Радио наобум. Правда жизни - Павел Сергеев

Не ощущая ни малейшего подвоха, следователь выполнил приказ и провел остаток дня в шатаниях по кабинетам коллег. Точно также прошел второй день, потом третий, и когда Сереге надоело маяться дурью, он набрался таки наглости и решил напомнить руководству о своих прямых обязанностях.

— Михаил Иванович, а когда Вы дело вернете? — спросил Сергей, заглянув к шефу утром дня четвертого, — Мне же работать надо!

Михаил Иванович, грузный, лысый мужчина, внимательно разгадывающий кроссворд, сидя за столом, снял очки, положил их на стол, достал из пачки «Марльборо» сигарету, прикурил ее и сообщил:

— Я это дело, Сережка, Мещерякову отдал. Он следователь более опытный, быстро его (дело) до суда доведет.

— А я?

— Можешь не справиться!

— Почему?

— Потому, что там есть некоторые подводные камни. Политика, Сергей, понимаешь? — шеф поднялся из-за стола и, пыхтя сигаретой, стал заправлять рубашку (заправилась она частично в брюки, частично — непосредственно в трусы), — Тут осторожнее нужно быть, а тебе пока еще рано в это лезть, тебе учиться еще нужно. Ты же еще только осваиваешь профессию, ты в самом начале пути, так что на, возьми другое дело…Группа лиц, несовершеннолетние, пять разбоев, два изнасилования….Занимайся….

В чем заключалась эта самая «политика» стало понятно позже. Оказывается, к Михаилу Ивановичу пришла мама Копейкина, работающая заведующей трестом столовых и ресторанов, и со слезами на глазах попросила как-то помочь оступившемуся сыну. Естественно не безвозмездно, хотя об этом не было сказано ни слова. Это нужно чувствовать. Михаил Иванович это чувствовать умел.

Он передал дело Мещерякову, который за неделю дело прекратил, получив от мамы оступившегося поощрительный денежный приз, 60 % от которого ушло дорогому и любимому начальнику.

Вот так и выглядел один из милицейских откатов: напрямую Михаил Иванович взяток не брал, он просто раздавал «перспективные» дела опытным проверенным сотрудникам (их у него было трое), дела быстренько прекращались, деньги делились «по справедливости».

Откат 2. Радийный

Эту ужасную историю Коле поведала Оля Иванова, девушка двадцати лет, пол года проработавшая на станции рекламным агентом.

Однажды она вышла на один солидный банк, который согласился разместить свою рекламу на радиостанции «Бум», заплатив при этом, естественно, неплохие деньги. Восемь процентов от сделки (в данном случае две тысячи долларов каждый месяц, пока не закончится срок договора), по существующим правилам доставалось рекламному агенту, работающему с клиентом, то есть — Оле.

— Молодец! — похвалил ее Илья Альбертович, — для первого раза это очень! Очень даже не плохо! Так держать!

Но держать оказалось нечего. Через два дня Ольга с удивлением узнала, что с банком будет работать не она, а другой менеджер — Оксана Веселовская.

— Как это объяснить, Илья Альбертович?! — чуть ли не плача спросила Иванова у генерального директора, без стука врываясь в кабинет.

Начальник посмотрел на нее так, будто видит впервые, нахмурил брови, потом вымолвил «ой», глупо улыбнулся и, приобняв ее за плечи, стал успокаивать:

— Понимаешь, Ольга, у тебя еще очень мало опыта. А ведь с клиентом нужно уметь работать, тем более с таким солидным клиентом, как банк. Его нужно уметь удержать, не дать сорваться, так сказать. Как рыбе! Ты ведь была когда-нибудь на рыбалке, да?... Видишь, даже не была. А Оксана у нас сотрудник опытный, она все сделает как надо….

Оксана действительно была опытным сотрудником и всегда все делала «как надо». Ее процент «менеджерских» был выше Олиного, она получала от сделки 15 %, и каждый месяц половину отстегивала Илье, за то, что тот «подгонял» ей клиента.

Так выглядел один из радийных откатов. Илья Альбертович брал клиентов у молодых рекламных агентов и передавал агентам своим, «проверенным». Их у него было трое….

Не правда ли, есть определенное сходство?

Можно было бы посмаковать эту привлекательную темку и дальше, но все же, предлагаю этого не делать, а вернуться к теме заявленной ранее, то есть к собраниям.

Илья Альбертович был не только персонажем состоятельным, но еще и словоохотливым, поскольку вел отшельнический образ жизни в пятикомнатной квартире, сожительствуя с котом Кокой, человеческой речью не владеющим. Именно поэтому, дефицит общения с лихвой возмещался на собраниях, которые, с его участием, затягивались часа на три-четыре, потому что господин Пичугин с упоением рассказывал то о достоинствах отечественных баллистических ракет (в прошлом он был ракетчиком), то о визите в его жилище доску пьяного участкового врача.

