Что хотят женщины - Л. Аделайн

И тут меня прорвало. Я выплеснула все то негодование, которое копилось во мне много лет и глубину которого я и сама не осознавала до того момента.

– Им бы сосредоточиться на том, что всей моей команде понадобились не часы, а дни и недели, чтобы раскопать ту историю с землями вокруг порта, что в прошлом году буквально взорвала все СМИ. Мы отправили нескольких местных политиков в тюрьму за взятки, это был настоящий скандал. Но вместо этого они принялись изображать меня как некую одинокую, несчастную разведенку-трудоголичку!

Я буквально видела, как у Матильды волосы шевелятся от моей обличительной речи, но мне было наплевать. Я не могла признаться ни ей, ни кому-либо еще, что у меня уже почти десять лет не было мало-мальски серьезных взаимоотношений. Конечно, случались время от времени свидания. И секс тоже. Но все это было тайно, противно и вообще не стоило того, чтобы тратить на это целую ночь, которую я могла потратить на свои дела. Я вовсе не искала себе нового мужа. Я совершенно не желала вводить какого-то нового мужчину в жизнь моего сына. Кроме того, сыну я уделяла столько времени, что у меня не оставалось сил на что-то или кого-то еще. Да, это было чистой правдой: я любила свою работу. И если уж на то пошло, за нее-то я и могла бы выйти замуж. Но… Ох, черт, почувствовать пару теплых ног в холодной постели хотя бы изредка…

– А как насчет секса? С бывшим мужем? – спросила Матильда, беспечно попивая кофе.

Я и по сей день не понимаю, почему вдруг принялась обсуждать свою сексуальную жизнь с абсолютно незнакомым мне человеком, но Матильда оказалась для меня настоящим даром, она сумела сделать так, что мне было легко рассказать ей обо всем, хотя сама она при этом выглядела закрытой книгой.

– Мы с Джулиусом были весьма удачной парой в этом отношении, – сказала я. – Но потом родился Гас, и… и все изменилось. Джулиус изменился, или, скорее, он-то как раз и не изменился. А сексуальная составляющая просто исчезла каким-то образом. Сначала из-за того, что мне приходилось заботиться о ребенке. Потом – поскольку Джулиус вынужден был брать на себя заботу о малыше, пока я работала. Очень много работала. У меня были определенные амбиции, и я была занята не на шутку. А он… он не был так занят. И из-за этого на него ложились дополнительные домашние обязанности…

Мой язык просто не в силах был остановиться! Я болтала, как загипнотизированная!

– Похоже на то, что у него случился кризис самооценки, – заметила Матильда.

– Да. Именно так и было.

Я рассказала ей, как Джулиус с удовольствием превратился в папу-домохозяина. Поначалу. Но потом последовали одно за другим неудачные предприятия, и в итоге секс превратился для Джулиуса в способ самоутверждения. И несмотря на многочисленные обсуждения наших проблем, мы все равно разошлись так далеко, что уже не могли вернуть то, что было между нами прежде.

– Это был тяжелый разрыв?

– Вообще-то, нет. Я хочу сказать, мой отец тогда умер, а у мамы случился удар. Так что я вернулась в родной дом, чтобы ухаживать за ней. И мы воспользовались этим как поводом для окончательного разрыва. Но после ее смерти я так и осталась в старом доме. Как я уже говорила, мы отлично ладим как родители. Джулиус – наилучший отец. А Гас никогда не видел, чтобы мы ссорились. Потому что этого не бывает. Больше не бывает. Но – да, все прошло без злобы. Это было просто… просто по-настоящему грустно.

Я внезапно почувствовала, что задыхаюсь. Мне ненавистно было думать о том, что сделал наш развод с нашим милым, милым мальчиком, по которому я тосковала и душой и телом, когда он бывал у своего отца. Но с другой стороны, то, что мы развелись до того, как ему исполнилось три года, было только к лучшему. Он не помнил нас вместе, не помнил напряжения и раздражительности. Но он не помнил и свою мать нежно привязанной к отцу. Впрочем, я, наверное, читала слишком много книг о родителях после развода.

В тот момент, отчаянно желая сменить тему, я заметила браслет на руке Матильды и потянулась к ней, чтобы потрогать его. Золото было тяжелым, теплым; на подвесках я заметила крошечные надписи, но рассмотреть их без очков не могла.

– Какое чудесное украшение. Фамильная вещица?

– Можно и так сказать. – Матильда улыбнулась.

– Откуда он у вас?

Матильда отвела руку.

– Мне жаль, что вам противна та статья, Соланж, – сказала она, не обращая внимания на мой вопрос. Она могла бы любого поучить искусству уклонения от ответов. – Но в некотором смысле именно то, на чем она была сосредоточена, и заставило меня позвонить вам.

Так вот в чем был смысл ее приглашения.

– На самом деле я сюда пришла как раз для того, чтобы поговорить о той статье и о вашей сексуальной жизни. Или ее отсутствии. И о том, как я могла бы… помочь.

Ее предельная прямота заставила меня жарко покраснеть. Ох, боже… Теперь понятно… Я вытерла салфеткой губы и коснулась руки Матильды, откашливаясь.

– Должна вам сказать, Матильда, я весьма польщена, но… дело в том, что… ну, буду говорить прямо. Хотя если бы я была лесбиянкой…

– Нет-нет-нет! Боже правый!.. Да я совсем не это имела в виду! – с улыбкой воскликнула Матильда. – Вы уж простите, я не всегда бываю настолько откровенной, но у меня к каждой женщине свой подход, а мне показалось, что с вами прямота – наилучший путь к пониманию. Я говорю о сексе с мужчинами. И без последующих взаимоотношений. Просто… связь.

– Ох…

Матильда наклонилась вперед, внезапно приняв вид человека, предлагающего грандиозную сделку, нечто такое, от чего невозможно отказаться.

– Связи, о которых я говорю, – чисто сексуальные, – продолжила Матильда. – Веселье, свобода, безопасность, полная анонимность. И под вашим полным контролем. И на ваших условиях. Вам никто никаких условий ставить не будет. Сексуальные сценарии, через которые вы пройдете, будут полностью такими, как вам хочется. Как вам такое?

– Вы хотите сказать… Вы говорите о сексуальных фантазиях? О том, чтобы превратить их в… в реальность?

Я огляделась по сторонам, окинула взглядом шумный бар, наполненный громко говорившими мужчинами, полностью поглощенными собой и своими собеседниками.

Да, это было идеальное место для разговора вроде нашего.

– Да. Однако… Соланж, вы журналистка. А то, что я собираюсь сказать вам дальше, должно остаться между нами. Навсегда. Это в высшей степени доверительно. Настолько доверительно, что, если бы меня попросили продолжить разговор для записи, я бы заявила, что ничего подобного никогда и не говорила.

Я снова посмотрела по сторонам. Мое любопытство было возбуждено сверх всякой меры, даже все мое тело отчаянно насторожилось, от предвкушения у меня закружилась голова. Но я изо всех сил постаралась сохранить внешнее безразличие.