Наказание свадьбой - Люттоли

Этот к тому же льстец – подумала она.

– Дитя моё, – мягко заговорил герцог Орлеанский, – граф, третий сын герцога Саксонского. Он прибыл по весьма важному для всех нас делу. Я прошу выслушать его со всевозможным вниманием и уважением.

– Воля ваша, отец, – смиренно ответила Генриетта.

– Правда? – герцог Орлеанский не мог скрыть облегчения, – я оставлю вас наедине, чтобы вы могли поговорить без помех.

Радостный герцог Орлеанский вышел за дверь и осторожно закрыл её за собой. Снаружи его встретила кормилица.

– Всё идёт, как нельзя лучше, – шёпотом сообщил ей герцог.

В ответ Жюли лишь покачала головой.

– Как плохо же вы знаете вашу дочь.

Тем временем молодой граф опустился перед Генриеттой на колени и протянув руку, с пафосом воскликнул:

– Я безумно люблю вас, миледи. В ваших руках моё счастье, и надежда видеть вас в качестве моей супруги!

Быстро же он влюбился – подумала Генриетта, сверху вниз наблюдая за трогательной сценой.

– Садитесь, – пригласила Генриетта, когда граф поднялся с колен.

– Я стоя выслушаю свой приговор!

– Как желаете, – Генриетта уселась в кресло и продолжала, – я очень рада оказанной мне чести, вы храбрый и, безусловно, мужественный человек.

– Именно так! – гордо подтвердил граф, – я вижу, вы прекрасно осведомлены обо мне.

К тому же самодовольный дурак – сделала очередной вывод Генриетта, при этом она не преминула наградить графа обворожительной улыбкой. Она продолжала вкрадчивым голосом.

– Безусловно, граф, иначе, чем объяснить ваше сватовство? Лишь очень мужественный человек мог решиться женится на мне после всего, что произошло.

Граф непонимающим взглядом уставился на Генриетту.

– С вашего позволения, миледи, я бы хотел узнать, о чём идёт речь?

– Мой бывший супруг, – с печальным видом сообщила Генриетта, – бедняга…

– Ваш бывший супруг?

– Я вдова! Разве отец не говорил вам?

– Вдова? Нет, не говорил, – граф неприлично открыл рот от удивления.

– Как это на него похоже, – грустно продолжала Генриетта, – отец всегда пытался защитить меня.

– Почему же миледи? Вашей вины нет в смерти мужа. Все мы смертны. Рано или поздно нам придётся предстать перед господом.

– Благодарю вас! У вас доброе сердце, но, видите ли, всё дело в том, что это я убила моего мужа.

– Вы? – граф в сильнейшем смятении опустился в кресло.

– Я! Это случилось в брачную ночь. Мне не понравилось, как он целуется. Я дождалась, пока он заснёт, а потом всадила нож в спину моего супруга.

Генриетта едва сдержала смех, когда увидела, с какой поспешностью граф покидал комнату. Но после его ухода она разразилась смехом, весьма довольная собой и своей выдумкой.

Веселье Генриетты было прервано появлением разъяренного герцога Орлеанского.

– Что ты ему сказала? Он уехал, даже не попрощавшись.

– Скатертью дорожка, – отозвалась Генриетта.

– Твоё поведение вынуждает меня применить наказание. Все твои сверстницы давно обзавелись детьми, а ты не только отказываешься выходить замуж, но и умудряешься выставить меня всеобщим посмешищем!

– Сами виноваты, – Генриетта пожала плечами, – не следовало присылать женихов. Я не меньше сотни раз твердила вам, что не собираюсь замуж, и меня никто не заставит.

– Твои желания меня не интересуют! – закричал герцог Орлеанский, – ты выйдешь замуж.

– Вам меня не заставить, – со спокойствием, выводящим из себя, ответила Генриетта, – следующего жениха, который появится во дворце – я убью.

– Это просто уму непостижимо!

В сильнейшем гневе герцог покинул комнату. Кормилица с одного взгляда поняла состояние герцога. Она мягко взяла его за руку.

– Генриетта никогда не изменится, монсеньор!

– Неужели мне суждено умереть, не повидав внуков? – прошептал в отчаянии герцог, – нет, нет, Жюли, я поеду к моему брату, поеду в Париж, я заставлю Генриетту выйти замуж…вели приготовить карету. Я еду в Париж.

Глава 6

На следующий день, ближе к вечеру, герцог Орлеанский, обуреваемый тяжёлыми мыслями, шёл по коридорам дворца Сен-Поль. У двери в зал аудиенций, герцог на мгновение остановился, дожидаясь, пока объявят его имя, а затем бодрым шагом вошёл в зал. Легко кивая придворным, которые отвешивали ему глубокие поклоны, герцог подошёл к восседавшему на троне королю Франции и низко поклонился.

