Блюз чёрной собаки - Дмитрий Скирюк

— А мне — нет, — незамедлительно ответили за дверью. — Уматывай.

Следующий ход был за мной.

— Танука — это вы?

С той стороны воцарилась тишина. Кто-то внимательно изучал меня через дверной глазок.

— А если я, то что?

— Надо поговорить. Понимаете, я нашёл этот адрес на фотографии…

Замок щёлкнул. В приоткрывшейся щели возникла половинка узкого лица. Я невольно прищурился — в полумраке, без очков я видел нечётко, и разглядеть хозяйку не получилось.

— Я тебя не знаю, — сказала она.

— Я… Меня попросила помочь его сестра. Дело в том, что Игнат…

Я не договорил. С той стороны отбросили цепочку, дверь раскрылась полностью, и девушка выступила мне навстречу.

Я замер.

Маленькая — это Инга верно подметила. Но не коротышка, очень пропорционально сложена. На вид семнадцать или меньше. Тонкие руки. Светлые волосы до плеч — по-настоящему светлые, некрашеные, живые, цвета высохшей соломы и такие же прямые. Скулы столь широкие, а подбородок такой узкий, что щёки выглядят впалыми, а лицо — треугольным. Резко очерченные губы. Тонкий, необычной формы нос. Ни рыжинки в волосах, ни веснушки на лице, и при этом — пронзительные чёрные глаза. Внешность скорее больного эльфа, чем человека. Исконная пермячка. Не в смысле — жительница города Перми или области, а сорок поколений зырянской крови, не разбавленной ни татарами, ни русскими. Да-а… «Затерялась Русь в мордве и чуди», — некогда писал поэт. А вот фиг вам, изба индейская, — на самом деле затерялась чудь, «недостающее звено» меж финнами, коми и манси. Чтобы в наше время найти такое, надо ехать на север, на окраину области и месяц шататься по деревням, среди рек, скалистых останцов, глухих лесов и болотистых озёр без берегов, до сих пор радиоактивных после геодезических взрывов, рискуя утонуть, нарваться на жакан, лишиться денег и аппаратуры или насмерть отравиться трижды палёной водкой. И то не факт, что найдёшь. А здесь…

Я стоял и таращил глаза. Внешность девчонки совершенно не укладывалась в тусовочные готские стандарты, но я прекрасно понимал, почему она пришлась ко двору. Странное лицо. Пока смотришь, всё вроде в порядке, а стоит отвернуться — исчезает. Рассыпается на части: вот нос, вот губы, вот глаза… а лица не вспомнить. Ни с какого боку не красавица, но глаз не оторвать. Инстинкты фотографа буквально вопияли. Рука бездумно (и для постороннего взгляда очень подозрительно) тронула кофр, проверяя, на месте ли камера.

— Можно? — наконец сказал я.

Девушка помедлила.

— С чего я должна тебя пускать? Ты кто вообще такой?

Глаза у неё были — как колодцы. Есть избитая фраза: «Взгляд пронизывал насквозь». Но здесь возникало именно это дикое ощущение, причём казалось, будто это происходит без всякого усилия с её стороны, будто в голове у неё флюорограф.

— Я друг Игната.

— Это я уже слышала. А кто ты вообще? Тоже играешь?

— Нет. Я фотограф. Я работаю…

— Корки покажи, — потребовала девушка. — Есть у тебя документы?

О времена, о нравы… Впрочем, девчонка права.

Я зашарил по карманам. Удостоверение отыскалось.

— Вот.

Танука сравнила фото и мою физиономию, дважды прочла имя и фамилию и отступила в коридор. Мотнула головой:

— Входи.

Квартира была пуста. Пуста не в смысле «шаром покати», нет. Мебель была: шкаф, диван, всё такое. Не хватало следов индивидуальности — картин, рисунков, фотографий, постеров с рок-звёздами, мягких игрушек, цветов, аквариума, вязаных салфеток, клетки с канарейкой и других деталей, которые дают представление о хозяевах. А тут — ничего. Квартира выглядела как номер в дурной гостинице: кухня, комната, коридор — и всё. Лишь на кресле стояла маленькая корейская магнитола, а в углу за ним — складной мольберт, на диване лежала пара девчачьих журналов, да ещё чёрная стеклянная кружка без рисунков притулилась на столике. Я потянул носом: пахло кофе и пряностями — корицей, карри и ещё чем-то, чего я не смог опознать.

Пока я так стоял, девица флегматично меня рассматривала, прислонившись плечом к стене. На ней были тонкие зелёные шорты до колен и белый хлопковый топ без рукавов с рисунком под ацтекскую татуировку. Своих татуировок, насколько я мог видеть, она не имела, как не носила серьги или пирсинг. Ни единой цацки, ноль косметики, только лак на ногтях. Прямо хоть сейчас пакуй в коробку и сдавай в музей. Руки она сложила на груди, и я не видел сгиба локтей, но тут девчонка поймала мой взгляд, криво усмехнулась, опустила их и демонстративно завела за спину. Показались вены — чистые. Ну хоть тут всё в порядке: терпеть не могу общаться с нариками, тем более девчонками.

— Тапочек нет, проходи так, — сказала Танука (сама она была босиком). — Зачем ты меня искал?

— Так тебя зовут Танука? — повторил я свой вопрос.

— Ну, меня. Ты что-то говорил насчёт Игната.

Я решил обойтись без вступлении и сразу взял быка за рога.

— Игнат пропал. Исчез. В пятницу вечером уехал с друзьями на дачу и до сих пор не вернулся. И на звонки не отвечает.

— А я здесь при чём? — Танука подняла бровь.

— Да, в общем, ни при чём. Дело в том, что мне позвонила его сестра и попросила помочь. Никто из друзей не знает, где он. Я нашёл твой адрес у Игната и решил заехать. Вот.

Я показал фотографию с «чёрным квадратом». Танука взяла её, перевернула и посмотрела на меня.

— А ты что, мент, что ли?

— Да нет. — Я поморщился. — Говорю же: я просто друг его сестры, а она попросила помочь… Слушай, если честно, мне некогда — у меня сегодня с утра день какой-то идиотский. Если ты что-то знаешь, помоги с ним связаться, если нет — запиши мой телефон: восемь, девятьсот двенадцать…

— Не надо. Не диктуй. Я всё равно не запомню.

Я умолк, а девчонка всё смотрела на меня, и под её непроницаемым взглядом мне сделалось не по себе. Она не спорила, не требовала, чтобы я ушёл, не огрызалась, как это любят тинейджеры, на тему, что Игнат уже не маленький и сам способен о себе позаботиться. Просто стояла и молчала.

— Ты вправду торопишься или за дурочку меня держишь? — вдруг поинтересовалась она.

— Я… — начал я и сбился. — Погоди, погоди. С чего ты взяла…

— Кофе хочешь?

— Хочу, — неожиданно для себя сказал я. — Только без молока.

Та пожала плечами и прошлёпала на кухню. Ковры в квартире отсутствовали как данность.

— Молока всё равно нет, — сообщила она, набирая воду в ковшик. — Тебе повезло, а то с утра и воды не было. Как тебя звать?

— Евгений, — сказал я. — Ты же видела документ.

Танука чиркнула спичкой, долго смотрела на пламя и только потом подожгла газ. Загасила спичку в пустой консервной банке.