Белая кошка в светлой комнате - Лариса Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Муза! Валентин! Ужинать! – послышался голос мамы.
– Поехали домой? – вдруг предложил он шепотом.
– А как же… Я думала, что здесь тебе будет спокойней.
– Глупости. Хочу домой. Вдвоем побудем.
– Хорошо.
Она соскочила с кровати, за считаные минуты сложила вещи, Валентин взял сумку. Внизу все уже сидели за столом, звякали ложками и вилками, раскладывая еду в тарелки, лепетала детвора.
– Вы куда? – всполошилась мама.
– Домой, – ответила Муза. – Приятного аппетита!
– Ирочку заберете? – растерялась мама.
– Нет, – ответила Муза в дверях. – Всем – пока!
Дачники сидели, не произнося ни слова, пока не услышали звук отъезжающего автомобиля. Первым высказался Стас – брат Музы, который был старше Валентина всего на год:
– Расклеился, как слизняк.
– Хотела бы я на тебя посмотреть, будь ты на его месте, – укорила его Гела, старшая сестра. – Ты бы, дорогой братец, оказался в психушке.
– Вы хоть не ссорьтесь, – осадил детей глава семьи – Трофим Карпович Тригуб.
– М-да… – протянул Софрон Леонидович. – Нам не такое доводилось пережить. Я до сих пор терпеть не могу овчарок, хотя собаки не виноваты. Знаете, было такое развлечение – натравливать собак…
– Прошу вас, Софрон Леонидович! – заворчала Гела. – Уже столько было сказано о войне, что нет никаких сил слушать. Я понимаю, у вас тогда украли детство, родителей, вы едва выжили, но больше не могу слушать об этом. Извините.
– Гела, прекрати, – строго сказала мама.
– Не хлебнуть ли нам винца? – поднялся с места Трофим Карпович, держа бутылку. – Сегодня мы пьем вино урожая 1985 года. Осталось несколько бутылок. Правда, сейчас я вино делаю намного качественней.
– Папа, как ты можешь! – возмутилась Гела. – Зачем делать вид, что ничего не случилось? Будто вам все равно, останется Валентин живым или нет! А он, между прочим, муж вашей дочери и отец внучки.
– Милая, я хотел только отвлечь вас…
– Не надо нас отвлекать!
– Что ж нам теперь, плакать и рыдать? – вознегодовал Стас. – Тебе сорок, а до сих пор не научилась делать выводы.
– Какие? – окрысилась она.
– Если стреляли в Валентина, значит, за дело. Ну, не бывает такого, чтоб стреляли просто так. Наверно, кинул кого-то из рабочих, не заплатил, тот человек обиделся…
– Какая чушь! – проговорила Гела. – Давайте молча поужинаем, иначе аппетит пропадет и у меня.
4
Суббота – друг человека, так считает Щукин. Ибо в субботу работа и текущие дела отодвигаются, основным времяпрепровождением становится валяние на диване перед телевизором, из мыслей одна ласкает сердце – завтра безделье продолжится. Так он проводит выходные, изредка разнообразя их рыбалкой по воскресным дням. Щукин привык к одиночеству и находит в нем радость. Но в эту субботу встал Архип Лукич с утра пораньше, взял удочки и поехал на рыбалку, хотя для рыбной ловли день был неподходящий – с вечера собирался дождь и никак не мог разродиться ливнем, эдак будет и дальше тужиться. А причина перемены занятий – мысли. Щукин ломал голову над свалившимися сведениями, «отзвуки прошлого» его прямо-таки заинтриговали, и все же он отмахивался от них.
Расположившись на берегу реки, Щукин недовольно поморщился: первые капли беспардонно ударили по голове. Ну, раз уж отправился в столь неудачный день на рыбалку, то можно потерпеть. Он достал плащ-палатку, перешедшую к нему по наследству от деда, завернулся в нее, капюшон нахлобучил на голову и сел на складной стул. Капли запрыгали по воде, между всплесков терялись поплавки…
Итак, совпадение исключается, потому что таких точных совпадений не бывает. Деда и отца Валентина убили. Правда, потомок Самойловых не знает обстоятельств их смерти. А вот Щукин теперь знает: в обоих выпустили по семь пуль из одного пистолета, значит, убил их один и тот же человек. Видать, достали кого-то предки Валентина крепко. А чем же достал неведомого стрелка он? На сей вопрос пока нет ответа, поэтому его следует отодвинуть в сторону. Есть и третий убитый. Стреляли в него из того же оружия и тоже всадили семь пуль. Совершено это убийство в шахтерском городе, но было первым по счету. Какая связь между ними? Возможно, никакой, а возможно – прямая. Преступления остались нераскрытыми, шансов раскрыть их сейчас – ноль. Глупо даже надеяться. Только это пока единственная точка отсчета, приплывшая, можно сказать, с того света благодаря самодеятельному архивариусу Натану Ефимовичу, который со скрупулезностью безумца коллекционировал преступления. Занятное хобби.