Посему, зацепившись ухом за свежую реплику о еде, генеральный директор, прервав рассуждения сотрудников о том, как нужно поднимать рейтинг, пригласил его, директора технического, задержаться «минут на пять». Понимая, что пять минут запросто перерастут в пятьдесят пять, Дима обреченно сел за стол.

— Итак, в чем проблема? При чем тут пульт и прием пищи? — задал он достаточно уместный вопрос.

Митин почесал затылок.

— Да, в общем-то, ничего страшного, Илья Альбертович. Просто вчера я снимал с пульта крышку и внутри обнаружил хлебные крошки.

— Это может парализовать работу техники? — последовал очередной компетентный вопрос.

— Парализовать-то вряд-ли. Но все-таки, нахождение в пульте инородных тел нежелательно.

— Ну, вот и чудесно, — попыталась взять инициативу в свои руки Даша, — всем запомнить: над пультом не жрать! Теперь вернемся к рейтингу….

— Стоп, — генеральный легко ударил по столу ладонью, — это еще не решение проблемы. Что значит не есть над пультом? А если все-таки кто-то забудет и будет продолжать это делать? Может быть, вообще, запретить питаться в эфирной студии?

— Почему это запретить? — подала голос Лариса Патрикеева — большая любимица Ильи Альбертовича, единственная из ди-джеев, говорившая с ним на «ты», — Ты что, Илья? У меня пятичасовая смена, из дома я добираюсь за час, при этом порой прихожу часа за полтора до эфира, и как мне быть? Кушать то хочется!

(Здесь Лариса немного лукавила. На эфир она приходила минут за пятнадцать, а вот кушать ей действительно хотелось, причем частенько, о чем свидетельствовали круглые румяные щеки, пухлые ноги и арбузоподобный зад).

— Да, действительно. А может быть, — директора посетила очередная догадка, — может, принимать пищу у нас на кухне?

Лариса кокетливо улыбнулась.

— Не покатит.

— Почему?

— Потому что я лично за две минуты съесть обед не могу, как и выйти из студии на большее количество времени. На автоматический режим компьютер я не ставлю никогда, — с достоинством подчеркнула любимица, — и ем, соответственно, исключительно во время эфира.

— Да-а-а, — Илья Альбертович задумался пуще прежнего и даже потер в связи с этим лоб, — ситуация…

Он встал из-за стола, сунул руки в карманы брюк и стал бродить по переговорной. Воцарилось молчание, изредка прерываемое тяжелыми вздохами непосредственной диджейской предводительницы Поповой.

— О! — воскликнул Пичугин после четырехминутного размышления и живо примостился рядом с Митиным, — Димка! — приобнял он технического директора, — А что если нам в стену вмонтировать эдакое подобие стола! Широкую полку, прямо напротив пульта на расстоянии двух метров!

— А где гарантия, что есть будут именно за столом?

— Туда можно поставить миску и кружку, — неожиданно вставил доведенный маразмом ситуации до отчаяния Коля, — ложку положить. Прибить все это на цепочки и — вперед….

Илья Альбертович задумался вновь.

— Может мы вернемся к теме собрания? — вновь предложила Дашка.

— Ну, ты че, Даш! — подхалимски возмутилась Патрикеева, — Решить же все-таки надо — есть или не есть? И если есть, то где?

— А возможно даже и что, — издевательски-серьезно добавил Николай.

Присутствующие скромно посмеялись.

— Идея! — вновь проснулся генеральный директор одной из высокорейтинговых радиостанций, — Можно никакого стола не делать! Достаточно просто исключить из своего рациона….

Что именно следует исключить из рациона, участники собрания узнать так и не смогли: у Ильи Альбертовича зазвонил мобильный, директор выскочил в коридор и, громко гогоча, стал что-то кудахтать в очередное свободное ухо.

Подобные «лирические отступления» случались довольно часто, поэтому Коля вместе со своим корешком Ваней Бедняковым шли на такие мероприятия как следует «заправившись». Перед тем как засесть в переговорной, они посещали звукорежиссера Сашу Баблуна, у которого всегда была припасена бутылочка коньяка или виски. Ребята для начала просто выпивали грамм по пятьдесят, затем капали чуть-чуть в чай и с удовольствием попивали его, сидя на собрании. Так оно проходило быстрее и веселее.

Их коллега Боря поступал еще радикальнее: он выкуривал косяк, надевал затемненные очки, чтобы не было видно его покрасневших глаз, и, в зависимости от свойств употребленного продукта, либо хохотал, «поддерживая остроты» генерального директора, либо боязливо поддакивал, опасаясь каждого движения с любой стороны, либо просто блаженствовал, пребывая в своем маленьком иллюзорном домике, исполненном каннабисных чудес.