Убрать Картера - Льюис Тед

Я снова наполнил стаканы.

– Итак, – сказал я, – мне хотелось бы поблагодарить вас за то, что пришли.

– Не благодарите нас, мистер Картер, – сказал Эдди. – Фрэнк был отличным парнем.

– И то верно, – поддакнул Кейт.

– Одним из лучших, – добавил Эдди.

– Вы давно знали его? – поинтересовался я.

– Я? – переспросил Эдди. – Мы познакомились, когда работали в мужском клубе в Лингхолме. Это было – дай бог памяти – пять, нет, шесть лет назад. Мы сразу подружились. Через год я уволился, пошел в «Корону и якорь», но мы все равно продолжали видеться по субботам. Он тоже сменил работу, мы оба работали недалеко от стадиона и обычно встречались в половине четвертого, после того как подгребали все на рабочем месте. Мы брали по паре кусков горячего пирога и устраивались на стадионе. Конечно, мы опаздывали к началу матча на полчаса, но все равно ходили. Мы не пропустили ни одной игры, даже когда они опустились до третьего места.

– Да, – сказал я, – Фрэнк любил футбол. В детстве он всегда ходил на матчи.

– Я даже не поверил, когда услышал, – сказал Кейт. – Я имею в виду, я страшно удивился, когда он не появился к вечерней смене – Фрэнк всегда был пунктуальным, приходил первым. И пил только полстакана – ну, вы понимаете. Он всегда говорил, что оставляет машину, когда хочет выпить, чтобы получить удовольствие.

– Я знаю, – сказал я. – Фрэнк всегда был осторожен.

Повисло молчание.

– До сих пор не верится, – сказал Кейт.

Мы выпили, и я пустил бутылку по кругу.

– Все любили Фрэнка, – сказал Эдди.

Опять наступило молчание.

– Он много хорошего рассказывал о вас, мистер Картер, – сказал Кейт. – Всегда говорил, что восхищается вами, тем, как хорошо у вас идут дела.

Фрэнк действительно так говорил обо мне окружающим. Возможно, он даже так считал.

– Забавная штука получается, – сказал Эдди. – Знаешь парня шесть лет, видишь его тихим и уравновешенным – ни драк, ни пьянок, и вдруг он срывается с катушек, выпивает целую бутылку виски, садится за руль, начинает гнать во весь опор, срывается в карьер и заканчивает свой путь в трех футах от воды. Все это, понимаете ли, как-то неправильно, чертовски неправильно. – Он залпом опустошил свой стакан. – Такого не должно было случиться. С кем угодно, только не с Фрэнком. Он же был одним из лучших.

Его глаза стали наполняться слезами. Он сунул в рот сигарету, я налил ему еще виски. Он никак не мог найти спички, и я дал ему прикурить.

– Спасибо, – сдавленным голосом проговорил он. Неважно, что именно вызвало у Эдди такие бурные эмоции – виски или неподдельная скорбь по Фрэнку, – главное, что в настоящий момент он искренне верил в свои слова.

Некоторое время все молчали, наконец я сказал:

– А вам не кажется, что все это он сделал нарочно?

Оба удивленно посмотрели на меня.

– Что? Покончил с собой? – спросил Кейт.

Я промолчал.

Кейт на секунду отвернулся, потом снова посмотрел на меня, на этот раз с какой-то странной полуулыбкой.

– Нет, – уверенно проговорил он. – Чтобы Фрэнк? Покончил с собой? Да вы что!

Я продолжал наблюдать за ним. Полуулыбка исчезла, и на его лице появилось недоверчивое выражение.

– А зачем?

– Это-то мне и интересно, – сказал я.

– Да ладно, – махнул он рукой. – Фрэнк был… он… был… я имею в виду, он был не из тех, кто ввязывается в какую-нибудь дрянь, ну, лезет туда, откуда нет выхода. У него не было проблем, я знаю. Я хочу сказать, я бы знал. Черт, мы же работали вместе, виделись каждый день в течение последнего года. Это вылезло бы наружу.

– С какой стати?

– Ну, просто вылезло бы. Он всегда был одинаковым. Всегда. Никогда не менялся.

– Какой он был в вашу последнюю встречу?

– В воскресенье? Таким же, как всегда. Пришел вовремя. Работы было много.

Эдди налил себе большую порцию.

– И он ничем – ни словами, ни действиями – не показал, что что-то случилось?

– Нет, ничем. Говорю вам, он был таким же, как всегда.

– Вы не допускаете, что что-то могло произойти в промежутке между вашей последней встречей и тем моментом, когда он напился?

– Ну, не знаю. Думаю, нет. Но если и произошло, то нечто ужасное. А что такого ужасного могло произойти?

– Не знаю, – сказал я.

– Наверное, вы знали бы, если бы такое произошло.

– Не знаю, – сказал я.

Эдди, который выключился из разговора несколько стаканов назад, опять себе налил.

– Отличный мужик, черт побери, – сказал он. – Один из лучших.

– Откуда тебе знать, ты, старый пердун! – вдруг завопила Дорин.

Она стояла в дверном проеме со стаканом в руке. За ней, на кухонном столе, я увидел бутылку. Почти пустую. По лицу Дорин текли слезы. Плащ сидел на ней косо.

