Знак эры (сборник) - Николай Рерих

многие склянки стояли.

Разноцветные они. Закрыты

все бережливо. Иные обернуты

плотно, чтобы свет не проник.

Что в них — не знаю.

Но их сурово хранишь.

Оставшись один, по ночам

огни у себя зажигаешь и новый

состав ты творишь.

Знаешь, чему полезны составы.

Помощь твоя мне нужна.

В твои составы я верю.

Который мне будет

полезен, тот сейчас и

открой.

1917

Я приготовился выйти в дорогу.

Все, что было моим, я оставил.

Вы это возьмете, друзья.

Сейчас в последний раз обойду

дом мой. Еще один раз

вещи я осмотрю. На изображенья

друзей я взгляну еще один раз.

В последний раз. Я уже знаю,

что здесь ничто мое не осталось.

Вещи и все, что стесняло меня,

я отдаю добровольно. Без них

мне будет свободней. К тому,

кто меня призывает освобожденным,

я обращусь. Теперь еще раз

я по дому пройду. Осмотрю еще раз

все то, от чего освобожден я.

Свободен и волен и помышлением

тверд. Изображенья друзей и вид

моих бывших вещей меня

не смущает. Иду. Я спешу.

Но один раз, еще один раз

последний я обойду все, что

оставил.

1918

Как увидеть Твой Лик?

Всепроникающий Лик,

глубже чувств и ума.

Неощутимый, неслышный,

незримый. Призываю:

сердце, мудрость и труд.

Кто узнал то, что не знает

ни формы, ни звука, ни вкуса,

не имеет конца и начала?

В темноте, когда остановится

все, жажда пустыни и соль

океана! Буду ждать сиянье

Твое. Перед Ликом Твоим

не сияет солнце. Не сияет

луна. Ни звезды, ни пламя,

ни молнии. Не сияет радуга,

не играет сияние севера.

Там сияет Твой Лик.

Все сияет светом его.

В темноте сверкают

крупицы Твоего сиянья.

И в моих закрытых глазах

брезжит чудесный Твой

свет.

1918

Птицы Хомы прекрасные,

вы не любите землю. Вы

на землю никогда не

опуститесь. Птенцы ваши

рождаются в облачных

гнездах. Вы ближе к солнцу.

Размыслим о нем сверкающем.

Но Девы земли чудотворны.

На вершинах гор и на дне

морей прилежно ищи. Ты

найдешь славный камень

любви. В сердце своем

ищи Вриндаван — обитель

любви. Прилежно ищи и

найдешь. Да проникнет

в нас луч ума. Тогда

все подвижное утвердится.

Тень станет телом.

Дух воздуха обратится

на сушу. Сон в мысль

превратится. Мы не будем

уносимы бурей. Сдержим

крылатых коней утра.

Направим порывы вечерних

ветров. Слово Твое — океан

истины. Кто направляет

корабль наш к берегу?

Майи не ужасайтесь. Ее

непомерную силу и власть

мы прейдем. Слушайте!

Слушайте! Вы кончили

споры и ссоры? Прощай,

Араньяни, прощай, серебро

и золото неба! Прощай,

дуброва тишайшая!

Какую сложу тебе песнь?

Как устремлюсь?

1916

На пристани мы обнялись и простились.

В волнах золоченых скрылась ладья.

На острове — мы. Наш — старый дом.

Ключ от храма — у нас. Наша пещера.

Наши и скалы, и сосны, и чайки.

Наши — мхи. Наши звезды — над нами.

Остров наш обойдем. Вернемся

к жилью только ночью. Завтра,

братья, встанем мы рано.

Так рано, когда еще солнце

не выйдет. Когда восток

зажжется ярким сияньем.

Когда проснется только земля.

Люди еще будут спать.

Освобожденными, вне их забот,

будем мы себя знать. Будем

точно не люди. К черте подойдем

и заглянем. В тишине и молчанье.

И нам молчащий ответит.

Утро, скажи, что ты проводило

во мраке и что встречает опять

улыбка твоя.

1918

Не знаю, когда сильно слово твое?

Иногда ты становишься обыкновенным.

И, притаившись, сидишь между

глупцами, которые знают так

мало. Иногда ты скажешь и будто

не огорчаешься, если тебя не поймут.

