Напасть - Игорь Сотников

– Так я же, специально, – наглости Серого нет предела, на что надо что-то специально ответить или сделать, но Шкет, еще не обладавший такой широкой фантазией, только презрительно смотрит на этого паука на шее Серого, которому пора уже расставить кому-нибудь свои сети.

– Я это, к чему говорю, – начал разговор Серый. – Ты что думаешь, та плоскость, в которой ты оказался, не предусматривает сложность отношений между людьми. Или по твоему, только прямые решения приводят к нужному результату?

Дуб, зная эти закидоны Серого, не стал не только влезать, но и слушать, а выбрав для себя привычное занятие, стал прислушиваться, как там у него за ушами трещит.

– Правда, не надо забывать, что скорость оборота средств, предполагает их скоротечность, как использования, так и кратковременность их владения. Что в свою очередь, налагает свой характер на наши отношения, как между собой, так и с окружающим миром.

– Ты это о чем? – не поняв сути разговора, спросил Шкет.

– А к тому, что ты, с одной стороны, при высокой скорости твоих отношений с этим миром, должен все быстро успевать делать, но с другой, если твоя удовлетворенность не последует за тобой, то ты либо сгоришь, либо же выпадешь навсегда, из этой обоймы. – Серый знает многие оттенки жизни и философского видения теней жизни, которых у него не занимать.

– И отчего зависит эта ваша успеваемость? – для Шкета все-таки интересна, как оказывается, имеющая место своя философская обоснованность этого рода, на грани деятельности.

– Конечно, от скорострельности, – ухмыльнулся в ответ Серый. – В широком смысле этого слова.

Видя, что Шкет недопонял, Серый все же добавил свое понимание этой скорострельности.

– Слишком туманно, – Шкет не настолько скорострелен, чтобы все понимать с полуслова. – Ну, скажу так, видимость всегда обманчива, а слова часто перефразируемы. И делая первый вывод из сказанного, не забудь о том, что кто-то может сделать этот вывод как по-другому, так и за тебя.

Серый уже как заведется, так уже и сам не знает, где остановиться.

– Ничего не понял, – все же пытается, но не может уловить суть разговора Шкет.

– Это ответ, на моё, специально.

Все-таки, придурковат этот Серый.

– Вон, посмотри на этих двух неровно дышащих имбецилов, – Серый кивнул в сторону пары выпендрежников, которые не только дурью маялись, развалившись у себя за столом, но и своими напористыми взглядами, не давали этим двум отмеченным Шкетом девчонкам, спокойно пообедать. По виду мгновенно вспыхнувшего Шкета, нетрудно было догадаться, что такое вызывающее поведение этих хмырей, нашло отклик в его трепетной и очень восприимчивой душе.

– Так вот, мое специально относилось к ним, чтобы они, по крайней мере, пока мы находимся здесь, не слишком-то спешили со своими поползновениями.

– Серый хотел было еще что-то сказать, но сигнал его телефона не дает шанса договорить, и уводит его на улицу, дабы конфиденциальность разговора не повредила чьи-то несознательные уши от преждевременного их увядания.

– Чё, какая твоя? – все-таки Дуб не такой уж и дуб, и если дело касается девчонок, то он всегда готов проявить свое сознательное участие во всякого рода непотребстве.

– Вон та рыжая, в джинсовой куртке, – Шкет очень признателен Дубу, проявившему участие к нему.

– Ну, тогда, моя вторая.

Дуб совсем не платонически облизнулся, глядя только на вторую брюнетку, что со стороны мало ощущалось, и казалось, что он своим взглядом обхватывает не только сидящих отдельно за столом молодых девушек, но а также кассира, попавшую в поле его зрения. Тревожно принявшуюся считать количество потерянной выручки, после того как этот бандит, непременно потребует от нее, ею поделиться. Что уж говорить, про того худосочного паренька на раздаче, пригвожденного взглядом Дуба пятидюймовыми гвоздями прямо в пол, в шумливой голове которого, уже выработалась своя версия того, как его будут свежевать.

– Ну, я не знаю, – Шкет немного озадачен таким простодушием Дуба, которое, кто знает, куда может его завести.

– Чего не знаешь-то? В конце недели, идем в кабак. Так что тёлки как раз не будут лишними.

Дуб нарисовал перед Шкетом весьма непростую задачу, обеспечить тёлками их поход на отдых. И при этом, взгляд Дуба говорил о том, что к выполнению задачи он должен приступить немедленно, на что Шкет не был готов, и если бы Серый вовремя не возвратился, то кто знает, чем бы стимулировал Дуб Шкета на поход, к тому привлекательному во всех смыслах столу.

