Массмедиа с древнейших времен и до наших дней - Уильям Бернстайн

Она посчитала, что наиболее распространенная фишка, имеющая конусообразную форму, могла использоваться как мера, соответствующая литру зерна, сфера маленького размера – как мера, соответствующая бушелю, а большая сфера – как мера значительного количества того же зерна. Маленькие и большие фишки в виде яиц с насечками могли использоваться для счета кувшинов с маслом (маленьких и больших). Таким образом, определенное количество поставляемого зерна могло определяться, к примеру, пятью небольшими сферами, а определенное количество масла – пятью небольшими фишками яйцеобразной формы.

Отметим, что на этой стадии развития общества людям еще предстояло освоить абстрактные представления и понятия, в данном случае – числа. В использовавшейся системе мер и весов не присутствовали предметы (фишки), символизирующие абстрактные числа, которые фиксировали количество чего бы то ни было. Существовавшие фишки обозначали лишь заданное количество, к примеру, масла или зерна. Абстрактное число «пять», которое может сочетаться с любым предметом, появится только в будущем.

Около 3300 года до нашей эры, с появлением административно-муниципальных образований, шумеры начали закладывать фишки в небольшие сферические глиняные контейнеры (в наше время названные «конвертами»), на которые предварительно наносились оттиски содержимого. В одном из таких конвертов археологи обнаружили три конуса и три сферы, то есть, по суждению Шмандт-Бессеры, три маленькие и три большие меры зерна.

Археологи, к своему удивлению, обнаружили при раскопках большое количество невскрытых «конвертов» и предположили, что эти «конверты» – своего рода официальные документы, которые следовало вскрывать в случае спора[9]. По другому, более приемлемому суждению, содержимое «конвертов» говорило о долговых обязательствах.

Около 3250 года до нашей эры на смену «конвертам» пришли плоские глиняные таблички с оттисками, но по оттискам на тонкой плоской поверхности крайне трудно определить их истинное значение. Диск можно принять за сферу, а треугольник – за тетраэдр. Несомненно, возникла необходимость в более определенной и ясной системе нотации. Шмандт-Бессера пришла к заключению, что первой системе нотации – шумерской письменности – положили начало фишки.

Но каким образом шумеры внедрили свою систему счисления в письмо, мы вряд ли узнаем. Работа Шмандт-Бессеры привлекла внимание, главным образом, потому, что она, казалось, подрывает «пиктографическую гипотезу», согласно которой пиктография есть письмо, передающее сообщения посредством рисунков. «Фишечная гипотеза» Шмандт-Бессеры была такой неожиданной и настолько отличалась от пиктографической, что она вызвала нешуточную дискуссию. Однако в действительности между упомянутыми гипотезами нет реального расхождения – в конце концов, фишки Шмандт-Бессеры сродни трехмерным пиктограммам.

Чтобы понять значение клинописи, появившейся около 3150 года до нашей эры, не обязательно быть знакомым с «фишечной гипотезой» Шмандт-Бессеры. Однако стоит отметить, что и фишки, и первое появившееся письмо привели к одинаковым результатам. Обе системы изложения материала освобождали память людей от непременного запоминания фактов и давали несомненное преимущество тем, кто владел редким знанием, перед теми, кто этим знанием не обладал. Нетрудно себе представить, что люди, применявшие со знанием дела фишки в шумерском дописьменном обществе, являлись административной элитой, распределявшей продовольственные запасы. Также вполне возможно, что фишки сыграли определенную роль в образовании первых городов-государств, что произошло около 3300 года до нашей эры. Основу шумерской экономики составляло храмовое хозяйство, и осуществлявшие власть жрецы собирали и подсчитывали «дары божествам», в частности, на ежемесячных празднествах.

Старая пиктографическая гипотеза имеет несомненные достоинства. Ее автор – Уильям Уорбертон, епископ Глостерский, в тридцатых годах восемнадцатого столетия активно занимался литературным трудом. Его гипотеза возникновения письменности, в ряду прочих, вероятно, наиболее признана ученым сообществом. Уорбертон, который, похоже, ни разу не выезжал за пределы Европы, изложил свою гипотезу в «Божественной миссии Моисея».

