Маха, или История жизни кунички - Камиль Зиганшин

5

Минул еще один год, и снова наступило лето, третье в жизни лесной охотницы. Все это время Маха по-прежнему обитала в полюбившемся межгорном урочище, изученном до последнего кустика. По-прежнему, бродила она в одиночестве, не встречаясь с другими куницами, - Маха хорошо помнила, как пара соплеменниц когда-то чуть не загрызла ее, изгоняя из своих владений.

Но вот однажды, теплой лунной ночью, Маха приметила бегущего по ее следу сородича-самца. Сначала она оробела. Птицей взлетела по стволу на вершину дерева. Самец последовал за нею. Но прошло то время, когда Маха чувствовала себя беззащитным существом. Повзрослевшая куница не собиралась уступать свои владения без боя. Желая напугать преследователя, она свирепо оскалила пасть, сморщила нос и даже устрашающе зашипела.

Обескураженный самец, имевший к очаровательной куничке совершенно иные намерения и не ожидавший такого приема, покорно спрыгнул вниз и, забравшись в траву, выжидающе вытянулся поодаль. Маха тем временем воспользовалась появлением тумана и ушла верхом в глубь тайги. Настойчивый незнакомец вновь разыскал ее и, почтительно соблюдая дистанцию, повсюду следовал за ней.

Между тем куница проголодалась. Разглядев мельтешивших среди деревьев зайчат, Маха, припадая к земле, неслышно подкралась к ним. Зайчата, не подозревая, какая опасность подстерегает их за кустом можжевельника, беспечно играя, приближались к засаде.

Не сдержавшись, Маха в преждевременном прыжке попыталась достать одного из них. Высоко вскидывая зады, косые рассыпались в разные стороны, и один из них угодил прямо в лапы настойчивого ухажера. Несчастная жертва коротко и пронзительно проверещала и стихла. Облизнув окровавленную морду, самец приосанился и призывно зауркал, приглашая пленившую его куницу на трапезу. Оценив, наконец, доброжелательность кавалера, Маха с нарочитой медлительностью приблизилась. Они обнюхали друг друга. Помолвка состоялась.

После совместного пиршества куница великодушно дозволила сопровождать себя. Ободренный самец, радостно размахивая хвостом, то с нежностью прижимался к ее боку, то, ластясь, терся головой о ее грудку. Такое непривычное обращение действовало на Маху возбуждающе. Она с наслаждением замирала от щекочущих прикосновений, щурила глазки. Игриво, только для вида, увертывалась, ворчала, но, охваченная неизъяснимым томлением, вновь замирала. Пришла пора брачных игр.

Когда любовные утехи надоели и Маху стал тяготить нежный ухажер, она бесцеремонно выставила его за пределы участка и вернулась к привычному уединенному образу жизни.

Поселившийся в соседнем распадке самец первое время регулярно навещал ее, но Маха не проявляла к нему прежней симпатии. Встречала неприветливо, а если он ненароком затягивал визит, решительно прогоняла...

6

Осень выдалась на редкость ненастной, холодной. Тайга, не просыхавшая все лето, теперь и вовсе потонула в сырости. На поверхности земли не осталось ни одного углубления, в котором не поблескивала бы вода. Над рекой и низинами пластался молочным разливом туман. Нудно, тоскливо шумел лес. По небу косматыми табунами нескончаемо тянулись свинцовые тучи. Порывистый ветер безжалостно трепал, срывал листья. Опаленные первыми заморозками травы поникли.

Не уродили ни орехи, ни желуди, ни ягоды. Не было даже грибов. Валом откатились на запад, за перевал, спасаясь от бескормицы, белки, улетели кедровки, сойки, кукушки, клесты. Утянулись на юг перелетные караваны. Все живое покидало, обходило стороной бесплодный край. Маха, прижившись на новом месте, не решалась последовать вслед за белками в леса, откуда она в свое время была изгнана. В довершение ко всему, в начале зимы после обильных снегопадов ночью случилась необыкновенная оттепель с настоящим ливнем. К утру северный ветер принес столь резкое похолодание, что, щедро политые снега схватились ледяной коркой, навсегда замуровавшей большую часть боровой птицы в снежных спальнях.

Для Махи наступили тяжелые дни. В редкий выход ей удавалось поймать полевку, но мелкая добыча лишь распаляла аппетит.

В поисках пищи она забралась на гладкоствольную осину и высоко над землей приметила отверстие непривычной прямоугольной формы. Маха заглянула в него. Грозный хозяин квартиры - дятел-желна - не одобрил любопытства куницы и сильно ударил ее клювом по голове.

Ошеломленная Маха спустилась вниз и, съев несколько случайно уцелевших плодов шиповника, вспомнила про пещеру, под высокой кручей, где она видела вмерзшего в лед медведя. Как можно было забыть про этот склад мяса?! Там ведь его столько, что и на год хватит!

