Внешняя угроза. Второй шанс - Алексей Фомичев

– Самая трудная будет потом, на пике процедур. Вот тогда глядеть в оба. А пока стабильно-тяжелое положение, без неожиданностей.

Медсестра подошла к холодильнику, открыла верхнюю дверцу.

– Пить хочешь?

– Яблочный сок. Кстати, ты не видела, всех пациентов привезли?

– Десятерых. Еще четверо прибудут к ночи. Издалека везут.

Врач взял протянутый медсестрой стакан и опять повернулся к мониторам. Медсестра присела на соседнее кресло, отметила показания датчиков и отпила из бокала. Первое дежурство началось…

Будущих пациентов пансионата свозили из центральных областей России: от Курска до Перми. Приглашать ветеранов из более отдаленных мест не стали из-за временных рамок доставки. Везли всех в специальных автобусах. В самолет ведь древнего старика не посадишь, не долетит.

Уже вечером пришел автобус с последним ветераном из Смоленска. Его, как и других, разместили в коттедже, приставили медсестру и дежурного врача.

Кто-то из ветеранов сразу лег спать, кто-то попросил ужин. Окончательно все улеглись только к закату. Главный врач пансионата, совершив обход, собрал персонал в своем кабинете.

– Итак, все на месте. Судя по результатам первичных осмотров, в критическом положении трое. Еще четверо больны. Остальные в более или менее стабильном состоянии. Есть замечания или вопросы?

– Пожалуй, нет, – ответил за всех заместитель главврача. – Будут сложности с некоторыми пациентами, но в целом все нормально. Справимся…

– Справимся, – кивнул главврач. – Утром проводим полное обследование, назначаем процедуры. Напоминаю, предельное внимание к каждому пациенту. Никто ни на одну минуту не должен оставаться без контроля…

Отпустив сотрудников, главврач связался с непосредственным начальником. Им был представитель фонда «Реабилитация» Константин Лянерс.

Лянерс находился в своей комнате на третьем этаже главного корпуса. Сидел за компьютерным столом из темно-зеленого полупрозрачного пластика и пил кофе. Взгляд скользил по строчкам текстового файла. Когда тренькнул звонок входной двери, он, не оборачиваясь, громко сказал:

– Добрый вечер, Сергей Владимирович. Жду вас.

Главврач прошел в комнату, сел на диван, откинулся на высокую спинку и довольно закрыл глаза.

– Ну, кажется, все. Собрали.

– Жаль, что не всех. Но тут уж ничего не поделать. – Лянерс посмотрел на собеседника. – Кофе хотите? Здесь замечательный кофе. Мне нравится со сливками.

– Давайте. А мы не можем пригласить других ветеранов вместо тех шестерых?

– Нет смысла. Да и времени. Пока найдем людей, чтобы подходили по всем параметрам, пока проверим. Мы и этих-то с трудом отыскали. С окончания войны прошло шестьдесят три года. Подавляющее большинство ветеранов умерло. А те, кто жив, в основном мало принимали участия в боевых действиях. Тыловики, снабженцы, вспомогательные службы. Они не подходят по определению.

– Да, отыскать живых ветеранов, имеющих опыт боевых действий, сложно, – вздохнул главврач. – Ну где там кофе?

Лянерс пошел на кухню. Главврач преследовал за ним.

– Заезд прошел спокойно, – высыпая из кофемолки в джезву перемолотые зерна, говорил Лянерс. – Охрана выставлена. Продовольствие, медикаменты, оборудование на месте. Организационную часть мы выполнили. Теперь ваш черед.

– Утром начнем, – отозвался главврач.

– Каково состояние пациентов?

– По-разному. Большинство на пороге кризиса.

Лянерс подождал, пока кофе сварится, ловко перелил его в чашку. Вопросительно глянул на врача.

– Две ложки, – ответил тот на немой вопрос.

– А сливки?

– Благодарю, не надо. Я привык так.

– Может, коньяк?

– Не стоит. Мне нравится чистый кофе.

– Ну и я еще одну, за компанию. Не возражаете?

Главврач усмехнулся.

– Это вы меня как врача спрашиваете?… Как врач не возражаю, ваш организм стерпит и не такое. А как гость рекомендую – одному пить как-то…

Лянерс дотянулся до пульта и включил музыкальный центр. Зазвучала иностранная музыка.

– Как себя чувствует Титов? – спросил Лянерс.

– Плох. Михаил говорит, что тот лег умирать.

– Настолько далеко зашло?

– Еще сутки, и он бы умер. Мы вытащили его буквально в последнюю минуту. Девяносто два года, два ранения, одно тяжелое. Нервная работа, усталость. Как еще дотянул до такого возраста!

