На восходе солнца - Тимофей Веронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Жданов! – раздался голос сержанта, заглянувшего из коридора. – Почему до сих пор в постели? На линейку быстро! Опоздаешь – майор тебе хорошего не скажет.
Алеша стал лихорадочно одеваться, но никак не мог найти штанов. Он залез под кровать, посмотрел под одеялом, под подушкой – нигде нет. Он обвел глазами комнату и наткнулся на ухмыляющиеся физиономии.
– Значит, придется тебе так на линейку-то идти, – гаркнул Зуб.
Все загоготали и высыпали из комнаты. На улице гудела сирена, созывавшая всех на линейку.
Алеша стал рыскать под всеми кроватями. Заглянул в шкафчики. Робко приоткрыв дверь, оглядел коридор. Но тут его заметил охранник:
– Ты почему не на линейке? Сейчас к майору тебя!
– Я… я… – залепетал Алеша, – я не знаю, где мо-мои брю-ки.
– А кто должен знать? Не миновать тебе карцера, парень. Плохо начинаешь. Ищи давай, даю тебе три минуты.
– Господи, – прошептал Алеша и вдруг вспомнил ночь, лунный свет, белые здания монастыря и глаза, добрые глаза Матери. – Что же это, Матушка? – сам не зная почему, прошептал Алеша.
– Да вот они, твои штаны, – услышал он голос охранника. – Видно, парни засунули их под раковину. Тебе бы ни в жизнь не найти. Я и то случайно обнаружил. Ну, парни, я им устрою. Новеньких жучат, особенно таких вот, – и охранник повторил неприятное и не очень понятное Алеше слово, – малахольных. Одевайся скорей, только уж не знаю, как тебе на линейку-то являться. Майор здорово всыплет. А мне отлучаться нельзя. Иди, иди.
Алеша пошел по коридору, медленно, с трудом переставляя ноги, как на казнь. Открыл белую, с облупившейся краской дверь, шагнул на улицу. Был серый денек. Все те же серые развалины уныло глянули на Алешу. Никакой ночной красоты не было и в помине. Все убого и страшно.
«Бывают же сны», – подумалось Алеше. Он споткнулся о булыжник и упал. Когда поднялся, перед ним стоял майор.
– В чем дело? Линейка окончена, а ты только идешь? Хорошо начинаешь!
– Я… я… – хотел что-то сказать Алеша, но, не в силах больше сдерживаться, сел на землю, обхватив голову руками, и заплакал.
Майор стоял над ним, а Алеша не мог успокоиться. Ребята гоготали где-то поодаль, наблюдая сцену. Тут подошел охранник.
– Товарищ майор, разрешите обратиться. – Майор недовольно повернулся к охраннику. Тот стал ему что-то быстро и сбивчиво говорить. По лицу майора пробежала змейка гнева.
– Комната номер девять, ко мне! – рявкнул он.
Зуб и несколько других ребят, окатив Алешу страшным взглядом, приблизились к майору.
– Сегодня на штрафные работы и без ужина. Все. И смотрите у меня, если еще что-то. – Майор взял Зуба за подбородок и резко дернул в сторону. Зуб с ненавистью взглянул на Алешу и прошипел:
– Предатель…
Алеше выдали лопату, большие матерчатые варежки, телогрейку. Он шел вместе со всеми по каменистой дороге, ощущая на себе суровые взгляды ребят. Его душой овладел серый страх. Ничего хорошего не ждет его дальше. Парни будут продолжать издеваться над ним, и чем дальше, тем хуже. Как ему пережить это? И кто спасет его? Кто поможет? Никто. Никому на свете он не нужен. Разве что маме. Но мама далеко, в Москве, стучит на пишущей машинке и шагает нервно из угла в угол, вскидывая иногда руки.
И тут неожиданно для себя Алеша вдруг вспомнил храм, монашенок и древнюю потемневшую икону. Вспомнил глаза, Ее глаза. И снова кто-то обнял его за плечи. Неужели преподобный Иринарх, этот странный босоногий старец в длинной рубахе? Неужели он снова здесь?
– Не боись, Леха, – услышал Алеша голос. – Вспомни наш подвал на улице Некрасова. А? Тепло там было. Вот дела-то ворошили. То-то!
Это был Петька Орех. Тот самый, который вместе с Василием привез его в Ярославль. Он здорово окреп, на вид ему было все двадцать пять, хоть был он всего на два года старше Алеши.
– Не боись, Леха, я тут второй год, у меня все схвачено. Никто тебя не тронет. Пусть Зуб только пикнет – мигом без зубов останется.
С тех пор парни перестали приставать к Алеше, хотя глядели на него враждебно. Дни шли за днями, работы сменялись линейками, линейки – ужинами и обедами. И все тонуло в серой дымке сырого тумана, на который щедра медленная северная весна.
Библиотека
Иногда всех водили на работы среди развалин монастыря. Надо было разбирать какие-то стены, складывать кирпичи на тачки и перевозить в другой угол. Работа была на редкость бессмысленная и оттого еще более тяжелая. Парни не любили, когда их посылали в монастырь, а Алеше нравилось. Все там напоминало ему сон в первую ночь в колонии. Он явственно помнил, какими должны быть эти развалины. Он любовался ими, мысленно достраивая. Иногда вечером перед сном даже пытался нарисовать их на бумаге карандашом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Лк. 23, 21.
2
Ин. 1, 11.
3
См.: Мф. 25, 34.