– Откуда тебе знать! – немного тише закричала она. – А тебе? А тебе? Особенно тебе, – обратилась она ко мне. – Никто из вас не знал его. А я знала. Он был моим папой.

Последнее слово она произнесла с подвыванием и швырнула стакан в Эдди, хотя я уверен, что она ни в кого конкретно не целилась. Стакан попал Эдди в плечо, и виски выплеснулось на рукав его пиджака. Он вскочил со стула. Я пошел к Дорин. Кейт тоже подскочил, но стакан из руки не выпустил.

– Дорин, дорогая, успокойся, – сказал я.

– Убирайся, – прошипела она, – убирайся прочь.

– Послушай, – сказал я, – я знаю, что ты чувствуешь…

– Нет, ты ничего не знаешь, ничего. Черт, оставь меня в покое!

Она бросилась к двери в холл и распахнула ее.

– Выкатывайтесь! – закричала она. – Давайте выкатывайтесь! Все!

Я подал знак остальным, и они, допив виски, двинулись к выходу. Эдди вытирал рукав носовым платком.

– Подождите меня снаружи, – сказал я. – Я выйду через минуту.

После их ухода я хотел заговорить с Дорин, но она побежала в буфетную. С ногами запрыгнув в кресло Фрэнка, она прижала кулачок ко рту и заплакала.

– Послушай, – сказал я, – я на твоем месте пошел бы поспал.

Она никак не отреагировала на мои слова.

– Мне нужно выйти на час, – сказал я. – Я скоро вернусь.

Тишина.

Я смотрел на нес минуту или две, потом вышел и закрыл за собой дверь.

Они стояли на тротуаре возле калитки. Эдди продолжал вытирать свой рукав. Когда я вышел, оба посмотрели на меня.

– Очень извиняюсь, – сказал я. – Она тяжело восприняла все это.

– О господи, – воскликнул Кейт, – да не беспокойтесь вы. Ведь она ужасно расстроена, да?

– Да, – сказал Эдди, – бедняжка.

Я вынул из бумажника фунт.

– Вот, – сказал я, – на чистку.

– О нет, мистер Картер, – возразил Эдди. – Я не могу.

Но я знал, что может, и в конце концов он взял деньги.

– Ладно, – сказал я, – давайте где-нибудь выпьем.

Эдди посмотрел на часы.

– Не получится, – сказал он. – Мне нужно быть на работе через двадцать минут.

– А вы? – обратился я к Кейту.

– Я в ажуре. Свободен до шести.

– Я как раз освобожусь к этому часу, – сказал Эдди. В его голосе слышалось сожаление. Ему очень не хотелось отказываться от дармовой выпивки.

Мы с ним пожали друг другу руки.

– Спасибо, что пришли, – сказал я. – Ценю ваше внимание.

В нем снова пробудились эмоции.

– Это самое меньшее, что я мог сделать, – сказал он. – Фрэнк был отличным парнем. Одним из лучших.

– Да, – кивнул я.

Мы постояли еще минуту.

– Так-то вот, – проговорил Эдди.

Он еще раз пожал мне руку и по диагонали перешел дорогу, направляясь в конец улицы. Руки он держал в карманах, полы его незастегнутого плаща развевались на ветру.

– Пошли, – позвал я Кейта.

Мы пошли по улице в противоположную сторону. Угол Джексон-стрит и Парк-стрит, улицы, что вела к Хай-стрит, находился в двадцати ярдах от огороженного пустыря. Кейт машинально завернул за угол, но, увидев, что я продолжаю идти прямо, поспешил за мной.

Я остановился у изгороди и посмотрел туда, где раньше была канава. Двое рабочих тащили к цеху упаковочный ящик. В здании жужжал токарный станок.

Кейт встал позади меня.

– Что там? – спросил он.

– Ничего, – ответил я. – Просто смотрю.

По дороге в «Сесил» я решил позвонить. Кейт ждал меня у будки, привалившись спиной к стене почты. Наконец взяли трубку, и я услышал голос Одри:

– Здравствуйте, говорит Одри Флетчер.

Это означало, что Джеральд дома.

– Я перезвоню, – сказал я. – Скажи Джеральду, что ошиблись номером.

– Извините, думаю, вы ошиблись номером.

– У тебя отличные сисечки, – сказал я.

– Все в порядке, – сказала она и повесила трубку. Мы добрались до «Сесила».

Я хорошо помнил это заведение, хотя прошло около двенадцати лет с тех нор, как я был там в последний раз.

В юности, когда я начал ходить по пабам, мне советовали держаться подальше от «Сесила», говорили, что не надо туда даже заглядывать, что это непристойное место, особенно по субботам, что это – худшее заведение в городе. Кто-то однажды пошутил, что хозяевам «Сесила» следовало бы повесить на двери объявление: «Песни – до десяти, драки – до одиннадцати». Я же начал появляться там сразу после того, как мне было разрешено сидеть у барной стойки. Впервые я пошел туда в пятницу. Все вроде бы было в порядке, никто ни к кому не привязывался. Я вышел в туалет, а когда вернулся, то обнаружил, что столы уже сдвинуты и освобождена довольно большая площадка перед стойкой. Все стояли в полной тишине, некоторые даже взобрались на стулья. На освободившейся площадке стояли восемь мужчин. У одних в руке были разбитые бутылки, у других – стаканы. Они стояли лицом к стойке, на которой замерли с десяток барменов, вооруженных палками.