начальника УФСБ и поговорим с ним.

Через полчаса в кабинет вошел недовольный, с запахом спиртного майор ФСБ Петрунин и долго соображал, чего хотят от него менты.

— Я должен выбрать между долгом и совестью, — наконец сказал он.

Милиционеры переглянулись.

— Красиво сказано, — похвалил Санжаров. — Мы дарим тебе патрон, а ты вешаешь его на цепочку в качестве украшения.

— На шею, — заметил Петрунин, демонстративно расстегивая ворот рубашки и оголяя волосатую грудь. — Я повешу его себе на шею — будет ли цепочка золотой или оловянной. Да еще буду носить в кармане справку-экспертизу о его подлинности. Вы что, просто не могли его выбросить?.. Хорошо, я возьму патрон… и буду чесать задницу — а вдруг кто-то из вас сболтнет? Нет, вы действительно повесили мне это дело на шею.

— С нас литр, — Санжаров спрятал улыбку. Интуиция подсказывала ему, что через пару дней его отдел избавится от этого дела.

— Дело может оказаться серьезным, — дополнил Рашидов. — Кроме целого патрона, есть еще стреляные гильзы, пули, которые извлекли из стены сарая.

— А еще одного трупа нет? — Комитетчик поочередно оглядел милиционеров. — Ну, договаривайте.

— Черт его знает… Может, еще появится.

Петрунин не стал дожидаться очередного трупа, не стал он и докладывать начальству. Он наведался к своему знакомому, капитану военно-морской разведки.

Глава 2 Застарелые язвы

5. Москва, Главное разведывательное управление, 20 июля, пятница

Поздоровавшись с капитаном первого ранга Шестаковым за руку, генерал-майор Прохоренко не спешил сесть за рабочий стол. Высокий, грузный, пятидесятилетний начальник управления оперативной разведки ГРУ, две недели назад назначенный на эту должность, немного постоял у раскрытой шторы кабинета.

Шестаков тоже остался на ногах. Усмехнувшись своим мыслям, что впервые видит шефа со спины, разглядывал его поредевшую шевелюру на затылке, сцепленные за спиной руки.

Капитан первого ранга имел представительный вид: высокий лоб, седоватые виски, тонкие эгоистичные губы, маленькие проницательные глаза. Одевался, как правило, в серый костюм и нейтрального цвета галстук.

— Чем занимается ваш отдел, Владимир Дмитриевич? — Генерал наконец вернулся на свое место и жестом усадил подчиненного за стол.

Шестаков слегка нахмурился, не зная, как ответить. Вопрос если не коварный, то двусмысленный. При сурово сдвинутых бровях шефа его можно было расценить как недовольство. Сейчас лицо генерала выглядело «неудобочитаемым» — все эмоции как бы сбалансированы. Взгляд сероватых глаз, выражающих упрямство, направлен мимо собеседника, тонкие губы плотно сжаты.

— Работаю по Дагестану, — осторожно напомнил Шестаков, поскольку не далее как вчера получил от Прохоренко распоряжение действовать по первому приоритету. — По факту хищения с законсервированной базы вооружения боевых пловцов, — добавил Шестаков.

— Давайте подробней, — потребовал генерал. — Что нового удалось узнать?

— Хищение совершено предположительно капитаном Юрием Санниковым. Судя по донесениям — неудачник, уволился со службы, перебивался случайными заработками. Его труп нашли в его же квартире. Там же обнаружили патроны и гильзы от унифицированного оружия.

Генерал жестом потребовал материалы дела и раскрыл перед собой пожелтевшую папку. Пока Шестаков рассказывал, Борис Викторович успел прочесть несколько страниц, остановившись на акте, едва ли не основном документе, испещренном подписями и скрепленном печатями. Из него следовало, что в комиссию по консервации входило восемнадцать человек — многовато для консервации даже секретной базы. Однако чуть позже выяснилось, что шесть подписей принадлежат бойцам из диверсионно-разведывательного отряда «Гранит». Они-то зачем подписались, удивился Прохоренко. Хватило бы одного росчерка командира группы боевых пловцов: он сдает, комиссия принимает.

— Вас не удивляет скорость? — спросил генерал. — Я вижу здесь ссылки на приказы командования ВМФ, но не обнаружил копий этих распоряжений. — Прохоренко перевернул несколько листов: лишь номера, даты и громкие фамилии. — Объяви войну, и то так быстро не смогут мобилизовать или перебросить секретное подразделение.

— Два, — подсказал Шестаков, — включая морской спецназ, а это сто пятьдесят человек.