– Ну, это уже отдельный вопрос. С ним видимо будет трудно…

– Да нет, – главврач сделал острожный глоток и одобрительно покивал, кофе был замечательный. Быстро Лянерс научился его готовить. – Он отстанет от графика только вначале, а потом наверстает.

– Надеюсь. Вопросов ветераны много задавали?

– Сегодня нет. Вопросы будут потом. И чем дальше, тем больше.

Главврач поднял чашку, вдохнул, ловя аромат напитка, и сделал еще один глоток.

– Надо подумать, когда мы им все расскажем.

Лянерс смотрел на черно-коричневую шапку пены. Не поднимая взгляда, глухо сказал:

– Придет срок, расскажем. Сперва пусть на ноги встанут. А то сердце не выдержит.

Главврач вновь поднял чашку. Да, кофе замечательный…

4

Он проснулся внезапно, рывком. Открыл глаза и пару минут лежал, соображая, где находится. Чужая комната, незнакомая обстановка…

Потом вспомнил. И изрядно удивился. Вчера думал, что это его последняя ночь. Так паршиво было, так все болело, что смерть выглядела избавлением от мук.

«Видимо, запасец остался, не все израсходовал, – без особой радости подумал Титов. – Поскриплю маленько…»

Новый день, новая боль и новые мучения. И непонятно, что лучше: тьма небытия или такая вот пытка жизнью?

Он вдруг почувствовал сильную резь в низу живота. Мочевой пузырь дал о себе знать. Генерал был рад и этому – не хватало еще превратиться в младенца и испачкать кровать. Но теперь надо вставать, и быстро. Иначе резь перейдет в боль, захватит весь живот и дойдет до груди.

Не успел он придумать, как половчее встать, чтобы и голова не взорвалась болью и спину не свело судорогой, как на пороге возникла медсестра.

– Доброе утро, Илья Дмитриевич, – улыбнулась она. – Вижу, вы встали. Позвольте вам помочь?

Стыд и смущение – удел здорово организма. А когда организм на ладан дышит, эти чувства куда-то уходят. Вот и генерал не испытал даже мимолетного смущения. В конце концов, не голым его застали. Хотя старческие кости показывать всем подряд тоже хорошего мало. Как и линялые трусы, неведомо кем названные семейными. Но перед ним медработник, она и не такое видела.

Медсестра, словно прочитав мысли Титова, быстро подошла к кровати, помогла генералу сесть, потом встать. Поддержала за руку, помогла надеть халат и повела к туалету. У двери сунула ему небольшую капсулу.

– Что это?

– Примите сейчас. Сразу проглотите. Вам станет легче.

– Зачем?

Титов с подозрением посмотрел на капсулу. Маленькая, светло-желтого цвета, какая-то маслянистая.

– Давайте считать, что курс процедур начат. С этой капсулы. Ладно?

Голос медсестры был ласковым и чуточку насмешливым. Титов не нашелся, что сказать. Бросил капсулу в рот. Против ожидания она легко проскочила в глотку, не вызвав неприятных ощущений.

Медсестра помогла генералу зайти в туалет и закрыла за собой дверь.

Санузел представлял собой довольно просторное помещение. Унитаз, раковина, какие-то настенные колбочки. Два поручня, чтобы легче было вставать. Все сверкает чистотой, словно здесь только что провели уборку.

Стульчак, сделанный из упругого материала, оказался неожиданно теплым. Генерал сел, закрыл глаза и вдруг подумал, что этот день он переживет. И то ладно…

Едва выйдя из клозета, Титов попал в цепкие руки последователей Гиппократа. Насколько они цепкие, генерал почувствовал на себе.

Сначала его накормили. Завтрак состоял из овощного салата, маленького стакана разведенного водой сока и… двух таблеток. Дав пять минут переварить еду, генерала отвезли (именно отвезли, на небольшой крытой машине типа кара) в корпус. На обследование.

Титов по роду своей службы не раз проходил медобследования и считал, что знает о них достаточно много. Но думал он так до сегодняшнего дня.

Его просвечивали на каких-то аппаратах, заставляли глотать пилюли и отслеживали их путь по компьютеру. Взяли все анализы, какие только можно взять. Осмотрели зубы, ногти, веки. Проверили уши, рот, нос. Изучили внутренности. Каким-то хитрым образом взяли образцы костной ткани.

Словом, вертели, как хотели и как могли. Но при этом ни разу не сделали больно. Даже когда брали кровь и образцы кожи. Не создали никаких неудобств. И вообще большую часть времени Титов провел в кресле. Если это чудо конструкторской мысли, нафаршированное техникой под завязку, можно назвать креслом.

Генерал не испытывал никаких неудобств. Странным образом практически ничего не болело. Он уже отвык от такого состояния и к собственному удивлению на середине осмотра задремал.