Полузвери - Ксения Анатольевна Татьмянина

А я и забыла… последние дни настолько перевернули мою жизнь, что целые годы до поимки Нольдом у завода будто стерлись. Я жила среди небрезгливых, знающих обо мне правду, людей, что капля принятия вытравила море отчуждения. Оказалось, легко и быстро привыкнуть к хорошему.

И я сама себе удивилась — реакция нового человека, вполне закономерная, не оскорбила. Это — нормально, Парис имеет право на свое отношение к некромантам, и я постараюсь не задеть чувствительного. Так не издеваются над аллергиками, заталкивая арахис в горло, или не прыскают кислотой на обожженную кожу.

Дошла до открытого проема, зашла внутрь и встала у панорамного матового окна, в полуметре от плотных вертикальных жалюзи. Вид великолепный — на центр столицы, сама комната огромна и высока, чуть ли не оперный зал, с красивым светильником в виде хрустального осьминога, распластавшегося на потолке. Мебель, декор, — все тонкое, с морской тематикой, и пространство оформлено уютно.

Парис — западник, на возраст к шестидесяти, среднего роста, среднего телосложения. Из всего примечательного — темный, глубокого оттенка медный цвет волос и карие глаза, как две вишни. Щетина была чуть светлее, и покрывала его щеки и подбородок как коричное напыление. В целом — приятен. Одет не вызывающе роскошно, а обычно, никаких статусных аксессуаров на нем тоже не увидела.

Со мной не говорил, иногда только смотрел в мою сторону, и то — контролируя, не оступилась ли я ненароком. Гостеприимным вниманием и не пахло.

За пару минут до девяти приехал Троица, обменялась кивками «виделись», ровно в девять появились Ян и Нольд. Оба, поздоровавшись с Парисом, мне тоже кивнули, и никто из них сразу не отметил положения. Со стороны вполне естественно смотрелось: стою там, где стою, вид из окна рассматриваю, пока жду.

— Вилли опаздывает немного.

Мужчины все немного обменялись репликами за следующие десять минут и в итоге Нольд посмотрел на меня со странным выражением. Стало так забавно, когда поняла — почему! Мы договорились утром, что я не полезу с нежностями и буду держаться холоднее, но не настолько же, чтобы стоять столбом в нескольких метрах от их круга. А размах комнаты позволял держаться на очень приличном расстоянии.

— Подойди ближе, Ева.

— Не могу. Отдаю дань уважения хозяину дома и его правилам.

— В чем дело?

Нольд развернулся к Парису, но тот на вопрос не ответил. И вообще у него был вид глухого. Ни звука не воспринял. Пока не началось недопонимания, я быстро сказала:

— Все в порядке. Я нисколько не против. Всех слышу, будет что нужно сказать, скажу.

— Некромантов вдруг не любишь? Как ты нам помогаешь при этом? — Догадался и удивился Ян. — Или она тебе лично насолила?

Как об стену. Никто, к счастью, ничего не стал возражать, хозяин дома действительно в своем праве. Мне даже показалось, что Нольду понравились мое спокойное отношение к ситуации и та самая «дань уважения».

— Извините, опоздал!

Вилли суетливо зашел и, увидев, что прочие в сборе, взялся за ручку двери.

— Оставь открытой.

— Зачем? Все тут.

Не услышав за словами приказа, Вилли простодушно улыбнулся и все-таки ее закрыл…

— Чем тебя пугает закрытая дверь?

Быстро спросил Нольд, посмотрев сначала на Париса, а потом внимательно на меня. На меня вообще все внимательно посмотрели.

— Убийца?

И непонятно, Ян с шуткой спросил или всерьез.

— На Парисе нет крови, если это так важно.

Не солгала. Ни убийств, ни духовных трупов. Он оказался нейтральным, никаким.

Сам Парис вдруг сдал назад в своей недружелюбности:

— Я просто не люблю закрытые двери, моя прихоть. Присаживайся, Ева… — И показал мне на один из стульев за столом. — Давайте уже к делу.

А как же «ни к чему не прикасайся»? Что его вдруг так переменило в отношении меня?

— С тебя и начнем. Что с Таис?

— Она успела далеко забраться. Я снабдил всем, как раз для того, чтобы та не была привязана к месту, а свободно жила там, где хочет. Поэтому пришлось потратить время на поиски. Нашел и поговорил. О Смерти она ничего не сказала, кроме того, какая это чудесная и отзывчивая девочка. Все то же, что сейчас мы и так знаем — ее считают настоящей дочерью Морса, она всех спасет, перевернув мир некромантов так, что к ним будут относиться не как к отбросам, а с почтением. Грядет революция.

— А что-то по ее способностям? Как зомбирует?

Парис покачал головой. Нольд задавал вопросы, но тут в паузу подала голос я:

— А по каким признакам тогда ее сочли «настоящей»? В чем она, находясь еще в клинике, проявила отличие от других некроманток, обычных?

— Золотыми глазами.

— С чего решили?..

— С того, что это есть в сказаниях о Морсе. У него светились глаза, затмевая естественный цвет. Из какой глуши ты объявилась, раз не знаешь всех признаков? Не слушала отца, когда он рассказывал тебе сказки?

— Не слушала. Если знаешь, расскажи.

Само как-то вышло, что при его отношении я не смогла оставить вежливое «вы». Он Троице почти ровесник, в медных волосах седина, на лице морщины, но взял и «выпал». Не укрепилось в сознании, что он требует к себе особого отношения только за возраст.

— Чем смог, тем помог. — Парис сказал, как лезвием отрезал. — Про книгу узнал. Это особая рукопись, наблюдения и жизнеописание первого некроманта, Морса, у него был друг в те времена. По тем меркам — ученый, алхимик, из знатного рода баронов на Экваторных островах. Факт существования книги нигде не подтвержден, по слухам она была захоронена вместе с телом. У меня все.

Нольд повернулся к Троице:

— Что с костью?

— Клиновидная, располагается между виском и скулой. Самое поразительное… соскобленное восстановилось. Материал живой и регенерирует сам по себе — выскажу невероятное, но это на самом деле может быть частью тела Морса. Сказки сказками, но ни один нынешний некромант не способен восстанавливаться отделенными частями тела и тем более осколками костей.

— А если они целиком все соберут — он оживет?

— Тайна тайн. Это за гранью моего медицинского опыта, даже с некромантами.

— Кость еще чем-то необычна? Есть, например, вибрация?

— Нет.

Нольд посмотрел на меня, а потом снова на Троицу:

— Коробка оказалась просто коробкой, Вилли проверил. Значит, дело в артефакте… ты взял ее с собой? Нужно снова дать ее в руки Еве, проверить — может, показалось