А есть ли смысл в том, что говорил Натан Ефимович? В сущности, эксперт ничего конкретно не сказал, предоставил свой личный архив, на основании данных из которого у него… возникли чудовищные подозрения. Чудовищными они выглядят по одной причине – время. Вендетта… Звучит красиво, и именно это слово напрашивается после сообщения о трех убийствах в прошлом, но слишком уж много прошло с тех пор времени, и именно время должно было унести всех врагов Фрола и Георгия Самойловых. К тому же вряд ли кто стал бы стрелять, выполняя завещание отцов, да и если б такое произошло, то Валентина уже не было бы на свете неделю. И все же выстрелы прозвучали.
Только весьма странные совпадения – одна и та же фамилия, один и тот же пистолет, одно и то же количество пуль настораживают, заставляют не отвергать и версию вендетты. Процент случайности возможен? Безусловно. Но такой малюсенький, что его не рассмотришь даже под микроскопом. Так что версия с вендеттой, конечно, глупая, однако больше-то ничего и нет.
Сверкнула молния, и Щукин с опаской глянул на небо. Это уж ни к чему, это никуда не годится, так недолго и самому стать убитым – молнией. Не поймав ни одной рыбешки, под раскатистый грохот грома Щукин быстренько свернул удочки, залез в машину.
Что ж, его ребята опрашивают возможных свидетелей. Парни они толковые, пускай этим и занимаются. А Щукин тем временем решил покопаться в прошлом Самойловых. Ну почему нет? Все равно выходные, а на диване лежать что-то не хочется. Итак, попутная цель определена: бабушка Валентина, жена его дедушки, которого убили. Бабушки, дедушки… Кажется, Архип Лукич потихоньку маразмирует, но его выбор на бабушку пал не случайно: старушке почти восемьдесят лет, в такие годы она может окочуриться со дня на день и унесет с собой в могилу семейные тайны. Впрочем, что она помнит? Наверняка в ее памяти сейчас сплошные белые пятна. Но попытка – не пытка.
Щукин посмотрел на часы – звонить в столь ранний час неприлично. И он отправился домой. Позавтракал, ибо перед несостоявшейся рыбалкой всего-то выпил чаю, а в половине десятого позвонил Валентину:
– Вы говорили, ваша бабушка жива, жена вашего деда Самойлова…
– Фрола? – раздался сонный голос Валентина. – Ну, да, жива. А что?
– Я бы хотел узнать ее адрес.
– А зачем? Это по моему делу?
– Не совсем, – ускользнул от прямого ответа Щукин.
– Понимаете, мне бы не хотелось, чтоб вы ей говорили о нападении на меня. У нее убили не только мужа, но и сына…
– Нет-нет, что вы! Я ничего не скажу, – заверил его Щукин. – Мне необходимо кое-что выяснить у нее. Возможно, это поможет разобраться и в вашем деле.
Валентин нехотя назвал адрес. Видно, не верил он в Щукина, но выхода у него не было, ведь жить хочется, это так понятно…
– Кто звонил? – вяло промямлила Муза.
– Следователь, – снова лег в постель Валентин.
– Наконец-то. Я уж думала, он забыл про нас. – Муза прижалась к мужу, закинула ногу на его ноги и пробормотала: – Там что, дождь?
– Угу. Спи.
Как хорошо спится во время дождя, и так уютно дома… Дом. Вчера, въезжая в гараж, Муза пережила не самые лучшие минуты в своей жизни. Оказывается, так страшно, когда думаешь, что вот-вот в проеме ворот появится неизвестный человек и начнет стрелять. Теперь этот дом, недавно лучший для нее на всем земном шаре, не казался уже безопасным. В самом доме Муза не боялась. Правда, тщательно закрыла шторы, проверила, нет ли где щели, и только потом включила свет. Сейчас рядом с Валентином тоже нестрашно, но ведь придется выйти за пределы дома и ограды, и тогда страх обязательно появится. Кто же стрелял? Зачем он разрушил их с мужем покой?
– Из прокуратуры? – изучала Щукина с огромнейшим изумлением в глазах чистенькая старушка, а он стоял, открыв удостоверение. – Я без очков не вижу.
– Принесите, я подожду.
– Ладно, заходите. Золота и бриллиантов у меня нет, так что украсть вам нечего, да и мне дорожить нечем. Чай, кофе, водка?
– Кофе, – войдя за ней в комнату, сказал Архип Лукич. – Я сегодня встал рано, так что кофе выпью с удовольствием, чтоб взбодриться.
– А я, молодой человек, от кофе сплю крепче… – сообщила хозяйка квартиры уже из кухни.
Он рассматривал убранство ее дома. Скромно. Опрятно. Мебель старая. Вообще-то Щукин давно заметил, что лет эдак с пятидесяти пяти люди перестают интересоваться новой мебелью, модной одеждой и прочими материальными ценностями, считая, что жизнь уже прожита, а до смерти того, что есть, хватит по горло. Вошла Дарья Ильинична с подносом, на котором стояли чашки, сахарница, баночка растворимого кофе. У бабушки Валентина была морщинистая кожа, сухие маленькие руки, выцветевшие глаза, но для своих почти восьмидесяти лет она двигалась и выглядела отлично. Да, крепкие люди рождались раньше, потому и живут долго, а нынешние вымрут рано по причине дефицита моральной и физической закалки.
