Перебежчик - Алексей Вячеславович Зубков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оба норвежца остались стоять в стороне, как будто переговоры и обмен не их дело.
— Доктор Джонсон? — спросил старший из русских со страшным акцентом. Даже не с акцентом, а по-русски.
— Yes, — ответил Док.
— Бумаги? — сказал русский.
— Documents, — перевел Уинстон.
Шон и Мартин вытащили рюкзак Дока, развязали и поставили у машины. Джонсон достал толстую папку-скоросшиватель и подал русскому.
Русский передал папку своему товарищу слева, тому что помоложе и поинтеллигентней. Тот бегло пролистал.
— Формулы медицинские. Лепила.
— Do you speak English? — спросил Джонсон. Он ощутимо боялся этих людей.
— Чо он сказал? — спросил русский.
— Спросил, базарим ли мы по-ихнему, — ответил тот, который взял папку.
— А мы чо?
— Базарим немного, — русский с папкой повернулся к Джонсону, — Йес. Кам ту ас.
Шон вытянул руку, преграждая путь Доку.
— Professor Smirnoff? — сказал Шон, подражая русскому.
— Я, — сказал четвертый из русских.
— Documents?
Третий из русских сбегал в дом, вынес два чемодана, положил перед Шоном и открыл. Он делал все подчеркнуто услужливо. Как стоящий на несколько ступенек ниже первых двоих.
Шон посмотрел на Уинстона. Уинстон присел у чемоданов, потрогал сверкающие стержни и винты, достал папки на завязках с машинописными листами. «Аппарат Илизарова. Комплектность поставки», «Аппарат Илизарова. Руководство по эксплуатации». Пролистал. Кроме русского текста, далее шли иллюстрации с руками и ногами, заключенными в клетку из вот этих стержней потолще и с резьбой и проткнутыми вот этими стержнями потоньше.
— Okey, — сказал Уинстон, соблюдая сложившийся минималистический стиль.
— По кайфу, — перевел русский переводчик. Уинстон по произношению понимал, что речь русская, но слова «лепила» и «по кайфу» ему ничего не говорили. Скорее всего, русские теневики специально говорили на своем жаргоне, который ни во флотском радиоперехвате не встретишь, ни на официальном радио.
Шон хлопнул по плечу Джонсона, и тот пошел к русским. Навстречу ему двинулся Смирнов. Уинстон закрыл чемоданы.
— Ни с места! — раздался голос откуда-то, — Don`t move!
С разных сторон вокруг точки переговоров откуда-то появились вооруженные солдаты. Из-за деревьев, из-за построек, из кустов.
Один офицер и шесть солдат, вооруженных легко узнаваемыми автоматами Калашникова с примкнутыми штыками. Все семеро выглядели не вполне европейцами. Евразия как она есть. Странно, что они все одеты в шинели, как обычная пехота, и вооружены старыми автоматами с деревянными прикладами. Разве брать шпионов не должен какой-то спецназ в камуфляже?
Русские подошли поближе.
— Руки в верх! Бросай оружие! — скомандовал офицер на не очень чистом русском, — Hands up! Weapon down! — повторил он на ужасном английском.
Солдаты положили всех на землю, всех по очереди обыскали, распихали по карманам конфискованные пистолеты, патроны и ножи. Офицер на двух языках приказал встать и идти.
— Я гражданин Евросоюза! — возмутился профессор Смирнов, — Меня похитили!
— Sha-gai — sha-gai, — офицер толкнул профессора сзади в плечо, — Shi-pi-on.
Уинстон с трудом понял, что говорит этот азиат.
— Кому шпион, а кому и Александр Семенович! — ответил Смирнов.
— Арекусанда…
— Япошки! — крикнул профессор и бросился на офицера.
Сию секунду на солдат набросились русские, а секундой позже и Шон с Мартином, и даже профессор Джонсон. Норвежцы же бросились бежать. Уинстон замешкался. Восемь теневиков против семи откуда-то взявшихся японцев. Семь пар бойцов и тупо стоящий англичанин.
