Рассветный шквал - Владислав Русанов

— Кто таков? — немедленно насторожился Витгольд. — Почему здесь?

— Ваше величество… — с легким укором произнес постельничий. — Уж вторую луну спрашиваете. Племяш мой, из слободы. Сестра просила ко двору пристроить.

— Здоровый лоб, — с набитым ртом пробурчал король. — Почему не в стражу?

— Так сказывал уже… Немой с рождения он.

— Немой? Это хорошо… Если и услышит что — не проболтается. И язык резать не надо.

Король скрипуче захохотал, продолжая цепким взглядом из-под бровей следить за слугами…

Парень двинулся через комнату, по пути протирая попадающиеся на глаза предметы. Возлежащий на ложе монарх интересовал его не более, чем голодную крысу мраморный барельеф.

— Старательный, — заметил, как бы извиняясь за непроходимую тупость племянника, Герек.

— И толковый, — в тон ему отозвался король.

За разговором Витгольд с завидным для тяжелобольного аппетитом умял все принесенные Гереком яйца.

— Где мой кубок?

— Сию минуту, ваше величество.

На свет появился тяжелый, оправленный в серебро рог коричневой блестящей кости. Знаток без труда узнал бы редчайшую и баснословно дорогую кость единорога из далеких южных краев. Молва приписывала этому материалу способность обезвреживать любой яд. Как известный, так и не известный. С начала своей изнурительной болезни Витгольд пил только из него. И только ключевую воду.

Отхлебнув из поданного слугой кубка, король горько вздохнул:

— Фу ты, гадость какая. Вина бы испить.

— Прикажите только…

— Ага, вот тут вы мне отравы и подсыплете. Так и норовишь спровадить меня в Нижний Мир. За что только терплю?

— Обижаете, ваше величество, — с болью в голосе пробормотал Герек.

— Вас обидишь. Отравители. Убийцы. — И, не меняя тона, Витгольд добавил:

— Где горшок мой?

— Все наготове, не извольте беспокоиться. — Герек, кряхтя, выволок из угла громадную ночную вазу, выполненную в виде кресла.

— Водружайте, — милостиво повелел монарх, разрешая продолжать ежеутренний ритуал.

Утвердившись с помощью обоих слуг на фантасмагорическом троне, Витгольд надолго погрузился в блаженство.

Пользуясь случаем, слуги стянули с изнуренного болезнью, сухого тела длинную — до пола — полотняную рубаху, пропитанную потом, измаранную на груди остатками вчерашнего ужина. Герек протер смоченным в теплой воде полотенцем лоб и щеки повелителя, редкой костяной гребенкой вычесал остатки скорлупы из бороды, разровнял ореол реденьких волос, окружающих лысину. Племяш его подал сложенную свежую рубаху.

— Там Валлан уж битый час дожидается, — словно только что вспомнив, брякнул постельничий.

— Что ж молчишь, подлец? — вскинул брови король. — Водружай на место.

— Рубаху позволите?

— Давай, давай… Шевелись!

Устраивая тщедушное тело монарха на ложе и заботливо подсовывая под высочайшую спину и бока подушки, Герек пробурчал едва слышно:

— Подождет, душегубец. Ему ж на пользу. Смиренней будет.

— Ты это, того. — Желтоватый, весь в старческих пятнах кулак Витгольда легко коснулся носа слуги. — Не смей за меня решать. Я еще пока что здесь король. Прикажу ждать — подождет. Прикажу гнать — будешь гнать. Прикажу в ноги пасть и задницу целовать — сделаешь, как скажу. Зови.

Постельничий направился к выходу из спальни.

— Эй, погоди!

Сделав недоуменный вид, Герек обернулся, тщательно скрывая спрятавшуюся в уголке тонких губ улыбку.

— Забыл…

— Что, ваше величество?

— Ух, я тебя, мерзавец!

— Ах да…

Нарочито кряхтя, слуга наклонился и вытащил из-под кровати заботливо завернутый в холстину маленький самострел, приспособленный для стрельбы одной рукой. Рукавом смахнул пыль. Взвел тетиву и аккуратно вложил в желоб короткую толстую стрелу. Положил самострел Витгольду под левую руку и прикрыл шкурой чернобурки.

— Удобно, ваше величество?

— Сойдет, — оглаживая пальцами полированную рукоять, ответил король. — Хороший самострел. Спуск чуткий… Люблю я его.

Дверь за слугами захлопнулась и почти тут же распахнулась от толчка сильной руки уверенного в себе человека.

— Ваше величество! — Переступивший порог мужчина сделал положенные этикетом пять шагов и преклонил колено.

