Дезертир - Евгений Токтаев

Лагерь под Тарраконом был заполнен едва на четверть. Один легион в полном составе двигался на Новый Карфаген, когорты второго Луск разбросал по гарнизонам и флотским отрядам. Из начальников на месте было лишь двое трибунов, еще совсем мальчишек, неопытных в военном деле, а так же самый старший из центурионов – примипил[11]. Дециан имел ранг первого гастата[12] первой когорты, и до высшего солдатского звания ему оставалась пара шагов. Опытом он обладал большим, ему доверяли, и после краткого доклада примипилу, Тит Варий получил указание заниматься пленными лично до прибытия командующего.

Наутро он поинтересовался у Тиберия, кого следует привести на допрос первым.

– Афинянина? Или фракийца?

– Нет, – покачал головой Лидон, – ты их видел? Один будет упорно молчать, а другой нести всякую чушь. С ними позже, сначала побеседуем с мелочью.

Центурион кивнул и отправился к деревянной клетке, где сидели пленные. Второй такой в лагере пока не было и вожака с фракийцем, выполняя распоряжения Лидона, Тит Варий оставил снаружи. Квинту стянули веревкой ноги, а руки, заведя за спину, привязали к колесу обозной телеги, на которой перевозили инструменты и сопутствующий скарб для легионных оружейных мастерских. Аристида тоже привязали к колесу, только с другой стороны. Приставили часового, чтобы не позволял пленным разговаривать друг с другом.

Так оба и провели ночь, сидя на голой земле, стуча зубами, ибо, хотя ветер стих к наступлению темноты, но погода все равно стояла не летняя.

Подойдя к клетке, центурион осмотрел "подопечных" и выбрал.

– Этого.

Двое легионеров открыли засов и вошли внутрь, подхватив под руки одного из сидельцев, внешности непримечательной.

– А? Чего? – выпучил глаза пленник.

– Пошли-ка, – сказал центурион по-гречески.

Тот сразу заверещал:

– Нет, не меня! Я ничего не сделал! Отпустите! Не хочу, не хочу, нет!

Товарищи смотрели на него исподлобья, а он упирался изо всех сил, цеплялся за клетку.

– Отпустите!

– Да чего ты орешь? – рявкнул центурион, – тебя еще не вешают.

Тот дергался и все норовил оглянуться, вращая выпученными глазами.

– Гундосый, спаси меня!

– Щас, он тя спасет! – заржал один из легионеров.

У пирата подломились колени, он повис у солдат на руках и вдруг во все горло заорал песню, нещадно перевирая мотив:

– А-а кто тебя высек нещадна-а? И гола-а-ю выгнал из дома-а-а...

– Давай, шевели задницей! – хохотнул Дециан, отвесив пирату пинка.

–...а дверь запира-ай на засов, а чтоб не попасться опя-а-ать...

Когда пирата втащили в преторий, он перестал орать и только отбивал частую дробь зубами.

– Как зовут? – спросил его Лидон.

Он, как и Дециан, не стал проверять, знают ли пираты латынь, обратился на греческом.

– А? – чуть повернул голову тот, скосив глаза.

– Я неясно выразился?

– Ясно, ясно, – закивал пират, – все как есть скажу, только не убивайте. Все скажу.

– Как зовут? – повторил вопрос Лидон.

– А? – снова переспросил пират, подавшись вперед, – а! Да. Зовут. Зовут Койоном.

– Откуда родом?

– Не знаю, добрый господин. Отовсюду, помаленьку. Где солнышко светит, там и свой.

– Киликиец? Критянин?

– Да не, какой критянин? Из Киликии, да. То есть, нет. Сам-то буду с Эвбеи, но когда в первый раз в Милете очутился, там меня...

Лидон поморщился.

– Откуда и куда вы шли?

– Чего?

– Тит, – повернулся Лидон к центуриону, – сломай-ка ему палец, для начала.

– Я все скажу! – заорал пират, – все скажу... Мы из Массалии.

– Из Массилии?

Римляне произносили название этой древней эллинской колонии, основанной близ устья реки Родан, немного на свой лад.

– Да-да. Шли из Нового Карфагена домой. Везли свинец в слитках.

– Слышь, весло, ты ври, да не завирайся, – прогремел прямо в ухо Койону Дециан, – на вашем корыте не нашлось ничего ценного.

– Так в шторм попали, – заторопился тот, – качало, будь здоров. Думали, потонем. С перегрузом шли. А он же, свинец, то есть, страсть, какой тяжелый. Все за борт выкинули. Ужасть, какие убытки.

Звучало это правдоподобно. Под Новым Карфагеном действительно имелись рудники, где добывали серебро и свинец, а один маленький островок недалеко от города даже называли Плумбарией, "Островом свинца".

– Жадность, значит, едва не сгубила? А чего деру дали?

– Испугались. Думали – пираты...