– Есть тема, – с довольной физиономией присел обратно за стол Серый.

– Ну? – если дело касается всяких там тем, Дуб быстро умеет переключаться от несущественного к сущему.

– Как насчет, записаться в байкеры? – подмигнул Шкету Серый.

– А конкретней, – для Дуба, разговаривающего с данным видом техники на вы, более предпочтительно обходить стороной этих всяких двухколесных друзей, тогда как Шкету, имеющему у себя Ямаху, эта тема по душе.

– Пошли на улицу. Там и поговорим.

Серый поднимается из-за стола и дает старт всем участникам застолья, которые не спеша вслед за Серым направляются на выход, который, как оказывается, привел не всех следовавших к нему. А как заметил спустя время, потребовавшееся на обнаружение неполноты своих рядов и рассмотрения в окно кафе, Серый, Шкет решил для начала найти выход своим эмоциям, которые не только выплескивались на этих двух охламонов, посмевших вытаращить свои зенки на то, что им, падлам, не полагается смотреть, но и частью смешивались с их напитками и едой.

– Ровно сел, гнида, – учил правильному поведению охламонов за столом Шкет. После чего, следовала небольшая лекция на тему: «Сюда смотри, и слушай» – в завершении которой, для лучшей запоминаемости слушателей, в особенности того в бейсболке, Шкетом был применен очень действенный прием под названием тыканье носом в твое же…

В общем, реквизитом на этот раз выступил стаканчик с какой-то газированной гадостью, который своей бумажной хрупкостью мало что мог противопоставить голове охламона в бейсболке, которую на стаканчик и обрушил Шкет, взявшись очень старательно за дело, а вернее, за его шею.

– Дуб, я теперь понимаю, почему ты рекомендовал мне его, – отойдя от окна, закурив, Серый прокомментировал действия Шкета.

– А чего это он? – для поддержания разговора, спросил Дуб.

– А я то, откуда знаю. Может, они выглядели вызывающе, и он не смог пройти мимо них. А может, он выглядел слишком вызывающе, и не смог не вызваться и не обратиться с вопросом к ним. В общем, откуда я знаю, что твориться у него… – Серый посмотрел внимательно на Дуба, – и у тебя в голове, – резюмировал Серый.

– А может, он просто послушал тебя, – на этот раз Серого своей внимательностью удивил Дуб.

– Иногда, лучше оставаться глухим, – очень внимательно глядя на Дуба, дал тому понять Серый.

Гл.4

Без пяти дней неделя. Другая половина и часть города.

– Потеряв тебя сегодня, как ни странно, я себя нашел.

Напев Фомы вызвал у Тёмы приступ подавленности, которая всегда наступает, когда ты, не прожевав пищу как следует, стараешься наскоро заглотнуть ее в себя. Что впрочем, на Тёму не было похоже, и что, скорее всего, обстоятельства случившегося, когда его сосед за обеденным столом в кафе и по совместительству друг Фома, ни с того ни с сего вдруг напел эту строчку из песни Киркорова, которого они на дух не переносили, и послужили этой его раздавленности.

– Ты чего, моей смерти хочешь? – Тёма, по дружбе получил по спине, и теперь, благодаря этой своевременной помощи друга, был обязан жизнью Фоме, который, между прочим, сам и был причиной этой смертельной опасности, душившей Тёму изнутри, но несмотря на это, всё-таки сподобился хоть на какой-то ответ. Однако ответное задумчивое молчание Фомы, конечно можно было интерпретировать как знак согласия, что было очень подло с его стороны. Но Тёма, не судивший по людям лишь с поверхности, все-таки решил, что Фома, за чей обед он сегодня заплатил, не такой уж неблагодарный гад, и его молчание все же имеет иные причины.

– Не понимаю, чего ей еще надо? – неожиданно для Тёмы, Фома выплеснул из себя эту эмоциональную непонимаемость, чем вновь подверг Тёму опасности – на этот раз пролить суп мимо рта.

– То, чего ей с тобой не найти, – все-таки очень мстителен этот Тёма, не собиравшийся молчать, и, за брызги от супа, готовый отплатить Фоме по полной, вот так, прямо ему в лицо, разя правду-матку.

– Сука! – единственный ожидаемый в таких случаях ответ почему-то заставил себя ждать, и не вылился в эту словесную непреложную истину, сформировавшись в неприкаянной голове Фомы, который или же был тормоз по жизни, либо еще не настолько отчаялся, и имел определенные надежды на эту суку, девушку,