Безликие - Дмитрий Гришанин

Мах охотно пояснил:

— А может, я как раз в этом месте остановился посмотреть, как там у тебя дела. Я точно помню, что пару раз останавливался и оборачивался. Ты еще подтрунивал: и минуты, мол, не прошло, а уже соскучился. Потому и след в другую сторону смотрит… Да что ты, в самом деле, к мелочам цепляешься, ведь размер-то мой!

Дед Пузырь сокрушенно покачал головой:

— Да будет тебе известно, умник: чуть ли не половина этого королевства ходит в таких же сапогах, не исключая и оборотней. Кстати, у двоих из тех, что сбежали, одинаковый с тобой размер, это я точно подметил… Теперь насчет ветки. Это как же нужно было за нее зацепиться, чтобы такая толстая ветка переломилась аж в двух местах. Между тем, если мне память не изменяет, ты к поляне подкрадывался осторожно, шел плавно, не спеша. А вот оборотни как раз улепетывали со всех ног. Ну и последнее… Нет, ты уж до конца дослушай. А то — следы он отыскал. Ха!.. Попробуй-ка просто голыми руками содрать кору с этого дерева. Что? Не получится? Согласись, такую зарубку ты мог бы оставить только своим клинком. А меч ты обнажил, только выходя на поляну. У оборотня же когти огромные и острые как бритвы, и если бы он, убегая, по какой-то причине ухватился за ствол дерева, на нем бы наверняка появилась точно такая вот корявая зарубка.

— Выходит, я все время шел по чужому следу, — понурив голову, сказал Мах.

— Да ладно тебе, не кручинься. — Призрак, кряхтя, поднялся с насиженного места; муравьи так ничего и не заметили. — Взгляни на все это с другой стороны. Ты прогулялся. Вдоволь надышался хвоей и лесными травами. В следопыта поиграл…

— Ну ладно, хватит языками без толку молоть, — решительно прервал старика Мах. — Возвращаемся на поляну.

— Как скажешь, командир, — съязвил напоследок дед Пузырь и поспешил пристроиться за широкой спиной своего подопечного.

— Мах, ну пожалуйста, у тебя же сердце доброе. Один я тут как пить дать пропаду, сгину без следа. Мне бы только до дому добраться, я уж в долгу не останусь. О могучий и непобедимый призрачный воин, клянусь, я не буду тебе обузой. Я много не ем, видишь, какой тощий. Можешь хоть вообще меня не кормить, только не бросай в этом жутком лесу. Ну хочешь, я на колени встану? Остановись, ради Создателя, на минутку — и я паду ниц перед величайшим воителем всех времен и народов. Ну пожалуйста, снизойди к несчастному. Я богат и родовит; мне лишь бы добраться до дому, и все, что пожелаешь, окажется у твоих ног: золото, серебро, женщины…

Причитания эти неотступно сопровождали Маха последние двадцать минут. А исходили они, конечно, от щуплого Савокла, с которым рыцарь, на свою беду, столкнулся нос к носу, едва снова вышел на поляну.

Савокл вдругорядь кинулся Маху на шею, снова разнюнился и тут же поведал душещипательную историю о том, как корыстолюбивые ублюдки гномы в ответ на его просьбу о помощи заявили, что им-де заплатили лишь за вызволение Савокла из плена, а насчет сопровождения домой уговора не было. Вот если бы он им подкинул сотню-другую золотых монет, они, глядишь, что-нибудь придумали бы. В долг же бородатые крохоборы ничего делать не хотели, а у Савокла в карманах пусто — оборотни все выгребли. Ну, гномы повздыхали, лицемерно посочувствовали, а стоило ему отвернуться, подхватили раненых товарищей и — деру.

Дождавшись конца печальной истории, Мах развел руками и заявил, что времени у него в обрез и тратить его на ахи-вздохи и подтирание соплей всяким трусам он не намерен. Тут-то и начались причитания. Несмотря на вежливые просьбы заткнуться и грозные предупреждения: «Дальше ни шагу», Савокл плелся следом, на все лады умоляя не прогонять его. На двадцать какой-то минуте этого монолога — они уже брели по тропинке, ведущей к замку, — Мах не выдержал. Он выхватил меч и бросился на Савокла. Последний, к удивлению рыцаря, не кинулся наутек, а бухнулся на колени и заголосил:

— Давай, руби! Ну, что же ты встал? Все равно в лесу мне одному не выжить. Уж лучше приму быструю смерть от твоей руки, чем долгую и мучительную — от когтей оборотней. Ну же, давай, я готов умереть.

От души выругавшись, Мах сунул меч в ножны и сел на небольшую кучу валежника.

— Ладно, твоя взяла, — выдохнул он. — В другой раз дважды подумаю, прежде чем спасать кого-то. Но раз уж так вышло, не убивать же тебя, в самом деле… Расскажи хоть, как это ты в лапы оборотням попался.

