Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных

Бомарше досадливо поморщился. Мистера Дина в очередной раз понесло. Время от времени он разражался подобными тирадами, не вызывавшими у Бомарше ничего, кроме приступов изжоги.

– Мистер Дин, вы, кажется, намерены оскорбить и моего монарха?

Дин, поняв, что несколько зарвался, поспешил отыграть назад.

– Конечно, нет. Правление монархическое не есть символ тирании и угнетения. Французский король известен всему миру своим милосердием и терпимостью, речь идет о тиране, обосновавшемся в Виндзоре, и о других правителях, не признающих закона. Например, эти проклятые немецкие князьки, которые начали торговать собственными подданными, точно рабами.

– Вот как? – сделал вид, что удивился Бомарше.

– Да! Разве вы не знаете, что более половины войск, которые британский тиран посылает в Америку для подавления тяги к свободе нашего народа, это всякий гессенский и брауншвейгский сброд, купленный на проклятое английское золото. Вот потому нам так нужны ружья.

– Но, мистер Дин, если я не ошибаюсь, в вашей стране существует самое настоящее рабство. И плантации вашего доблестного генерала Вашингтона тоже обрабатывают черные рабы.

– Мсье, не следует путать столь разные вещи. Белая раса самим господом богом предназначена властвовать над миром, а остальные обязаны ей прислуживать. Разве вы не знаете, что так называемые черные – не более чем говорящие орудия в силу своей умственной неполноценности.

Бомарше расхохотался.

– Однако насколько я знаю, это совершенно не мешает вашим плантаторам набирать гаремы из черных рабынь. Если вы так к ним относитесь, почему бы тогда не привозить из Африки обезьян для удовлетворения некоторых специфических потребностей? Поговаривают, что в Древнем Риме некие матроны пробовали это.

Теперь уже мистер Дин надулся и покраснел.

– Господин Бомарше, наши жены добродетельны и чисты, как лилии. Им неведомы нравы распущенного Версаля, где дозволено все и даже немного больше.

– Так я не о нравах говорю, – уточнил Бомарше, – а о том, что ваша свобода носит несколько выборочный характер и распространяется далеко не на всех.

– Нет, мсье, вы совершенно не правы! Наша свобода распространяется на всех людей, и вскоре мы понесем ее знамя угнетенным жителям Канады.

Вот это заявление Бомарше не понравилось уже совершенно. Он прекрасно помнил, что еще совсем недавно Канада именовалась Новой Францией и принадлежала королю Людовику. Лишь несчастливое окончание войны вынудило Францию расстаться с этой благодатной землей. Французы еще не расстались окончательно с мыслью вернуть потерянное, и перспектива передачи Новой Франции в цепкие руки Континентального конгресса, который вдобавок находился не за три тысячи миль, а совсем рядом с ней, не могла радовать. Впрочем, сейчас речь шла о другом.

– Вернемся к проклятому английскому золоту, мистер Дин, – сказал Бомарше. – Надеюсь, вы понимаете, что торговый дом «Горталес и компания» не может согласиться с вашим предложением оплачивать покупки испанскими долларами. Это сугубо колониальная валюта, которая в Европе не имеет хождения и ценится весьма низко. Увы, мы, европейцы, привыкли к золоту. Разумеется, Горталес был бы доволен, если бы вы расплачивались реалами, но у нас имеются сомнения в том, что вы располагаете достаточными суммами в этой валюте. Нас устроили бы французские луидоры, однако они в колониях не имеют хождения. Вот и остаются только английские фунты…

Дин кивнул, не скрывая своего неудовольствия.

– К сожалению, и с ними у нас определенные проблемы. Увы, в достаточном количестве мы располагаем только серебряной монетой.

– Это дело поправимое, – успокоил Бомарше. – Я могу помочь вам с обменом серебра на золото в парижских банках.

– Но за определенный процент, – не спросил, а утвердительно заключил Дин.

– Разумеется, но за очень скромный процент.

– Мне будет сложно убедить казначея конгресса согласиться на незапланированные траты, – вздохнул Дин.

– Мистер Дин, я полагаю, что конгресс достойно оплачивает ваши труды, – заметил Бомарше.

– Увы, увы…

– Но в таком случае, я полагаю, банк найдет возможность вознаградить вас за понесенные хлопоты. Борьба за дело свободы – это святое, но мы живем на грешной земле, где даже самые возвышенные идеалы нередко оцениваются в звонкой монете.

Глаза мистера Дина хитро блеснули.

– И сколько же, по мнению парижских банкиров, стоит борьба за свободу?

Вот здесь и начался настоящий торг, в котором никак нельзя было назвать кошку кошкой, но от того борьба буквально за каждый луидор становилась еще более ожесточенной. Пирог приходилось делить на слишком много частей, причем каждый норовил откромсать себе кусок побольше и посочнее. «Горталес и компания», Бомарше, парижские банкиры, мистер Дин и неведомые пока льежские заводчики – все хотели помочь делу американской свободы, но не бесплатно, разумеется.

