Истина всегда одна (СИ) - Башибузук Александр

— Спасибо! — строго и недовольно поблагодарила Курицына старлея. — Но позвольте мне самой провести медосмотр. — Зубы покажите, товарищ красноармеец. А теперь снимайте штаны… живее, живее…

Мамед густо покраснел и стащил штаны.

У Курицыной мгновенно полезли глаза на лоб. Она даже рот открыла от удивления. Да что там, судя по морде взводного он тоже слегка подохренел от увиденного.

Ваня сначала ничего не понял, хотя стоял за Мамедом, а потом…

Потом все стало ясно. Короче говоря, Аллахвердиев обладал воистину выдающимся хером. Эдак длиной по колено. Мало того, этот хер… еще и гордо встал при виде Курицыной.

— Ну ни хера себе… — хмыкнул старший лейтенант. — Тебе Аллахвердиев только кобыл ебать…

— А нельзя обойтись без ваших шуточек? — гневно взвизгнула Курицына. А потом… потом схватила со стола длинную деревянную линейку и со всей силы щелкнула Мамеда по члену.

— В-ва-а-а-ай!!! — «диневальный» взвизгнул так, что даже Ивану стало его жалко.

— Вот! — довольно улыбнулась военфельдшер Курицына, кокетливо поправила шапочку и скомандовала: — Следующий!

Ваню она пропустила, предательски неудосужив хоть каким-то особенным вниманием, чем слегка даже обидела. И вообще, после того, что она сотворила с Мамедом, Иван из мужской солидарности полностью потерял к ней интерес.

После медосмотра Курицыну увезли на полуторке, а личный состав продолжили гонять до самого ужина. Правда после ужина все-таки выделили личное время. Однако, и это личное время безжалостно урезали, заставив сколачивать поддоны из досок, на которых вместо кроватей предполагалось спать.

Из-за того, что молотка было всего два, а пила и вовсе одна, очередь до Ивана с товарищами из отделения должна была прийти к утру, в лучшем случае. Ваня этому не особо огорчился и решил сходить во двор подышать свежим воздухом. И наткнулся на долговязого жердяя с двумя его дружками, которые зажали Мамеда за казармой.

— Ты, чурка тупая… — втолковывал Аллахвердиеву длинный, держа его за грудки. — Повтори что сказал? Да мы тебя…

— Отпусты! Сама ты чурка! — ярился Мамед, но довольно вяло и никаких попыток вырваться не предпринимал.

Ваня вздохнул. Ввязываться в чужие разборки он не любил, в любом другом случае прошел бы мимо, но длинный начал его раздражать.

— Отпустили Мамеда и съебали, — тихо, но решительно предложил Иван.

— А, это ты… — довольно осклабился длинный. — Сам пришел…

Ивана обступили его дружки.

— Если ты думаешь… — начал жердяй.

Но не договорил. Иван воткнул кулак ему в солнечное сплетение, потом крутнулся, сбив второго локтем в челюсть, а третьему, просто пробил с колена в грудь, выпрыгнув в ударе под говорящим названием «бомба».

Через пару секунд уже вся троица валялась на земле. Ваня старался не калечить, но досталось им неслабо.

— Так-так… — позади вдруг раздался жесткий голос Рощина. — Я смотрю, по спецлагерю соскучились?

Ваня зло скрипнул зубами. От штрафной роты он был не в восторге, но в спецлагерь совсем не хотелось.

Рощин присел возле подбитого верзилы, хмыкнул и скомандовал:

— Еще раз подобное случится и пожалеете о том, что на свет родились. Понятно? Кутепов? Аллахвердиев? Кирсанов, Овсиенко? Целы? Целы спрашиваю? Все ясно? Марш в расположение. Бегом, мать вашу! А ты, Куприн… — взводный встал. — А ты, Куприн, за мной.

— Она хороший человек, — встрепенулся Мамед. — Это моя все виноват. Нэ надо его в спецлагерь, товарища командира, нэ надо…

Но после стального взгляда Рощина скукожился и побрел в казарму.

Вводный привел его в свою каморку, сел на табурет, с любопытством глянул на Ивана и удивленно поинтересовался:

— Что это было, Куприн? То, что ты боксер, я знаю, но это был не бокс.