Впрочем, еще миг, и стало понятно, кому надо помочь. Профессор Смирнов превосходил офицера в массе раза в полтора, но тот, похоже, умел ронять оппонентов из положения «держа друг друга за руки». Японец удивительно ловко плюхнул Смирнова на бок и выхватил из-за отворота шинели слегка изогнутый клинок длиной в локоть.
Уинстон налетел на японца в процессе доставания клинка. Не надо думать, надо бить. Японец левой рукой прикрылся от первого прямого в лицо, но пропустил второй. Под кулаком англичанина скромный японский нос хрустнул, сплющился и брызнул кровью.
Тут же Уинстон перехватил кисть офицера, чтобы заблокировать клинок. Японец легко вывернулся, полоснув противника по груди. Бритвенно-острое лезвие легко прошло через бушлат, свитер и рубашку. Боли не было, просто вдруг под курткой стало мокро.
Уинстон сделал шаг назад. Японец шагнул за ним, опустив свою карманную саблю для укола в сердце.
Упавший Смирнов рванулся сразу с земли, толкнул офицера плечом в бедро и сбил его с ног. Тут же попытался схватить врага за лодыжки. Уинстон подскочил чтобы попинать упавшего, но японец отмахался от него кинжалом, не дав даже приблизиться.
Зато на русского профессора офицер даже не махнул, и Смирнов не упустил момента ударить его кулаком между ног. Японец вскрикнул от боли, а профессор, развивая успех, что есть силы схватил его за штаны пониже ширинки и что-то там хорошо ущемил.
Краем глаза Уинстон увидел летящий в голову приклад АК. Попытался увернуться, но запнулся и упал, больно ударившись копчиком.
— Бах-бах-бах! — прогремело рядом, и застреленный японец свалился к ногам Уинстона.
Еще две короткие очереди добили еще двоих, которые вскинули оружие в сторону Шона.
Шон подошел к офицеру и воткнул штык ему в горло.
— Durak! — громко выругался один из русских, — Сейчас здесь менты будут и погранцы!
Уинстон перевел, догадавшись про милицию и пограничников.
Мартин сидел и массировал бедро. Легко отделался, азиаты очень ловко бьют ногами. Русские теневики втроем убили двоих солдат, но и сами понесли потери. «Шестерка» лежал с разорванным ударом штыка горлом, «переводчик» со следом от удара прикладом на скуле. «Куда он пойдет с таким лицом», — подумал Уинстон.
Старший русский уже неловко стягивал куртку, на которой расплывалось кровавое пятно вокруг разреза на рукаве.
Профессор Джонсон, похоже, смог кого-то обезоружить, поэтому наполучал по лицу кулаками, а не прикладом или штыком. Оба глаза подбиты, разбита верхняя губа. Но живой, самое главное.
Значит, когда Шон справился с одним солдатом, он увидел, что еще трое врагов на ногах и вооружены, а Уинстон, Смирнов, Мартин, Джонсон и двое из трех русских теневиков лежат. В штыковую без стрельбы он бы троих не уделал. Вряд ли современных морпехов вообще учат сражаться штыками, а тем более, штыками на вражеских автоматах.
— Разбегаемся! — скомандовал Шон, — Переведи ему.
Уинстон перевел, но русский и так понял. Джонсон уже выложил на капот аптечку, разрезал на русском рукав и ловко бинтовал рану. Вот что значит, настоящий врач.
— Парни? Профессор? — спросил Шон.
Смирнов английского не знал, но обращенное к нему «Профессор» понял.
— Gut, — сказал он.
С ним все понятно, видимых ран нет.
— Меня порезали, — сказал Уинстон.
— Черт! Не стой как чучело! — Шон подскочил и ловко расстегнул пуговицы на бушлате. Уинстон прижал к своему длинному порезу