Савокл, не подымаясь с колен и явно опасаясь, как бы рыцарь не передумал, обрадованно замолотил:

— Честно сказать, я и сам толком не знаю… Ну ладно, расскажу по порядку. Во дворец я приехал уже за полночь…

— Эй, погоди, — оборвал Мах. — Какой еще дворец?.. Ты, главное, не торопись, и подробнее, подробнее…

— Ну вот, начинается! Этого-то я и боялся, — сообщил Савокл, воздев очи горе. И тут же буквально взвыл: — Но я же не вру! Ведь это ж и вправду я!

— Я верю, что ты — это ты, — спокойно согласился Мах. — Но если сейчас же не перестанешь морочить мне голову такой вот очевидной ерундой, то я тебя… Нет, убивать не буду, просто тресну корягой по башке и положу в кустиках. А сам спокойно пойду своей дорогой.

— Я приехал во дворец моего отца, короля Бормеля Лучезарного!

Выпалив эту фразу, Савокл втянул голову в плечи и умолк, словно ожидал чего-то. Но так ничего и не дождался.

Мах отвернулся от Савокла и едва слышно пробормотал себе под нос:

— Пузырь, так что же это получается? Этот чудик — принц?

На сей раз призрак не стал тянуть с ответом:

— Если учесть, что на серебряных денежках, позвякивающих в твоем кошельке, красуется его профилек, то очень может быть. Я лично думаю, что перед нами самый настоящий наследный принц.

— Что ж, это объясняет многие его странности. Теперь понятно, почему он отсиживался за спинами гномов, — наследник престола должен беречь свою жизнь. Выходит, я своего будущего короля прямо в глаза трусом обозвал? Что же ты, подлый старикан, меня не предупредил?!

Поерзав на толстом лесном мху, дед Пузырь спокойно ответил:

— Ну, во-первых, до сего момента я и сам не был до конца уверен. Во-вторых, ты меня не спрашивал. А в-третьих, я понять не могу, с чего это вдруг ты так забеспокоился. Ведь здорово же придумал. Врежь ему по затылку — и иди своей дорогой. Да мало ли принцев на белом свете! Одним больше, одним меньше, невелика разница, а вот призрачный воин — явление в природе очень редкое, так что ты и думать забудь портить себе блестящую карьеру из-за какого-то зареванного засранца.

— Ты, Пузырь, не зарывайся, — перебил Мах разговорившегося призрака. — И в другой раз будь любезен предупреждать о знатных особах. А что делать с этим несчастным, я решу, будь спокоен, и без твоей помощи.

— Ну-ну, — оскорбился дед Пузырь. — Но когда этот плакса начнет тобой помыкать, не скули, как тебе тяжко и обидно.

Мах не ответил. Нацепив на лицо самую лучезарную улыбку, он перво-наперво попросил королевича подняться.

— Ваше высочество, что же вы раньше-то молчали? Я уж, грешным делом, в бродяги вас записал. Сами посудите: встретил я вас в дремучем лесу, привязанным к дереву, в окружении кровожадных чудовищ… Не сочтите за дерзость, но какими ветрами вас сюда занесло?

От такого обращения Савокл буквально обалдел. Ничего подобного он не слыхал уже лет семь, а то и все восемь. Когда девять лет назад неведомо куда исчез его старший брат, наследный принц Парс, любимец и лидер молодых дворян королевства, многие старинные роды отказались присягнуть на верность новому наследнику, слабому телом и духом Савоклу. Король Бормель, угнетаемый многочисленными старческими немощами, не смог подавить мятеж в зародыше, и вскоре Великостальское королевство с головой окунулось в кровавые междоусобные свары. С каждым годом сторонников умирающего короля становилось все меньше, слабела и сама королевская власть. Чтобы хоть как-то удержать возле себя отважных рыцарей и владетельных баронов, принцу Савоклу пришлось забыть о гордости и сносить не только многочисленные упреки, но и прямые оскорбления. Последние года два даже придворные — прирожденные, казалось бы, льстецы — открыто насмехались над малодушием принца. Слава Создателю, хоть король всего этого не видел: последние годы он почти все время пребывал в беспамятстве, а когда болезнь ненадолго отступала, от него всемерно скрывали истинное положение вещей. Покой Лучезарного охранял специальный отряд, набранный из лихих — и весьма дорогих — чужеземцев-наемников. Савокл же сперва смирился, а потом и привык: уж лучше без почета, чем без головы. А тут… Шутка ли: могучий рыцарь, более того — настоящий призрачный воин, словно явившийся из сказки, преклоняет перед тобой колено и клянется в вечной преданности.

— Так вот я и говорю, — заторопился было Савокл, но, прочтя недоумение в преданных глазах рыцаря, глубоко вздохнул и уже спокойным, ровным голосом поведал Маху историю своих злоключений.