Кодекс - Николай Буторин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы кто? – спросил хозяин.
Роб сразу взял инициативу в свои руки.
– Мы путники, идём из далекого края. Наш дом находится далеко на востоке. Оттуда доходит мало вестей в эти земли. Мы прошли долгий путь, все наши запасы иссякли, а наше снаряжение, которое мы добыли честным путём, ещё на родине забрали разбойники. Мы молим бога, что хотя бы наши жизни они нам оставили!
Льюис не понял что происходит.
– Ты что несёшь? Мы же…
– Замолчи!
Льюис послушался Роба. Эти странные диалоги не прошли мимо ушей рыбака, но почему-то он на них никак не отреагировал.
– Я рад гостям. Заходите, хотя бы высохните и отдохнете.
– Спасибо, добрый человек. А случайно не найдётся ли у вас еды в дорогу и мешок с водой?
– Да найдётся, – но тут в рыбаке что-то переклинило. Его лицо застыло, а глаза остекленели. И он странным голосом произнёс.
– За любую услугу нужно либо платить, либо предоставить услугу.
Роб стоял перед седым рыбаком с серьезным лицом.
– Приехали, так, раньше такая реакция у меня не вызывала вопросов. Ладно, что же вы хотите, или сколько вы хотите?
Рыбак запрограммированным голосом продолжил.
– Любой товар или услуга меняется на любой другой товар или услугу. Вы просите два товара, следовательно вы должны мне либо два товара, либо две услуги, либо два серебряника.
Тут льюис изменился в голосе, и такой же монотонной речью сказал.
– Я могу предложить услугу шарманщика. Две песни, за два товара.
– Одна песня и одна услуга, так как товар разный.
– Идёт, – влез в этот странный диалог Роб.
Лица рыбака и шарманщика опять изменились.
– Вы что ещё не зашли? Заходите быстрее в дом, – радостным голосом сказал рыбак.
Путники зашли в жилище рыбака. Они не стали долго распинаться, а сразу сняли всю сырую одежду и разложили ее у печки. Роб сел поближе к теплу и спросил у хозяина.
– Вы так добры, может нам как-нибудь вам отплатить?
– Да нет, ребята, нет нужды.
Роб выдохнул, значит все нормально. Хотя неизвестно как в дальнейшем поведёт себя этот мужик.
Рыбак положил на стол еду, разнообразную рыбу, икру, соленья, хлеб. Роб и Льюис быстро оторвались от огня и набросились на еду, как дикие животные. Не прошло и пяти минут, как весь стол был завален объедками, а сами путники довольные попивали предложенный хозяином мёд.
– Ну раз такое дело,– сказал Льюис, – То пора спеть песню.
– Так вы музыканты?
Роб опять перехватил инициативу.
– Нет, я не музыкант. А вот он, – и Роб обеими руками стал показывать на Льюиса, – Звезда мировой величины. Он известен на трёх континентах, на остальных он просто не успел побывать. Такое случается, когда ты слишком молод, за столь короткую но уже успешную жизнь трудно добраться на своих двоих до всех уголков мира. Представься пожалуйста!
– Меня зовут Льюис…
– Максимус! – вставил Роб, чуть не задыхаясь от сдержанного смеха,– Он учился искусству пения у великих учителей, назови их имена.
– Диврей Соловьиный, и Аневрий эль Лютня, – серьезно сказал Льюис.
Рыбак поднял бровь.
– Так Диврей же здесь недалёко живет. Он здорово поёт, но как вы,Льюис, из дальних уголков смогли учиться у Диврея, если он все время живет здесь?
Роб чутка приподнялся.
– И вы ещё сомневаетесь. Музыке не учатся в школах, или где нибудь ещё. Ей овладевают ушами и сердцем.
– Вообще-то я как раз… – начал Льюис. Но Роб остановил своей рукой голос Льюиса, дав ему по губам.