Нетерпеливо спустившись на памятную террасу, куница застыла от удивления. На месте высокой кручи опрокинутым конусом темнел глубокий провал. Росшие когда-то высоко наверху, деревья целиком исчезли в нем, и только сомкнувшиеся у центра макушки едва выглядывали из образовавшейся воронки. Не желая мириться с угрозой гибели, они поддерживали друг друга ветвями, а корнями еще пытались удержать разошедшиеся пласты почвы.

Дотошно обследовав склоны провала, неровными, ступеньками уходящие вниз, и не найдя ни одной подходящей лазейки, чтобы проникнуть в глубь, Маха совсем приуныла. Ей стало казаться, что не осталось в жизни ничего, кроме бед и напастей.

Находясь в беспрестанном поиске пищи, куница отощала. Мех потускнел, вытерся, местами слипся от смолы. Маха изменила своим привычкам и все чаще рыскала по вымершей лесной пустыне днем. Пища, которой она прежде гнушалась, стала желанной.

Однажды, когда стало совсем невмоготу, охотнице все же посчастливилось найти под трухлявым пнем норку бурундука. Вытащив запиравшую вход моховую пробку и расширив где когтями, где зубами узкий проход, Маха добралась до опрятной, сухой кладовой с небольшим запасом орехов, семян и ягод, аккуратно сложенных в отдельные кучки.

Полосатенький хозяин, разбуженный гулкой возней возмущенно пища, метался по спальне и пытался выскочить на волю, но Маха закрывала собою проход. Бурундучок с отчаянной смелостью, порожденной страхом, ринулся на грабительницу. Куница, оставив орехи на десерт, наградила смельчака смертоносным ударом и тут же съела его.

От забытой сытости по телу разлилась дремотная истома. Маха проспала больше суток, а проснувшись, доела скудные запасы кладовой. Вскоре, однако, голод с новой силой напомнил о себе и в который раз погнал Маху к парящему истоку ручья, где в окружении кустов, сверкавших ежиками густой изморози, до сих пор держались утки.

Этот визит ничем не отличался от предыдущих. Сидевшие на сахарных закраинах льда птицы были начеку. Они успели отплыть на середину чадящей белыми завитками пропарины и крикливо насмехались над неловкостью куницы. Маха раздосадованно фыркнула и не солоно хлебавши побежала прочь.

Иногда ее выручали личинки короедов златок, усачей. Маха умудрялась добывать их из-под трухлявой коры елей. После одного из таких скудных завтраков, она, гонимая голодом, перешла через седловину и вышла на противоположный склон горы, поросшей высокоствольным лесом.

Спускаясь по нему, Маха сначала услышала, а потом и увидела из-под нависших еловых лап дерущихся зверей:

сильный голенастый лось бился на смерть с медведем-шатуном. Они кругами ходили друг против друга. Медведь, устрашающе ревел. Из широко раздутых ноздрей с шумом вырывался пар.

Мосластый шатун все пытался зайти сбоку, но лось понимал, чем это ему грозит, тут же разворачивался навстречу, стремясь, в свою очередь, нанести удар копытом.

Медведь ловко уворачивался и одновременно загребал широкой лапой, пытаясь распороть лосю длинными когтями тугое брюхо. Бесконечные атаки измотали обоих, но успеха никому не принесли.

Внезапно шатун изменил тактику; попятился назад и устало сел на задние лапы. Скрывая свой хитроумный замысел, он, тяжело дыша, привалился лохматой глыбой к дереву. Поддавшись на уловку, лось повернулся бежать, но в то же мгновенье коварный медведь одним прыжком настиг его. Лось встал на дыбы и метнулся в сторону, но медведь уже успел прокусить ему шею, решив исход поединка в свою пользу.

Удостоверившись, что лось мертв, взъерошенный победитель не сразу подошел к добыче: протяжно, поводя боками, вздыхал, остывал от возбуждения.

Ел он долго и жадно, не обращая на происходящее вокруг ни малейшего внимания. Набив желудок, косолапый затащил остатки добычи в бурелом и залег тут же.

Маха несколько раз посещала это место в надежде поживиться за чужой счет. Однако шатун так и не ушел, пока не съел всю тушу без остатка, разбросав вокруг лишь острые раздвоенные копыта да добела обглоданные челюсти.

Бедствуя от голода, куница мерзла, не согреваясь даже в покинутых беличьих квартирах. От постоянного недоедания у нее кружилась голова, выворачивало внутренности. Однажды Махе забывшейся коротким сном, зримо привиделся просторный, полный бурной, радостной жизни сосновый бор. Бор, где она родилась, где ей были неведомы голод, холод, а в говорливом ручье текла самая вкусная на свете вода. Днем и ночью это видение стало преследовать ее.