Резервация «Восток» - Сергей Извольский

Мундир классический, но заметно учитывающий женские анатомические особенности, отчего выглядел вполне современно. Знаков отличий на мундире не было, кроме одного — на рукаве у императрицы красовался шеврон с четырехлучевой звездой.

— Я почетный ректор школы «Аврора», — пояснила императрица, заметив мой изучающий взгляд. — Пойдем.

Вместе с ней, идя уже не под руку, мы вышли из номера и направились к выходу из здания. Уже не безлюдного, но людей вокруг было совсем немного. Несмотря на внешнюю их незаинтересованность, я прекрасно чувствовал на себе всеобщее внимание.

Едва выйдя через главный вход, мы сели в уже ожидающую нас машину, которая поехала сразу за ворота. Но ехали недолго: покинув остров с гимназией имени Пахтусова проехали через круговую площадь с четырехлучевой звездой и заехали в ворота школы «Аврора».

Когда машина медленно покатила по брусчатке, я с интересом оглядывался по сторонам. Императорская высше-магическая школа «Аврора» разительно отличалась от Арктической гимназии: если на острове Ягры среди северной природы воцарился сверкающий голубым неоном хай-тек, создавая впечатление приземлившейся эскадры космических кораблей, то здесь — на другом берегу, бал правил античный стиль.

Широкие улицы и впечатляющие дворцы, колоннады и амфитеатры, внешний облик и антураж делал похожим школу на центр старых городов римской империи в блеске своего могущества. Машина вскоре привезла нас на главную площадь внушительной территории школы, к широкому — как у Казанского собора, крыльцу самого настоящего дворца.

Покинув машину, мы вместе с императрицей зашли в широкий и светлый, а главное совершенно безлюдный атриум. Всех людей похоже отсюда заранее удалили. Вдвоем с императрицей Ольгой мы шли по пустому дворцу, по череде анфилад и крытых галерей. Я даже почувствовал себя словно на обзорной экскурсии. Проходящей, правда, в полном молчании.

Вскоре мы оказались в широком коридоре, по обеим стенам которого были развешены ростовые портреты самых разных людей. Самых разных девушек, вернее — ни одного мужчины не видно. Я это понял не сразу, потому что практически все портреты выполнены в одном стиле. Лишь единицы девушек на портретах в платьях или мантиях, большинство же изображены в мундирах. В том же стиле, что и наряд почетного ректора сейчас на императрице. Современные (подчеркивающие женственность) мундиры с печатью старины, стилизованные под наряды восемнадцатого века.

Подписей ни под одним из портретов не было. Но как понимаю, судя по возрасту и иногда изображенным на портретах регалиям, вижу я сейчас лучших выпускниц школы.

— Это галерея лучших учениц каждого года выпуска с момента основания школы «Аврора», — неожиданно нарушила императрица долгое молчание.

Произнесла она это как раз в тот момент, когда мы проходили мимо ее портрета. Массивная рама картины была подсвечена едва заметным лиловым сиянием, так что я догадался, что это признак принадлежности к факультету ментальной магии. Подобных лиловых подсветок, кстати, в галереи было совсем немного, в основном преобладало синее и голубое свечение. Вскоре мы с императрицей, по ее жесту, остановились у очередного портрета.

— Принцесса Елизавета Брауншвейг-Мекленбург-Романова, — сообщила мне императрица Ольга. — Супруга нашего президента Сергея Александровича Николаева.

Постояли немного, вдвоем глядя на портрет юной девушки, изображенной в античном портике в саду среди сиреней.

— У нее недавно были все возможности занять трон Российской Империи. Но она отказалась от короны в мою пользу, — неожиданно прокомментировала ее императорское величество.

Сразу после этого сделав приглашающее движение, императрица пошла дальше. Пройдя с десяток портретов с голубым и синим сиянием, мы подошли к очередному, подсвеченному лиловым отсветом.

— Саюми Кодзима. Лучшая выпускница школы «Аврора». Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год, факультет ментальной магии. Ты знаешь, почему нашего государя императора называют Миротворцем? — вдруг совершенно невпопад спросила ее императорское величество.

— Нет.

— Как у тебя в общем с историей?

— Ничего не вспомнил, мало что восстановил в памяти.