Узлы тугих мышц бугрились под кольчугой, прикрытой коричневым с оранжевым пламенем табардом. Бросался в глаза мощный затылок.

— Вставай, вставай. Сколько раз говорить, чтоб церемоний поменьше разводил, — без недовольства в голосе произнес король.

— Как будет угодно вашему величеству. — Валлан выпрямился и вперил в Витгольда тяжелый взгляд немигающих серых глаз.

— Догадываюсь, зачем пожаловал.

— Проницательность — главная черта вашего характера, ваше величество.

— А подхалимство, пожалуй, твоего. — Король потер кулаком кончик носа.

— Ваше величество позволит? — пропустил издевку мимо ушей воин.

— Валяй. Опять бешеная сидка разгулялась?

— Истинно так, ваше величество…

— Если ты будешь через каждые два слова поминать мое величество, остроухие вырежут все наши деревни прежде, чем мы закончим беседу, — нахмурился монарх, которому по большому счету начхать было на грязных поселян, но боль в правом подреберье опять начала разрастаться, грозясь выплеснуться наружу. А показывать свою немощь перед Валланом он не хотел. Перед Валланом больше, чем перед кем-либо другим.

— Слушаюсь, ваше величество.

Валлан еще раз поклонился, зачем-то расправил аксельбант в виде веревочной петли на левом плече — знак принадлежности к элитным карательным войскам Трегетрена — и продолжал:

— Как вы знаете, банда остроухих выродков под водительством Мак Кехты уже больше луны не беспокоила границы нашего королевства, да стоит оно вечно. На исходе цветня она вырезала поселение землепашцев у Кривого Лога, сожгла до основания факторию трапперов в двух лигах к западу и заманила в засаду высланный из форта Турий Рог отряд. Там было два десятка лучников, дюжина следопытов и пять петельщиков из полусотни Лабона. Ни одного новичка или необстрелянного бойца с южных границ. Только ветераны, прошедшие всю войну. Выжил лишь один из петельщиков…

— Хороши же твои люди, Валлан, — кривовато усмехнулся Витгольд — боль нарастала. — У Мак Кехты, как я знаю, не больше полутора дюжин остроухих.

— Это так. Командир отряда был бы примерно наказан в назидание другим, можете не сомневаться. — Голос Валлана звучал глухо, слова падали, как булыжники с крепостной стены на головы осаждающих. — К моему сожалению, он погиб в числе первых. Так вот, ваше величество. Один из бойцов был ранен, пробовал спрятаться под поваленным деревом. Это мои следопыты определили потом, когда подоспела подмога. Сиды взяли его живым. Когда Лабон со своей полусотней примчался на место побоища, он нашел своего человека распятым на дереве. Вниз головой. Ему вырвали язык, выкололи глаза, оскопили и в глазницы засунули отрезанные яйца.

Молодой человек остановился, исподлобья наблюдая за реакцией короля.

Витгольд украдкой потер бок, стараясь скрыть свое движение от взгляда петельщика.

— Продолжай, продолжай…

— Прирезать побывавшего в руках остроухих воина потребовалось скорее во имя человеколюбия…

— У твоих-то мордоворотов?

Валлан умел тщательно скрывать свои чувства, и в этот раз королю тоже не удалось пробить жалом язвительного замечания толстую шкуру петельщика.

— Лабон гнал банду пять дней на север. При этом потерял двоих убитыми и еще семерых — ранеными. Самострельными стрелами и дротиками из засады. Остроухих он при этом так и не видел. Наконец они углубились в Ард'э'Клуэн. Встречный разъезд конных егерей короля Экхарда помог перевязать раненых, но командир его выразил нежелание видеть на своей земле ваших воинов.

— Вот зараза, — прокомментировал монарх. При этом осталось неясным — имел ли он в виду несговорчивого командира экхардовских егерей или свою болезнь.

— Лабон, без верительных грамот вашего величества, был вынужден повернуть назад. Нынче не те времена, чтобы затевать свару меж людьми. Мы приняли меры — удвоили патрули вдоль северо-восточной границы и направили дополнительные отряды петельщиков во все форты.

— Помогло?

— Мак Кехта исчезла. Как под землю провалилась. На целую луну. Позавчера был вырезан дозор между хутором Три Сосны и Кривым Логом.

— Может, разбойники с гор?

— Там, где зверствуют остроухие, разбойников не бывает, ваше величество.

— Ладно, что там дальше?

— Отрезанные носы, выколотые глаза… Сомнений быть не может — это Мак Кехта.

— Мстит, значит. Все не успокоится.

— Этому нужно положить конец.

— Согласен. Что от меня-то требуется?

— Письмо на имя короля Экхарда. С предложением оказывать моему отряду всю необходимую помощь.