– Тексты и музыка великих певцов передаются от музыканту к музыканту, и исполняя мелодию автора, музыкант учится у него всему, что то знает. Учится добру, уважению, труду, смирению, терпению, а самое главное – любви.
Рыбак смотрел и кивал словам Роба, что-что, а Диврей знал толк в любви. Ещё он трудолюбиво веселился, уважал вино, и смиренно терпел когда ему нальют.
– Трудно не согласиться с вами, молодой человек.
Он подошёл к Льюису и с добрым лицом сказал.
– А исполни что нибудь про любовь.
Льюис приподнялся, расчехлил ткани, и достал свою шарманку. Он взял второй мешок и достал из него какой-то барабан. С серьезным выражением лица, он открыл один спрятанный отсек своей шарманки, вытащил барабан, который был внутри, и вставил другой.
– О, так сколько у тебя этих штук с собой?
– Много, – улыбнулся Льюис.
Он поднялся, нацепив на себя шарманку, начал петь.
Она пришла ко мне однажды вечером,
В тумане и ласкании зари.
А я, ну, очень скромный и доверчивый,
Скрывал обиду, боль и ужасы тоски.
Она мне улыбалась и не думая,
Что знаю тайны и потерянный покой,
Спросила «Почему печальный я,
И почему ее не провожаю в дом?»
Тогда я, пьяный бесконечной болью,
И протрезвевший от предательской любви,
Ответил «Девушка, а мы знакомы?»
Она сказала «Да, знакомы мы.»
«Так почему же так мне тяжело даётся,
Узнать вас не могу среди знакомых дам
Так почему же память не вернётся,
Как будто дьявол мне ее сковал?
И почему мне так же не знакомы
Все ваши тонкие и милые черты
И линии и странные узоры
Не скроются посредством темноты,
Но не могу узнать их, уж поверьте.
Как вас, поверьте, не могу узнать.»
Она стояла, стихнул ветер,
А ночь все продолжала нагнетать.
Она «Я вас люблю. И вы…К чему все это?
Зачем же нам устраивать здесь цирк?»
Я, в свою очередь не высказав ответа,
У этой девушки без умысла спросил.
«Зачем же вы приходите в мой дом,
Уйдите и забудем наши встречи.
Зачем вино мы каждый вечер пьём,
Ложимся тоже вместе каждый вечер
Зачем друг другу признаемся мы в любви,
А вы потом уходите из дома,
И узнаю, что ночь вы провели,
Не здесь, а у кого-нибудь другого.
Зачем все это нужно, если вам,
Не дороги минуты нашей жизни,
Вы затерялись по чужим домам,
Неужто мысли ваши так корыстны?
Уйдите, и не преследуйте меня»
Она пошла, но вскоре встала мило,
Все тот же лик и лучезарный взгляд,
Она всегда этим манила.
Я провожал ее глазами, и смотрел,
На точку, что сияет в небосводе
И думал, «Я этого хотел?
Такого я желал исхода?»
И с мыслями что сердце разрывали,
Я стал мириться и ее простил.
Отныне с сердцем боль не знали,
И никогда я больше не любил.
Когда кончилась песня, рыбак начал громко хлопать. Никто не мог представить, что сильный, рослый мужчина способен поддаться чувствам. Мужик вытер слезы и сказал.
– Как в душу глядел. Не знаю что эта за песня, но как точно передана суть.
Льюис не знал как себя вести. Спел он волшебно, но такая реакция была для него в новинку.
– Эта песня очень стара. Ее пели наверно ещё наши деды, а может кто постарше. И да, суть на протяжении нескольких веков неизменна.
Роб сидел рядом, его лицо полностью отражало его мысли. Он смотрел на двух мужчин, смотрел как их лица исказила боль, как утрата задела какие-то внутренние рецепторы и боль нашла способ показать себя. Но мужчина не должен показывать боль, так все говорят. Роб улыбался, и злорадно усмехнулся.
– Интересно получается, да?
– Что именно?
Роб с видом знатока положил ногу