– Ты что, дурень, римских кораблей никогда не видел в своей Массилии? – скептически хмыкнул Дециан.

– Да кто вас разберет? – заныл Койон, – такие времена, лучше перебдеть.

– Как купца вашего зовут? – задал следующий вопрос Лидон.

– Как зовут? – переспросил Койон.

– Ты что, забыл? – прищурился корникуларий.

– А, не... Не забыл, конечно. Эномай его зовут.

Тиберий посмотрел на Дециана. Тот поджал губы и дернул щекой.

– Догадываешься, что мы сейчас любого из твоих товарищей сюда выдернем и он нам другое скажет? За вранье, знаешь, что с тобой будет?

– Да как другое-то? – заскулил Койон, – как другое? То же самое скажет!

– Проверим. Теперь поведай-ка, что это за гемиолия держалась рядом с вами?

– Не знаю. Боги свидетели, понятия не имею.

Дециан кивнул легионерам, и те вытянули руку Койона вперед, заставив растопырить пальцы.

– Да не знаю я! Шторм был, в море отнесло, а как успокоилось, видим, еще судно рядом! Сначала пересрались, думаем, киликийцы это, хана нам. Но они не стали нападать. Тоже к берегу гребли. А-а! Пустите!

– Отпусти его, Тит, – скомандовал Лидон, – скажи своим молодцам, пусть пока всыплют лекарства для памяти. Только не переусердствуйте. И давай следующего.

Вопящего Койона уволокли. Центурион снова сходил до клетки. Осмотрел кандидатов.

– Теперь – Гундосый.

– Гундосый, выходи, – подтолкнул легионер в спину пирата со сломанным носом.

Тот не орал, не метался, ответил на все вопросы, вот только ни Лидон, ни Дециан не слова не поняли. Его тоже пришлось отправить для экзекуции к "вспоминателю", хотя это вряд ли могло добавить понятности речи.

Следующие двое повторили версию Койона.

Лидон к молчанию подследственных привык и сохранял невозмутимость, но Дециан давно уже потерял терпение, орал и брызгал слюной.

– Успели сговориться!

– Разумеется, – спокойно согласился Лидон, – сколько часов ты за ними гнался? У них была уйма времени придумать легенду. Если они все будут твердить одно и то же, и не найдем никакой зацепки, придется отпустить.

– Как отпустить?! Да у них на рожах написано, что это разбойные!

– Закон есть закон, Тит. У нас пока нет доказательств того, что это пираты. Давай следующего.

– Если ты согласен, что сговорились, зачем же продолжать допрос? – удивленно спросил Дециан, – ведь будут твердить одно и то же.

– Тит, я тебя не учу, как людьми командовать? Вот и ты не лезь в мою работу. Давай следующего.

Следующий не сказал ничего нового.

– Зараза... – в сердцах бросил Дециан, – не понимаю... Только время зря теряем.

Лидон пропустил его слова мимо ушей. Поинтересовался:

– "Обработанные" не меняют показания?

– Нет, это орково семя твердит одно и то же.

Ввели очередного "пирата".

– Как зовут? – еще даже не поглядев на него, спросил Лидон.

– Дракил, – ответил тот, выдержав небольшую паузу.

– Откуда?

– Из Массалии.

– Куда шли?

– Домой возвращались.

Лидон еле заметно напрягся, чуть подался вперед.

– Что везли?

– Свинец в слитках.

– А на гемиолии тоже свинец?

– На какой гемиолии?

Лидон пробарабанил пальцами по столешнице, посмотрел на Дециана, тот поднял глаза вверх, всем своим видом показывая, как ему надоела эта бессмысленная процедура.

– Хочешь сказать, первый раз ее видел?

– Ага, – не моргнув глазом, ответил Дракил, – первый.

Лидон откинулся на спинку кресла, оперся руками о подлокотники и сложил пальцы в замок. Взглянул на центуриона, прищурившись, словно улыбался одними глазами. Потом снова посмотрел на допрашиваемого.

– Так... Эллин, значит. Из Массалии. Там и родился?

– Да.

Лидон некоторое время молчал, разглядывая Дракила и водя кончиком языка по верхним зубам. Тот нервно косился по сторонам. Наконец, Тиберий сказал:

– Критянин Эпименид утверждал, что все критяне – лжецы. Врешь ты все, сдали тебя дружки с потрохами. Придется тебя повесить, как пирата. Дурак ты, не ту сторону выбрал. Зря от Ласфена сбежал, не вляпался бы сейчас в дерьмо по уши.

– Не сбегал я! – вспыхнул Дракил, – я, наоборот, с самого начала предлагал им...

Он осекся.

– Что предлагал? – заулыбался Лидон, – к Ласфену присоединиться? Это правильно. Ласфен ныне – друг римского народа. Видишь, критянин, пират пирату рознь. А что твои дружки тебя не послушали?