Свои чужие (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

О том, как я перед ней виноват, я, пожалуй, заикаться не буду.

— Илья Владиславович, я могу выпить кофе, пока вы заняты? Здесь немного душновато, — Полли это спрашивает у Кирсанова, а смотрит убийственно на меня.

Ну понятно, от кого она сбегает. Да, я в курсе, что сейчас она меня терпеть не может.

Ох, Полли, а ведь нам с тобой год работать. Не меньше. Да, сценарий я начерно почти написал, но ведь только начерно. Именно автор книги обычно вносит принципиальные акценты. Без тебя тут никак, или твои же фанаты не узнают твоей истории.

— Да, госпожа Бодлер, десять минут у вас есть, — Илья задумчиво отрывает взгляд от обработанного, уже обращенного в сценарий, текста и окидывает нас взглядом, позволяя “волне и камню” разойтись.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кольцова торопливо вскакивает и идет вслед за Полли. Ну вот её уходу я, пожалуй, действительно рад. Она меня бесит. Хоть и сам виноват, и она тогда была права, но все равно бесит.

Самое паршивое, что бесит Эльвира не столько меня, сколько моего внутреннего собственника.

Я хотел когда-то подарить Полли весь мир. Чтобы именно со мной она поднялась и добилась признания, о котором моя девочка тогда еще даже не мечтала. А вышло…

А вышло, что на четвертом году брака Кольцова зажала меня в угол на моей же работе.

— Ты что творишь, баран, — шипела она тогда, глядя на меня злющими ледяными глазами. — Полька опять отказалась от издания. Ты понимаешь? От гонорарной, мать твою, Варламов, публикации. Её хочет издательство, ты понимаешь? А она не идет!

— А я при чем? — тогда поинтересовался я и этим еще сильнее опустил себя в её глазах.

— Это же ты, кретин, — тыкая острым пальцем мне в грудь, рычала Кольцова. — Ты её душишь. Она из-за тебя отказывается, потому что это ты комплексуешь, самец недоделанный. Потому что она может, а ты — ни фига.

Тогда я огрызнулся, но… Но после начал замечать и сам. Полина тосковала. Она уже не бросалась к клавиатуре всякую свободную секунду, она все чаще говорила о каких-то ужасно бытовых вещах, она выцветала день за днем, неделя за неделей. Не хотела меня задевать, не хотела нарываться на мое недовольство, не хотела травить себе душу и сама. Наверняка же вспоминала про предложения, от которых ей пришлось отказаться.

Она угасала, моя дивная мечтательная девочка, и именно я приложил к этому руки.

В общем, через две недели этих наблюдений мне до того стало тошно от самого себя, что я накатал какой-то совершенно мутный и адский сценарий для сериала. Через месяц мне пришел ответ со студии. Меня взяли в штат. Моя мечта наконец-то начала исполняться.

И я не придумал ничего лучшего, чем сбежать от Полли. Бросить её, предать, но освободить от себя, потому что исправиться у меня никак не получалось.

— Дим, вы точно с ней сработаетесь? — медленно спрашивает Кирсанов, задумчиво глядя на меня. — Между вами слишком много нездоровой неприязни. Это не повредит работе?

От него не укрылся общий тон моей маленькой перепалки с бывшей женой. Впрочем, я его предупреждал, что так будет.

— Все нормально, — откликаюсь я. — Полина умеет держать себя в руках, а её неприязнь я как-нибудь переживу.

Как-нибудь. Между прочим, жить не хочется, когда Полли с такой ненавистью на меня смотрит.

Я ведь тогда рванул, подавая на развод. Самое живое рванул из души, с корнем. Крыл себя матом, четыре раза чуть не передумал, но пути назад не было. Я не умел вести себя с ней иначе, и оставаться с ней рядом, убивать её дальше просто не имел права.

Я же безумно её любил. Наверное, слишком безумно, потому что даже сталкиваясь с ней после развода, не мог не заметить, как сам пытаюсь подойти к ней ближе, как сам ищу повод для разговора. Хотя наши с ней разговоры после развода неминуемо заканчивались катастрофой.

Ну, а кто виноват, что после развода оказалось, что Москва ужасающе тесна, чтобы мы с ней взяли и разошлись?