Согласно гипотезе Уорбертона, письмо прошло три фазы развития. Первая – «мексиканское» рисуночное письмо, сведения о котором базируются на привезенных испанцами в Европу рукописях ацтеков, выполненных на ткани. На второй – «иероглифической» стадии – рисунки постепенно принимали абстрактный характер и упрощались. Наконец на третьей – «китайской стадии» – рисунки приняли еще более абстрактный характер и, по существу, стали символами, число которых постоянно возрастало и достигло десятков тысяч. Впрочем, богослов Уорбертон не забывал о своих воззрениях. Так, по его суждению, рисунок глаза обозначал Божье всеведение, а змей в круге – Вселенную. Современные ученые, как и Уорбертон, полагают, что иероглифы напоминают пиктограммы. Уорбертон, правда, не понял, что «око Бога» и «змей» имели более банальное и вместе с тем более существенное значение, чем абстрактный и мистический смысл, которыми он их наделил.

Началу расшифровки иероглифического письма послужило вторжение Наполеона в Египет в 1798 году. В Розетте, городе в дельте Нила, французским инженерам попался на глаза камень с тремя различными по стилю письма, но – как выяснилось позже – с идентичными по содержанию надписями. Одна была исполнена на греческом языке, вторая – с помощью иероглифов, а для третьей было использовано демотическое письмо (курсивный вид иероглифов).

После того как англичане выбили из Египта французов, Розеттский камень доставили в Лондон, где текст, высеченный на камне, принялись изучать английские и французские ученые. Дешифровать текст удалось французскому египтологу Жану Франсуа Шампольону. Ученому помогло знание коптского языка (египетского языка на его последнем этапе развития). С его помощью Шампольон одолел демотический текст на камне, а поскольку демотическое письмо представляет собой курсивную разновидность иероглифики, ученый расшифровал и иероглифический текст.

В те времена, когда Уорбертон писал «Божественную миссию Моисея», европейцы уже имели довольно ясное представление о Египте, зато почти не имели сведений о месопотамской цивилизации. Правда, в греческих и библейских источниках имелись упоминания об ассирийцах и вавилонянах. Еще в двенадцатом веке европейские путешественники приезжали из далекого Междуречья и рассказывали о древних городах, погребенных под образовавшимися холмами. Но ни греки, ни римляне, ни средневековые европейцы не имели понятия о ранней шумерской цивилизации. Поздние месопотамцы и египтяне возводили свои города из камня, а вот ранние месопотамские храмы и города возводились на землях аллювиальной формации (отложенных текучими водами) из сырцового кирпича. В 1849 году английский археолог Остен Генри Лэйярд писал, что со стен иракского города Тель-Афар «во все стороны открывается вид на руины древних поселений и городов. Когда солнце стало клониться к закату, я насчитал около сотни холмов, бросающих длинные тени на прилегающую равнину». Это были остатки ассирийской цивилизации.

В девятнадцатом веке английские, французские, немецкие и американские искатели приключений стали раскапывать приглянувшиеся холмы, надеясь найти сокровища. Только в двадцатых годах следующего столетия начались официальные систематические раскопки. Английский археолог Леонард Вулли нашел вблизи Ура (города на юге нынешнего Ирана) несколько богатых царских гробниц, относящихся приблизительно к 250 году до нашей эры. В самой богатой из них оказались груды золота, серебра и ляпис-лазури, а также более семидесяти, в основном женских, скелетов – останков людей, принесенных в жертву своему повелителю и похороненных вместе с ним[10].

Но более всего привели в изумление археологов найденные в Месопотамии при раскопке холмов глиняные таблички с текстом, исполненным странным наклонным шрифтом (сейчас известным как клинопись). Наиболее значительный образец этого таинственного письма ученые обнаружили на скале, возвышавшейся на две тысячи футов над городком Бехистун (на северо-западе нынешнего Ирана). Между 520 и 518 годом до нашей эры персидский царь Дарий I превратил эту скалу в монумент, представлявший собой высеченный в скале барельеф с изображением вооруженного луком воина, возвышающегося над врагами, на шею одного из которых он наступил ногой. Монумент был оформлен панелями, выбитыми в скале, с трехъязычными надписями, и каждая исполнена шрифтом, похожим на клинопись. В дальнейшем Дарий, чтобы предотвратить вандализм, повелел уничтожить все подходы к возведенному монументу, включая ступеньки, поднимавшиеся к скале.