— В семнадцатом году… в семнадцатом году двадцатого века, была совершена неудачная попытка государственного переворота: заговорщики попытались добиться отречения от императора Николая. Он был очень мягким правителем, тогда дело закончилось всего лишь самоубийством одного великого князя и парой виселиц для армейских генералов. Вышло совсем неубедительно: великих князей, как и их амбиций, уже тогда было слишком много. Николая убили в двадцать шестом. Сразу началась смута, перешедшая в гражданскую войну. Федерализация как компромисс в попытке избежать большой крови, грядущая потеря статуса великой державы… У России тогда, сразу после окончания Великой войны, почти не было одаренных. Страна покатилась прямо в ад, великая победа в великой войне грозила обернуться великим поражением. Но волей Господа у нас появился новый государь — император Александр. А у государя были мы, Дом Мекленбургов — первые из владеющих даром, кто присягнул ему на верность.

Императрица говорила не глядя на меня, смотрела она только на девушку на портрете.

— Реставрация монархии, создание Конфедерации на обломках возрождающейся Империи, собирание «исконных земель русских» — от Японского архипелага до Ольденбургского герцогства на берегах Рейна… Это все было после, а сначала в России кардинально сократилось количество амбициозных людей у подножия трона. Тех, кому жажда власти слишком застилала ум, и тех, кто был готов поменять величие страны на собственное личное благополучие в роли туземного администратора. Государь тогда буквально утопил Петербург в крови, об этом до сих пор даже шепотом боятся говорить. И ни у кого никогда не возникало ни капли сомнений, что государь способен легко уничтожить и извести под корень всех, кто хочет развала и гибели России. Ни у кого не было сомнений, — повторила Ольга. — Но никто и никогда не смог бы даже в мыслях предположить, что государь может изменить императрице. Никто и никогда, — повторила ее императорское величество, после чего впервые за время долгого монолога посмотрела на меня. — Наш государь Повелитель молний. Саюми — могущественная менталистка, чей потенциал развития возможно даже не уступал моему. Но она добровольно отказалась от своего дара перед самым рождением ребенка и погасила Источник. Никто тогда так и не понял, зачем она это сделала, а сама она никому ничего объяснять не желала. Ее дочь, Сати Александрова, появилась на свет без малейшей магической искры. Это был совершенно обычный ребенок.

Постояли у портрета еще немного, помолчали. Я, в принципе, уже понял все. Все — в смысле хронологию событий. Не понимал я мотивы действующих лиц в прошлом, и не понимал перспективы момента настоящего. И это меня сейчас интересовало больше всего.

— Зачем мы здесь? — спросил я у императрицы.

— Потому что, во-первых, после твоего рассказа о призрачном волке я догадалась почему государь сделал то, чего от него никто и никогда не ожидал.

— Во-вторых?

— А во-вторых, Дмитрий, нам с тобой надо обсудить множество важных вопросов. Кому из нас с тобой жить и править миром, а кому умереть, например. Как ты, не против побеседовать откровенно на эту тему?

Глава 3

«Как ты, не против побеседовать откровенно на эту тему?» — прозвучал эхом вопрос, когда глаза императрицы вдруг засияли ровным фиолетово-лиловым отсветом.

— Всегда готов.

— Тогда пойдем, — произнесла императрица, беря меня за руку.

Как только она меня коснулась, на несколько мгновений возникло ощущение полета в серой пелене, после чего я вновь осознал себя стоящим на застекленной террасе, выдающейся далеко вперед над каменистым побережьем северного моря. Едва восприятие себя и окружающей действительности пришло в норму, сразу оглянулся.

Вокруг уже виденный ранее скалистый пейзаж с массивными многочисленными ветряками и цветущим городом под куполами. Но в этот раз рядом не было Альбины и призрачного волка. Впрочем, в прошлый раз здесь волк тоже не сразу появился.

— В этот раз не появится, я учла совершенную по незнанию ошибку, — произнесла императрица Ольга.

Она сейчас стояла со мной рядом держа за руку — также, как держала только что в коридоре галереи портретов в школе «Аврора»; похоже, делала она это для большего контроля перемещения. Как раз сейчас, кстати, стоило только мне об этом подумать, императрица мою руку отпустила.

— Пойдем, — приглашающим жестом она поманила меня за собой.

Покинув террасу, мы двинулись вдоль аккуратных бассейнов в ярком тропическом саду. Я с интересом осматривался вокруг, спутница это заметила и заговорила, поясняя.

— Мы сейчас в созданной мною для тебя ловушке сознания.