– Да уж, мистер Дин, – вздохнул Бомарше после того, как были четко распределены все доли, вся маржа, все прибыли, – если кто-то говорит «скуп, как жид», он определенно не торговался с американцами. Еще пара таких сделок, и я ведь пойду по миру с протянутой рукой.

– Не преувеличивайте, мсье Бомарше, не надо. Итак, вы гарантируете нам поставку шестидесяти тысяч ружей с надлежащим количеством пороха и припасов?

– Да.

– Но нам хотелось бы также получить от вас обмундирование и пушки.

– Мистер Дин, я сделаю все, что от меня зависит, но это требует некоторого времени. Не беспокойтесь, не слишком большого, и вы получите ответ вскорости. Но именно сейчас я ничего обещать не могу.

– Приятно иметь с вами дело, мсье Бомарше.

– Взаимно.

Расстались они совершенно довольные друг другом и особенно сделкой, которую только что заключили. Господин де Бомарше (сам с собой он себя только так именовал), выйдя на улицу, громко свистнул, и почти тут же подъехал фиакр, на котором он отправился к себе домой. День завершился очень удачно, и это следовало отпраздновать. Серая тень внимательно посмотрела ему вслед, но не стала преследовать экипаж, она и так прекрасно знала, где живет господин Бомарше, где живет его любовница, где живет подруга любовницы. Тень это совершенно не интересовало, а вот неизвестный пока обитатель дома, в котором побывал с визитом Бомарше, интересовал, и очень.

Когда незаметная тень тихонько поскреблась в дверь внешне неприметного дома, совершенно такого же, как десятки соседних, отворили ей очень быстро, словно бы хозяин ждал этого визита. Вот только встретившись взглядом с хозяйским управителем, визитер невольно вздрогнул и втянул голову в плечи, пытаясь сделаться ну уж совершенно неприметным, из тени превратиться вообще в бестелесный призрак. Управитель молча сделал жест, приглашая тень войти поскорее и торопливо захлопнул дверь, чтобы никто из соседей не увидел визитера. Впрочем, кто станет в такой гнусный вечер выглядывать на улицу?

Хозяин встретил позднего гостя весьма приветливо.

– Проходите, господин Рамо, проходите. Как только вам в такую мерзкую погоду не сидится дома.

– Господин барон, дела превыше всего.

– Ваше усердие заслуживает похвалы, милейший Рамо. Не каждый проявляет такую настойчивость и исполнительность.

Тень позволила себе легка улыбнуться. Она понимала, что похвала господина барона будет иметь вполне ощутимые очертания.

– У меня для вас имеются самые интересные новости, господин барон. Согласно вашему пожеланию, я последние несколько дней сопровождал господина де Бомарше в его прогулках по Парижу, дабы отследить все его встречи и знакомства.

– Надеюсь, вы не позволили себе лишней нескромности, заглядывая в будуары, до посещения которых Бомарше весьма охочий? – позволил себе пошутить барон.

– Нет, ваша милость, нет. Я был скромен и стыдлив, как девственница на первой исповеди, – ответила шуткой тень. – У господина Бомарше любовницы, как бы это сказать… Немного не того положения, чтобы действительно важные вопросы решались в их будуарах. Там занимаются только любовью и ничем больше. Это в постели госпожи дю Барри решаются судьбы министров, а у Бомарше…

– Смотрите, прознает господин де Сартин, что его подчиненные имеют совершенно невосторженный образ мыс лей, так не миновать беды. За такие высказывания он вас, чего доброго, и на каторгу пошлет, – погрозил пальцем барон.

Впрочем, сказано все это было совершенно добродушным тоном, из которого следовало, что ни единого слова из этой беседы до ушей господина де Сартина не дойдет. Тень это прекрасно понимала, потому что позволила себе улыбнуться, показывая, что вполне оценила шутку барона.

– Впрочем, перейдем к делам. Сразу после приема у маркизы дю Плесси-Шатийон господин Бомарше отправился с визитом к господину, о котором нам почти ничего не известно. Это некий мистер Сайлас Дин из Коннектикута. Фигура очень даже подозрительная, но по малости своего значения нашу полицию почти не заинтересовавшая. – Тень достала из кармана пару листков с записями. – Бывший школьный учитель, который занялся торговлей, а некоторое время спустя поспешно выехал из американских колоний. По прибытии в Париж начал изображать из себя торговца с Бермудских островов, играет он скверно, сказать прямо. Пытался встретиться с министром иностранных дел де Верженном, но, разумеется, аудиенцию ему не дали опять-таки по незначительности. Но имеется подозрение, что все секретные беседы с министром взял на себя некий Бенджамин Франклин, который официальных постов не занимает и всюду объявляет себя свободным философом и ученым. По таковой причине принят во многих приличных домах, поскольку сейчас пошла странная мода на знакомства с подобными людьми.