Дорога на Берлин - Борис Горбатов

На плечи девушки наброшена чья-то шинель.

- Значит, вы от варшавских повстанцев? - спрашивает ее Вася.

- Да... - отвечает она, улыбаясь. - Я из Жолибужа.

- Вы смелые ребята!

- Мы продержимся. Но нам нужна помощь: боеприпасы и сухари.

- Мы отвезем вас к командующему, - говорит Автономов.

- Мы слышали о нем, - говорит девушка. - Как я рада, что я среди вас!.. - Она почти с неясностью оглядывает и блиндаж и всех, кто в нем.

- Вы очень хорошо говорите по-русски... - замечает Вася.

- Да? - усмехается девушка.

- Да. Вы говорите без акцента, ну просто как русская.

- Я и есть русская.

- Русская? - удивляются все в блиндаже и даже ближе подходят к девушке.

- Да, я русская.

- Может, землячка? - оживляется Слюсарев. - Не сибирячка?

- Случаем, не харьковчанка? - отзывается Савка. - Харьковских много в Германию угнали.

Девушка молчит.

Потом произносит медленно:

- Н-не знаю...

Пауза. Все удивленно смотрят на нее.

- У меня нет родины... - печально объясняет она. - Мой отец был петербуржец, мать - волжанка. А я... я родилась в Казанлыке. - Она усмехается. - Вы, конечно, и не слыхали такого города. Это в Болгарии. Потом мои родители бродили по свету... Искали пристанища, работы, хлеба... и я с ними... - И совсем тихо: - Меня зовут Ирина... В цитадели меня зовут Ирен.

...На полковом "виллисе" офицер штаба и Ирина едут в штаб фронта. Едут лесом. На Ирине все та же солдатская шинель.

Они едут молча.

Вдоль дороги то тут, то там - небольшие холмики: могилы советских воинов.

И когда машина проходит мимо могилы, офицер молча и сурово козыряет.

Так они едут...

Вдруг Ирина тронула офицера за рукав:

- Остановитесь на минуту.

Машина остановилась.

- Я хочу подойти... - смущенно сказала Ирина.

Они сходят с машины и подходят к могиле. На ней простой деревянный знак: пятиконечная звезда на верхушке.

На дощечке химическим карандашом написано:

"Здесь погребен товарищами гвардии рядовой Левшин Афанасий Павлович, отдавший свою молодую жизнь за братскую Польшу".

Ирина отломила с дерева несколько веток. Кладет на могилу.

- Умирать не страшно, нет! - говорит она вдруг. - Я теперь это знаю. Но как страшно умирать вдали от родины... на чужой земле... в чужом лесу...

- Он не боялся этого! - отвечает офицер, показывая на могилу. - И не думал об этом. Просто дрался. Просто умер. Левшин Афанасий Павлович.

Он козыряет могиле и, сумрачный, идет к "виллису".

Снова едут они... Снова молчат...

И козыряют могилам вдоль дороги...

- Расскажите мне о России!.. - вдруг попросила Ирина. - Какая она?

- А вы, значит, никогда не были в России? - спрашивает офицер.

- Нет. - (Пауза.) Усмехаясь. - Впрочем, в снах - часто, очень часто... Еще девочкой я молилась на ночь, чтоб приснилась Россия. И она мне снилась...

- Какая?

- Необыкновенная!

- Колокола, тройки, березки, самовары?

Ирина печально посмотрела на него.

- Я знала, - говорит она чуть дрожащим голосом, - что вы будете смеяться надо мной.

- Нет, что вы, что вы! - испугался офицер.