Иногда ты смотришь так нежно

на незнающего, что я завидую

его незнанью. Точно не заботишься

ты свой лик показать. И когда

слушаешь речи прошедшего дня,

даже опускаешь глаза, точно

подбирая самые простые слова.

Как трудно распознать все твои

устремленья. Как не легко идти

за тобою. Вот и вчера, когда ты

говорил с медведями, мне

показалось, что они отошли, тебя

не поняв.

1920

Подойди, подойди ко мне, светлый,

не испугаю тебя я ничем.

Вчера ты хотел подойти,

но бродили думы мои и взгляд

мой скользил. Тебя увидать я

не мог. Когда ты уже отошел,

я почуял твое дуновенье,

но было поздно уже. А сегодня

оставлю все, что мне помешало.

Мысли я погружу в тишину.

В радости духа прощу всем

досадившим сегодня. Спокойным

я остаюсь. Мне никто не мешает.

Звуки жизни случайной меня

не тревожат. Жду. Я знаю, что ты

меня не покинешь. Ко мне

подойдешь. Образ твой в молчании

я сохраню.

1917

Что сталось с дружбой!

Когда я допущен был

в обитель стовратную!

Если друг твой, некогда

милый тебе, прогневал тебя,

не карай его, Мощный,

по заслугам его. Все говорят,

что ты отвратился? Когда

утешенный сердцем увижу

тебя примиренным? Прими!

Источник слов моих знаешь.

Вот грехи и добро мое!

Я приношу их тебе.

Возьми и то и другое.

Вот знание и невежество!

Возьми и то и другое.

Преданность тебе мне оставь!

Вот чистота и скверна!

Я не хочу ни того, ни другого!

Вот добрые и злые помыслы.

И то и другое я тебе приношу.

Сны, вводящие в грех, и

сновидения правды я тебе отдаю.

Сделай так, чтобы осталась

у меня к тебе преданность

и любовь.

1917

Ты, Могущий, везде и во всем.

Ты пробуждаешь нас к свету.

Нас усыпляешь во тьме.

Ты ведешь нас в блуждании.

Идти неизвестно куда понравилось

нам. Три дня мы блуждали,

с нами огонь, оружье, одежда…

Кругом много птиц и зверья,

чего же? Над нами закаты,

восходы, пряный ветер душистый.

Сперва шли широкой долиной.

Зелены были поля.

А дали были так сини.

Потом шли лесами и мшистым

болотом. Цвел вереск. Ржавые

мшаги мы обходили. Бездонные

окнища мы миновали. Держались

по солнцу. Затучилось. Слушали

ветер. На влажную руку ловили

волны его. Стих ветер. Поредели

леса. Пошли мы кряжем

скалистым. Белою костью всюду

торчал можжевельник, светлыми

жилами массы камней славились

в давней работе творенья. Сползали

уступами. За грядами утесов

ничто не виднелось. Темнело,

ступенями великанова храма

спустимся ниже. Тучи. Стало

темно. Снизу застлались

туманы. Ступени все круче и

круче. С трудом мы сползали

на мох. Нога внизу ничто

нащупать не может. Здесь мы

ночуем. На мшистом уступе

подремлем до утра. Долгая

тихая ночь. Просыпаясь, слышим

лишь свист неясных полетов.

Вой далекий дрожит равномерно.

Засветился восток. Застлали

туманы долину. Остры, как лед,

синими глыбами сгрудились

плотно. Мы долго сидели вне

мира. Пока туман разошелся.

Поднималась над нами стена.

Под нами синела пропасть

бездонно.

1918

Вот уж был день! Пришло

к нам сразу столько людей.

Они привели с собой каких-то

совсем незнакомых. Разве я

не мог ничего о них расспросить?

Хуже всего, что они говорили

на языках совсем непонятных.

И я улыбался, слушая их

странные речи. Говор одних

походил на клекот горных

орлов. Другие шипели, как змеи.

Волчий лай иногда узнавал я.

Речи сверкали металлом. Слова

становятся грозны. В них

грохотали горные камни.

В них град проливался.

В них шумел водопад.

А я улыбался. Как мог я

знать смысл их речи? Они,

может быть, на своем языке