Сталкивались на рок-концертах, сталкивались на праздниках общих друзей, сталкивались в любимых ресторанах и на театральных постановках. Будто две планеты, которые неминуемо притягивало друг к дружке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы столкнулись даже сегодня в лифте, хотя я был уверен, что опоздаю и встречусь с Полиной только в кабинете Ильи. Еще и налажал так кошмарно с этим её кофе, стоял и не знал куда себя деть. А она… Зараза, блин. И ведь так и хотелось сказать, пока она застегивала свой жакетик: “Зараза ты, Варламова”, вот только фамилию она после развода вернула свою. Это было неприятно. Хотя я и понимал, что не мне ей предъявлять за это. Уже не Варламова. Уже не моя.

Последний раз мы с ней до этого виделись в марте. На юбилее общей знакомой. Полли даже пришлось уехать, лишь бы не испортить Нине праздник окончательно. Кстати, Нина мне это и сейчас припоминает.

И я вроде и сам понимаю, что озабоченный идиот, что вообще с этой зацикленностью надо к психиатру, а я не имею права лезть в жизнь Полины, и не мое дело, с кем она пришла на эту вечеринку.

Я это понимал и тогда. Но совершенно вылетело из головы, когда увидел её с каким-то мужиком. Мужик довольно красноречиво приобнимал за плечи мою жену, и я смотрел на это и хотел оторвать ему эти слишком длинные руки. И ведь стремный же тип, абсолютно скучный, по лицу видно. И вот этим она заменила меня!

Я тогда не удержался, явился на веранду, где укрывалась от меня со своим кавалером Полли, улучил минутку, когда её герой отошел за шампанским и тут же не удержался снова:

— Что за мешок ты надела, Полли? Ты секс только во сне видишь, что ли?

Кретин же? Ну, да. Редкостный. До сих пор хочется самому себе за этот выверт врезать.

Полли не промолчала, Полли ответила.

Нет, она не повышала тона. Только презрительно щурила свои ореховые глаза, шипела как змея, разнося самого меня от “А” и до “Я”, начиная с девушки, с которой я пришел: “Что, Димочка, зарплата такая махонькая, что ты можешь прокормить на неё только анорексичку?”.

Досталось всему, даже запонкам и парикмахеру. А потом Полина встала, нашла этого своего унылого, которому я ужас как хотел дать по морде, когда он касался локтя моей жены, и уехала домой. Вместе с ним. А я остался в чертовом ресторане, глушить какие-то коктейли и напоминать себе, что я — кретин, круче которого свет не видел.

И я старался не мучить её, не лезть, потому что себя я знал прекрасно. Увижу и снова вспомню те чертовы четыре года. Четыре года её жертвы, принесенной ради меня. Смог бы я так же? Смог бы пожертвовать творчеством в угоду любимого человека? Не уверен. Не смог. Любил ли я Полину так, как она того была достойна? А вот это вряд ли. Мало было. Жаль, что иначе я так и не научился.



— Дим, ты уверен, что справишься? — настойчиво спрашивает Илья. Ему очень важен микроклимат в коллективе, он не любит даже каких-то легких склок.

— Да, уверен, — киваю я. — Не волнуйся, Илья, я тебя не подведу.

— Ну, причин тебе не доверять у меня вроде нет пока еще, — задумчиво замечает мой друг. Режиссер со сценаристом дружит далеко не всегда, просто мы с Ильей хорошо понимаем друг друга. Редко бывает такое космическое совпадение. И я очень ему рад, потому что наконец-то мне себя ограничивать не надо.

Хорошо, что Илья не настаивает на своем. В кои-то веки я хочу сделать хоть что-то для Полли. Не сделать ей хуже, а наоборот — исполнить её мечту.

Когда я еще ничего не испортил, когда мы всеми своими атомами принадлежали друг дружке, Полли призналась, что очень хочет, чтобы именно я написал сценарий для фильма по её книжке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нет, я правда сомневаюсь, что сейчас Полли бы согласилась именно на это. Дело было не в этом.

Мой котенок, моя мечтательная малышка мечтала о фильме по своему роману. Ну, сначала написать такой роман, который кто-то захочет экранизировать, а уж потом — чтобы за дело взялся я.

Сейчас она уже написала не один такой роман. Прямо обалдеть же можно от заоблачной крутизны моей жены. Бывшей жены, да! Жаль, что не я помог ей добиться успеха, но и я кое-что могу для неё сделать. Исполнить ту её мечту, про которую она, наверное, уже и забыла. Вообще-то… Это малое, что я мог для неё сделать, после четырех лет того ада, что я ей устроил. Да и после… После я тоже ничем хорошим не отличился.