- Я уже не девочка, - тихо и твердо говорит Ирина. - И я уже видела такое, такое!.. Вам, счастливым, и не увидеть никогда!.. Ведь мы были на дне жизни, без родины, без нации, и... и без хлеба. Моя мать стала портнихой, отец... - Она смотрит перед собой. Бежит под колеса дорога. - Есть в Маниле, на Филиппинах, такой притон... "Олд мен" - "Старый человек"... Темная лестница... Дверь с решетчатым окном. И привратник в окошке... подозрительный и жестокий... Там я однажды нашла папу... Я опоздала на пять минут... - Она смахивает слезу с ресниц. - Нет. Лучше вы... расскажите мне о России.

"Виллис" с боковой дорожки из леса выскакивает на магистраль.

- Россия... гм! - пожимает офицер плечами. - Сразу и не расскажешь! Шутливо: - Ну, Советский Союз есть государство с двумястами миллионами жителей. - Он вдруг посмотрел на Ирину и смолк; такое у Ирины лицо!

Они едут молча.

Мимо идут войска. Растянулась на много километров походная колонна дивизии...

- Ну? - тихо повторяет Ирина.

- Россия!.. Да вот она - Россия! - вдруг говорит офицер и показывает на войска. - Вот она - Советская Россия на походе, одетая в солдатскую шинель, обутая в солдатские сапоги... Три года мы деремся с Гитлером... один на один... без второго фронта. И мы уж сломали Гитлеру хребет! Сами. (Пауза.) Наша страна разрушена... Нам бы строить сейчас, сеять, пахать... А мы здесь, в Польше... И дальше пойдем. В Чехословакию пойдем, в Австрию, в Германию. Мы уже не за себя воюем. Мы воюем за мир, за человечество!.. И будет очень обидно, - криво усмехается он, - если мир забудет это. Забудет, как мы дрались и умирали на чужой земле, за чужих людей, за чужой покой и счастье...

Взволнованно слушает Ирина...

А мимо проходят, проходят солдаты, советские воины. Суровые, обветренные лица. Соль на гимнастерках. Кровь на повязках раненых. Пот на запыленных лицах.

...Приемная командующего фронтом.

Офицеры с интересом, который, впрочем, они всячески маскируют, рассматривают Ирину.

- Девушка из Жолибужа, - шепотом говорит один молоденький адъютант другому.

Ирина волнуется.

- Пожалуйста! - улыбаясь, говорит ей адъютант-полковник и распахивает дверь.

Ирина входит к командующему.

...Берег Вислы. Сумерки.

Ирина прощается с офицером и Васей.

- Спасибо! - говорит она, пожимая им руки. - За все спасибо!

- Не за что! - улыбаются офицеры.

- За тепло, за ласку, за сухари...

- Раз командующий сказал - все будет сделано!..

- И главное, - говорит Ирина, - спасибо вам за то, что вы... вы вернули мне родину... Верните же нам и Варшаву!..

- Мы возьмем Варшаву, - просто отвечает Вася.

Девушка еще раз пожимает им руки, сбрасывает шинель и тихонько идет к воде.

В блиндаже пулеметчики настороженно следят за ней, чтоб, если надо, прикрыть ее огнем.

Вот Ирина уже на воде... Плывет...

- Русская!.. - улыбается Вася. - Ишь как храбро плывет!.. перекусывает былинку. - А Варшаву надо взять, и скорее...

...Бегут среди развалин волны.

Снег под ногами. Дым. Гарь.

Вытягивает руку передний, кричит:

- Варшава, ребята! - и припадает, раненый, к столбу.

На столбе надпись: "Берлин - 700 километров".

Все еще держась руками за столб, медленно сползает раненый. Мы узнаем в нем солдата Бровкина.

Сержант Иван Слюсарев тревожно наклоняется над ним.

- Эй, земляк! Ты что?..

- Ничего, Ваня, ничего... - стонет Бровкин. - Кажись, кончили меня, Ваня...

Пробегают мимо бойцы. Еще идет бой. И затихает вдали.

Мутным взором обводит Бровкин мир:

- Мы где? В Варшаве?

- В Варшаве, земляк, в Варшаве...

- А-а, ну вот!.. - удовлетворенно произносит Бровкин и затихает.