Ваня покосился на висевшие на гвоздике боксерские перчатки и тихо ответил:

— Бокс. Но я его немного доработал. Опять же, от деда книга осталась по азиатской борьбе. Но я это… больше не буду. Так просто получилось…

— Азиатская, говоришь? — Рощин хмыкнул. — Да, Куприн… теперь понятно, зачем тебя… — он недоговорил и резко сменил тему. — Короче, еще раз ударишь кого-нибудь — отправишься снова под трибунал. Понял? Научись решать проблемы без кулаков. Понял? Свободен. Стой… а ну покажи что-нибудь. Ну, удар какой…

Ваня пожал плечами и изобразил сок ти и сок таг, выступающий и перпендикулярный удары локтями.

— Н-да, интересная штука, — старлей уважительно кивнул. — Правда я сильно сомневаюсь, что так пробьешь защиту хорошего боксера. Но ты это… на всякий случай не светись со своей азиатчиной. — По тебе и так не все вопросы закрыты. Давай, иди. Потом еще покажешь. И не переживай, тебя никто в роте не тронет. Никто никого не тронет. Я обещаю. Но учись с людьми ладить. Тот красноармеец, которого ты уронил, ну, тот что длинный, между прочим, три танка из ПТР подбил, за что «Красную Звезду» получил. А сюда попал по глупости и зазнайству. Да командир тоже у него… того… В общем, иди и будь умнее.

Выйдя от взводного Иван с облегчением вздохнул. Однако, постоянные обмолвки командного состава начали сильно его настораживать. То ротный с какого-то хрена любимчиком обозвал, теперь старлей что-то начал плести про то, что ему понятно зачем меня… Вот и спрашивается, зачем и кто? Неужто опять гебешные уши торчат?

По поводу длинного, который оказался героем, Иван как раз ничуть не удивился. Так как уже не раз по собственному опыту убедился в том, что на войне люди раскрываются всегда по-разному. Гопник может оказаться героем, а душа-человек, симпатичный внешне и внутри — на поверку становится последней сукой.

Поддоны так и не сбили, зато благодарные Аллахвердиев и Петров, сварили котелок душистого отвара из листьев и травок. Ваня похлебал варево, отстоял вечернюю проверку и со спокойной душой завалился спать.

Правда азербайджанец и якут успели спеться и вовсю болтали, не давая заснуть Ивану.

— Ты видэла? Видэла? — горестно жаловался Мамед. — Какой дурной баба, зачэм бить мой дорогой писун? Что я ей сдэлал? Вах-вах, красивый баба, а голова пустой…

«Что они находят в этой Курицыной? — про себя удивился Ваня. — Ни с кожи, ни с рожи, ножки тоненькие, а жить то хочется…»

— Класивый всегда дулной… — умудренно отвечал Петруха. — Советский власть шибко хорошо, но баба дулной делал. Баба долсен дома сидеть, а она косынка голова одевать и тлусы одевать. Сасем? От тлусы вся беда…

— Вах, какие правильный вэщи говоришь! — восхитился Аллахвердиев. — Этот трусы совсем баба голову ломать! Старик наш говорил, шайтан придумал трусы-шмусы…

— Ага, — охотно поддакнул комод Демьяненко. — Бесовская придумка эти трусы. Раньше как, моет баба полы, ты подошел, юбки раз и на голову задрал и все, дело сделано. А сейчас? Трусы, хай им грець. Это нам мужикам на погибель придумали, истинного говорю. Без трусов что, все проветривается, что бабе только на пользу. А в трусах? Фу, бля. То-то же…

К какому выводу пришли дремучие враги женского белья Ваня так и не услышал, потому что благополучно заснул.

Снилась ему опять Курицына, она гонялась за Иваном как раз в одних трусах и со своей ужасной линейкой, с совершенно неясными намерениями, но сон не был страшным. А еще, Ваня перед тем как заснуть, с ужасом начал осознавать, что ему нравится в армии.

Утром все пошло своим чередом. Кутепов с дружками держался в стороне, прибыло очередное пополнение, отцы командиры продолжали зверствовать, но по уму. Дурной шагистикой никто не занимался, в личный состав вдалбливали действительно полезные на войне вещи. Иван уже многому научился сам, но все-равно с удовольствием учился, так как понимал, что от подготовки зависит выживание.

А после обеда, личный состав начал получать оружие. Мамед и Петруха получили винтовки Мосина, полноценные, длинные, не карабины, а Ивану досталась новенькая СВТ с четырьмя магазинами и ножевидным штыком. Тяжеленная, неудобная, к тому же Ваня толком не знал, как к ней подступиться. Однако комод Демьяненко быстро показал и растолковал как ее разбирать и чистить.