— Сроки консервации не определены, — закончил генерал. — Продолжайте, я слушаю.

— Переброску оборудования предполагалось провести подразделением технического обеспечения — борт научно-исследовательского судна «Михаил Травин». Собственно, на борту «Травина» и хранились боевые заряды. Однако коса нашла на камень: в связи с капитальным ремонтом судна боевые заряды временно поместили на морскую базу.

Внимая подчиненному, генерал отыскивал соответствующий документ. Сейчас он пробегал глазами справку. Из нее следовало, что судно, названное в честь исследователя Каспия, списали летом 92-го года как непригодное к эксплуатации, то есть спустя месяц с начала ликвидации морского разведпункта и два месяца — с мая 92-го года — с начала образования Вооруженных Сил Российской Федерации.

Прохоренко кивнул головой и закрыл папку. Акты о списании «Михаила Травина» были последними в этом странном деле. До сегодняшнего дня к нему не возвращались.

— На умысел не похоже, но все одно к одному. — Собственно умысел в понимании генерала представлял собой смесь безалаберности и спешки. Что касается консервации базы, то это обычная стратегическая практика. Российские тайные базы с оружием разбросаны по многим зарубежным странам. Есть и небольшие тайники, есть и целые подземные бункеры.

Шестаков намеренно не затронул еще одну серьезную тему, точнее, она прозвучала вскользь. При законсервированной базе и нетронутых боевых зарядах все члены диверсионного отряда были не опасны, а при исчезновении зарядов становились опасными хотя бы в информационном плане. Спецслужбам последние годы не везло. На них сорвались, как цепные псы, все кому не лень. Прежде чем сделать шаг, надо сто раз оглянуться.

— У меня еще пара вопросов.

— Слушаю, Борис Викторович.

— Вы начали проверку бывших «гранитовцев»?

— Да, такая проверка началась. Она тем более необходима, что все, кроме Родиона Ганелина, ушли со службы по разным причинам. Не исключено, что кто-то из них побывал на базе.

— С Ганелиным уже беседовали?

— Да. Сразу же, как только установили его непричастность к хищению. А вот его бывший командир Андрей Овчинников не имеет надень совершения преступления алиби. Он женат, двое детей. С его слов, в тот день он проводил время с любовницей.

Шестаков усмехнулся. Овчинников упорно не хотел называть имя женщины, однако сдался, поскольку дело оказалось серьезное.

— Его любовница, — продолжил он, — молодая жена управляющего столичным банком «Мегаполис», в котором Овчинников возглавляет службу безопасности с исполнением функций личной безопасности руководящего состава банка. То есть он личный телохранитель управляющего.

— Равно как и его супруги, — заметил Прохоренко. — Сколько же длилось их последнее свидание?

— Трое суток. Босс Овчинникова отправил свою половину и малолетнего ребенка в правительственный санаторий «Волжский утес». Андрей, разумеется, сопровождал их. Потом якобы отправился с инспекционной проверкой в Новоград — там есть филиал «Мегаполиса», а служба безопасности номинально подчиняется шефу столичного банка, то есть Овчинникову. Новоградские охранники попали в щекотливое положение. Овчинников действительно нагрянул с проверкой, но только на два дня позже. Впору предположить любовный сговор — для управляющего банка. В нашем случае сговор носит иной характер. Так или иначе бывшему командиру «Гранита» неприятностей не миновать.

Да, кивнул Прохоренко, в воображении которого не сам Овчинников, но его кабинет предстал как гардероб, куда можно навешать собачьих шуб.

— Продолжайте работать в этом направлении, — распорядился он. — Вернемся к Родиону Ганелину. Он ваш агент?

— Нет, «свободный» агент. — Шестаков сделал ссылку на заместителя Прохоренко. — Полковник Каратаев разрешил привлечь его к делу. Во-первых, потому, что опыта Ганелину не занимать. Во-вторых, Родион знает все о консервации базы. Таким образом мы ограничим круг лиц, посвященных в это дело, до минимума.

— Помощники Ганелину не нужны? — Вопрос за вопросом генерал потихоньку добирался до главного. И тем не менее «спускался» все ниже, до рядовых агентов. За две недели работы в управлении Прохоренко, руководивший до этого аналогичным управлением в ФСБ (управление военной контрразведки), сделал немного, пока только осматривался и «обживался», распоряжения на первых порах согласовывал с опытным полковником ГРУ Каратаевым и тем самым потихоньку овладевал ситуацией. По одному принимал у себя офицеров управления, беседовал с ними, относительно каждого делал выводы и заносил данные в отдельную папку.