Эстафета поколений - Александр Шалимов

Она, улыбаясь, смотрела на него. Чисто выбрит, лицо свежее, моложавое, на голове уже поднялась густая поросль рыжеватых с проседью волос. Вот только уши слишком оттопырены, и нос... не то расплющен, не то такой от природы. Конечно, не красавец, но что-то в нем есть истинно мужское. Сейчас это встречается все реже... И подумать только, сто лет пролежал в ледяном саркофаге. Она невольно вздрогнула. Он быстро взглянул на нее и отвел глаза.

- Джим, расскажи что-нибудь о себе...

Он нахмурился.

- Что сам захочешь. - Ее голос звучал вкрадчиво, почти нежно. - Может быть, о своем детстве?

- Зачем?

- Мне интересно... Знаешь, мне почему-то кажется, тебе до сих пор не особенно везло в жизни...

- Как сказать. А в общем, пожалуй, ты права.

- Так расскажешь?

- Ладно...

Она положила руку на клавиши пульта:

- Ты не будешь возражать, если я включу это?

- Зачем?

- Пусть они тоже слышат - кому это интересно.

- А сейчас они не слышат?

- Сейчас нет.

- И не видят нас?

- Конечно нет.

- Ладно, включай... А выключишь, когда я скажу?

- Тотчас же, Джим.

Некоторое время он молча всматривался в посветлевший экран. Потом повернул к ней встревоженное лицо:

- Разве я их не увижу?

- Нет. Это только приемный видеоэкран. Передающего здесь нет. Их ты увидишь позже.

- А когда?

- Когда сам пожелаешь.

- Когда сам? - Он усмехнулся. - А если не пожелаю?

- Тогда ты будешь встречаться только с профессором, его помощниками и... со мной.

- Шутишь?

- Нисколько, Джим.

- Не зови меня Джимом.

- Но почему, Джим?

- Это... это имя мне не нравится...

- Как же называть тебя?

- Том.

- Сколько же у тебя имен?

- Много... Но Томом меня называла мать.

- Хорошо. Я тоже буду звать тебя Томом. Расскажи о своей матери, Том.

Губы его зашевелились беззвучно. Потом он опустил голову и тихо сказал:

- Нет, я не могу рассказывать о ней сейчас...

- Почему? Тебе так тяжелы эти воспоминания?

- Нет... Просто я никогда, никому не рассказывал о ней. Это ни к чему...

- Хорошо, Том. Тогда расскажи о себе, как обещал. Ты родился...

- Я родился на дальнем Западе. Помню пустые, сожженные солнцем равнины и маленькие пыльные поселки около рудников. Мой отец работал в шахте. Мать рассказывала, что он там и погиб. Отца я не помню... А мать... Нас было у матери шестеро. Братья и сестры вырастали и уходили. Но они уже никогда не возвращались в наш поселок. Потом я встречал некоторых из них. Они нашли, что искали...

- А ты, Том?

- Я ушел из дома последним, когда умерла мать. Стал работать в городе. Потом меня взяли в армию и послали воевать за океан.

- И ты был на настоящей войне, Том?

- Да. Меня научили убивать, и я убивал. Я научился очень хорошо убивать. Меня сделали за это сержантом. Потом меня ранило, и я должен был возвратиться домой. Но дома у меня не было. И я ничего не умел делать. Только убивать...

Он замолчал.

- Что же потом, Том?

- Это все.

- Нет, после того как кончилась война?

Он удивился:

- Разве она кончилась? Война не может кончиться. Люди не могут жить без войны...

Элина мысленно ликовала: вот когда он начал раскрываться, вОт какие они были в действительности. В то же время она испытывала острую жалость: "Бедный Том... Представляю, что сейчас творится у стереоэкранов".

- Ты глубоко заблуждаешься, Том. - Она положила руку на его плечо и почувствовала, как он вздрогнул. - Все войны давно кончились. Человечество уже много десятилетий не знает, что такое война.

Он резко дернулся, и рука соскользнула с его плеча.

- Зачем? Зачем ты говоришь это? Я думал, тебе можно верить... А ты...

- Но это правда. Том... Ты... Просто прошло очень много времени с тех пор, как ты воевал.

- Молчи!

- Хорошо, оставим это. Чем все-таки ты занимался после того, как ушел из армии?

- Хочешь знать?

- Очень.

- Тогда выключи это. - Он указал на экран.

Она молча щелкнула клавишами, экран потускнел, снова стал плоским и погас.

- Ну, Том?

Он приблизил лицо к самым ее глазам:

- Я продолжал убивать, девочка.

- Как это, Том? - Она отодвинулась, но он схватил ее за руки.

- А вот так... И стал богатым. Очень... У меня появилось все: виллы, яхты, машины, девушки... Такие, как ты... Хотя нет, ты гораздо красивее.

Она попыталась оттолкнуть его, освободиться, но он сжимал ее руки все сильнее.

- Что ты делаешь. Том! Отпусти меня! Ну! Том... Том, не смей... Том...

Через несколько минут все было кончено. Полураздетая Элина ошеломленно рыдала, сидя на полу в углу студии. А он стоял возле и пытался успокоить ее:

- Ну чего ты. Перестань реветь, дура. Ну не удержался... Уж очень ты мне по душе пришлась. Так ведь я же по-хорошему... Ну хочешь, женюсь...

Он хотел помочь ей встать, но в этот момент дверь распахнулась и в студию ворвались Вил и Ник. При виде их Элина оттолкнула Тома, вскочила и пронзительно закричала:

- Уходите сейчас же, уходите все отсюда! Все до одного! И ты тоже!

- А ну, - угрожающе процедил Вил, приближаясь со сжатыми кулаками к Тому и указывая ему глазами на дверь.

- Вон, все вон! - продолжала кричать Элина. Вспыхнул экран на пульте управления, и Ив сердито заговорил что-то, однако на него никто не обратил внимания.

Том попытался подойти к Элине и что-то сказать, но Вил и Ник преградили ему дорогу. Тогда, махнув рукой, Том пробормотал:

- А, семь бед - один ответ...

И выбежал из студии. Вил и Ник устремились следом за ним.

В просторном кабинете президента Всемирной Академии сидели трое: сам президент - седой розовощекий старик в черной бархатной шапочке и парадной белой мантии и профессора Норберт и Усам. Все трое молчали. Президент постукивал пальцами по полированной поверхности большого письменного стола и выжидательно поглядывал то на одного собеседника, то на другого.

- Ну, и что же будем теперь делать? - спросил он наконец, откидываясь в кресле.

- Если считать, что ситуация не выходит за рамки эксперимента, - нерешительно произнес профессор Норберт, - то решать вправе Академия.

- Ничего себе экспериментик, - заметил профессор Усам.

- Это он что же, на глазах всей планеты? - поинтересовался президент, тщетно пытаясь скрыть улыбку.

- Нет, экраны в студии были выключены, - сердито ответил профессор Норберт. - Поэтому ему и не успели помешать.

- М-да... Так что же, коллега, как по-вашему, можно считать происшествие в студии экспериментом? - спросил президент, обращаясь к профессору Усаму.

- Этот вопрос я прежде всего адресовал бы Элине...

- Категорически возражаю, - перебил профессор Норберт. Один человек не вправе решать судьбу такого эксперимента. Нам дан случай неповторимый... Мы должны продолжать наблюдения. Если его теперь изолируют ради торжества справедливости, как здесь говорили, потери науки будут невосполнимы.