Король Франции, мило беседующий с одной из придворных дам, благосклонно улыбнулся брату.

– Рад видеть вас в Париже, – мягко приветствовал брата король, – чему обязаны видеть вас, монсеньор?

– Я прибыл в Париж с нижайшей просьбой к вашему величеству, – герцог Орлеанский ещё раз поклонился.

– Всё что угодно, монсеньор, за исключением вмешательства в судьбу моей непослушной племянницы, – ответил под лёгкий смешок придворных король, – мне уже известно, как обращаются в Орлеане с моими гостями.

Король указал на молодого человека в зале, в котором герцог Орлеанский сразу же узнал сбежавшего жениха своей дочери.

– Сир, – ему не оставалось ничего больше, как откланяться, ибо на помощь короля он больше не надеялся. Откланявшись, герцог собрался было покинуть зал, когда дверь распахнулась, и внутрь буквально ворвался, сыпля проклятиями направо и налево, его преосвященство, епископ парижский дю Шатетлен.

– Исчадие ада! Богохульник! Порождение сатаны! Антихрист!

Король Франции с весьма удивлённым видом следил за приходом его преосвященства. Что же касается придворных, они буквально затаили дыхание в предчувствие громкого скандала, и они не ошиблись.

– Надеюсь, ваше преосвященство не меня имеет в виду? – с виду спокойно поинтересовался король.

Епископ осёкся, с изумлением глядя на короля, но через мгновение слова из него полились как из рога изобилия.

– Как ваше величество могло помыслить такое? Денно и нощно я возношу молитвы к господу о даровании моему королю здравия и благополучия. Ваше величество является истинном сыном церкви и всем нам надлежит брать с вас пример, ибо благочестие и преданность святой церкви вашего величества известна всему христианскому миру. Папа не раз обращал наше внимание на ваши богоугодные поступки.

Король от лести епископа поморщился. Он прекрасно знал нрав его преосвященства, который мог его восхвалять его с утра до позднего вечера. Не дав королю заговорить, епископ продолжал гневным голосом.

– Я имел виду нечестивца, именуемого граф де Сансер, – едва епископ упомянул это имя, как среди придворных прокатилась волна вздохов, – этого богохульника, этого безбожника.

– Что он, на сей раз, натворил? – раздражённо спросил король, – и будьте кратки, ваше преосвященство. Время ужина. Сегодня, я ужинаю с королевой и не желал бы задерживаться.

– Ваше величество слышало о ссоре между этим нечестивцем и бароном дю Рено? – спросил епископ, приступая к изложению дела.

– Моё величество всё слышит! – ответил король.

– Следовательно, вашему величеству известно о непристойных словах графа, брошенных в лицо барону дю Рено, этому добропорядочному католику?

– При всём уважении к святой церкви, я не понимаю, каким образом слова графа задели её, – король не скрывал раздражения.

– Я прошу выслушать одного из наших братьев, ваше величество, – торжественно попросил епископ.

Король кивнул с явной неохотой. Через мгновение присутствующие увидели невысокого полного монаха, который, испуганно озираясь, входил в зал.

– Я понятия не имею, что у него спрашивать! – заявил король.

– Терпение, ваше величество, – епископ строго посмотрел на монаха. – Брат Бенедикт, расскажи его величеству всё, что рассказал мне!

– Слушаюсь, ваше преосвященство! – ответил монах и дрожащим голосом начал рассказывать, оглядываясь по сторонам. Видимо, он так и не разобрался, кто в зале является королём. – Несколько дней назад в церковь пришёл молодой человек.

– Это был граф Луи! – воскликнул епископ, – брат Бенедикт, рассказывайте дальше.

– Он попросил меня исповедовать его. Я…я…спешил. Барон призвал меня к баронессе, которая была больна.

– Я ничего не понимаю, – перебил священника король, – что за барон и о какой баронессе идёт речь?

– Дю Рено, ваше величество, – ответил за монаха епископ, – брат Бенедикт является исповедником баронессы.

– Вот как? – король явно заинтересовался, не говоря уже о придворных.

– Продолжайте, брат Бенедикт, – епископ ободрил оробевшего монаха взглядом.

– Я пытался отказаться, но молодой человек настаивал, говорил, что его гнетёт данная им клятва. Из сострадания я согласился исповедовать его.

– Тайна исповеди священна! – заявил король, – и не смотря на то, что всем нам чрезвычайно интересно, мы не можем требовать продолжения рассказа.

– Только эта никакая не тайна, – возразил королю епископ, – ибо налицо страшный обман.