Призраки Дракулы - Леонид И. Леонидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внутриполитическая обстановка в Румынии казалась спокойной. Газеты писали об успехах в экономике, культурной и спортивной жизни страны. Особенно подчеркивались успехи генсека Чаушеску на международной арене, в частности в Движении неприсоединения. Румыния пыталась играть важную роль на Ближнем Востоке, активно поддерживая палестинцев. Частым гостем Бухареста был Ясир Арафат – лидер Организации освобождения Палестины. Чаушеску не был бы Чаушеску, если бы не контролировал все шаги Арафата в Бухаресте. Так, на правительственной вилле, оборудованной оперативной техникой, задокументировали выпивки Арафата в узком кругу своих приближенных. Причем, дорогие виски наливались в чашки из заварочного чайника, чтобы не вызвать гнев Аллаха. Обычно, после обильного ужина высокий гость уединялся в спальню со своим охранником. Об этом в 70-х годах написал в своей книге румынский предатель, бывший начальник разведки, генерал Пачепа.
В отношениях Москвы и Бухареста чувствовалось нарастание напряженности. Если при Брежневе Кремль привык к «выкрутасам» Чаушеску, то при Горбачеве наметился сдвиг в худшую сторону. Горбачева, видимо из зависти, нервировало, что румыны решили жилищную проблему, построив для каждой семьи отдельную квартиру. В то время, как в СССР, люди жили еще в бараках и коммуналках. До Горбачева никак не доходило, как Чаушеску рассчитался с внешним долгом западным банкам. А в СССР с приходом Михаил Сергеевича, долг вырос на 60 миллиардов долларов. Кроме того, Румыния, импортировавшая из СССР пятнадцать миллионов тонн нефти в год, построила под эти объемы пять нефтеперерабатывающих заводов и экспортировала на Запад высокооктановый бензин и масла высокого качества, получая от дешевой нефти высокие доходы. В СССР таких НПЗ не было вообще. Говорят, что при упоминании фамилии Чаушеску, Горбачев впадал в ярость. По инициативе американцев Яковлев, ближайший соратник Горбачева по развалу СССР, СЭВ и Варшавского договора, вступил с ними в тайные переговоры по «проблеме» Чаушеску.
Параллельно Горбачев и Яковлев разрабатывали план отстранения от должности Тодора Живкова, генсека Болгарской компартии. Живков всегда был преданным другом СССР и не мог стоять в одном ряду с Чаушеску, пытавшемуся угодить Западу, и получать от СССР нефть и газ по социалистическим ценам. Живкову же Горбачев припомнил свои отпуска на болгарских курортах в то время, когда он был Первым секретарем Ставропольского обкома. Тогда чета Горбачевых рассчитывала на более высокий прием, чем был их статус. Особое недовольство, говорили, выражала супруга, они чувствовали себя «обиженными». Придя к власти Горбачев, накрученный своей с гипертрофированным апломбом женой, решил судьбу Живкова. Болгария, не Румыния, здесь все было проще. Яковлев разработал сценарий ноябрьского 1989 года пленума ЦК Болгарской компартии, добился согласия ключевых секретарей ЦК для решения вопроса об отставке Живкова от должности.
В Румынии же, летом 1989 года, тоже готовились к крупному мероприятию-очередному съезду Румынской компартии. Горбачев никак не мог вмешаться в румынские дела, и это его просто бесило. По информации советского посла Тяжельникова, позиции Николае и Елены Чаушеску, второго лица в стране, настолько сильны, что никто не осмелиться выступить против их руководящей линии. Румынская контрразведка-секуритате контролировала практически все и всех. Каждый пятый румын был осведомителем. В Бухаресте практически каждый жилой дом прослушивался. Все высшие партийные и государственные чиновники контролировались наружным наблюдением и техническими средствами. Секуритате курировала Елена Чаушеску и была очень изобретательна в этом ремесле. Тотальный контроль, отсутствие свободомыслия у румын и их генетическая склонность не прекословить господарю. В такой ситуации ни посол, ни другие службы не могли представить Горбачеву какие-то планы по имплантации в Румынию политики перестройки.
Тем временем в стране началась масштабная пропагандистская кампания по подготовке к съезду Румынской компартии. Она полностью напоминала советскую модель мобилизации народных масс. Лозунги, типа «Народ и партия едины» или «Чаушеску-наш рулевой», заполняли и газеты, и телевидение, и на улицах, словом, везде. Но, по сравнению с СССР, эта пропаганда велась жестче, более авторитарно, и смахивала больше на северокорейскую модель. Все указывало на железобетонную стабильность и незыблемость социализма в Румынии. Беседы с местной элитой и простыми гражданами не выходили за рамки передовиц партийных изданий. Записи бесед Алексея и его коллег с румынскими контактами были написаны как под копирку.
Тем не менее, контакты с иностранными дипломатами, являвшиеся основной задачей Алексея, носили иной информационный характер. Суть многих бесед с западными коллегами сводилась к тому, что режим Чаушеску себя изжил, в стране нет демократии, население нищает и ждет перемен. По мнению американских коллег, Румыния представляет собой пороховую бочку. Конечно, и Алексей думал о том, что Румынии нужна перестройка. Но кто ее сделает? Настораживали оценки тех же американцев о том, что трансильванские венгры, численность которых в Румынии составляла около двух миллионов, давно мечтают об автономии, подобно автономным республикам в СССР. А политика перестройки Горбачева дает им дополнительную мотивацию. Короче говоря, дипломаты стран НАТО почему-то предрекали скорый социальный взрыв в стране. Но в посольстве СССР в это никто не верил.
Глава 5
Ранее июньское утро сохраняло еще запахи свежести и аромат цветов, особенно, роскошных роз и раскидистых южных деревьев. Косые солнечные лучи скользили по росе и кустарнику, пробуждая насекомых и бабочек. Маленький стадион с одной трибуной в четыре ряда был еще пуст. Алексей припарковал служебную семерку за рекламным щитом с призывом «к здоровому образу жизни», который, к счастью, не висел на столбе, а стоял на земле. Поэтому автомобиль с дипломатическим номером практически не просматривался. Алексей рано, в предрассветные часы выехал из дома в поисках места для пробежки, проехал и просмотрел один парк и стадион для регби, но они ему как бы не подошли. Поэтому он оказался на этом беговом манеже. Это место было далеко от жилища Алексея, и умный оппонент разбил бы вдребезги его выбор – побегать там «от инфаркта». Но это в том случае, если бы такой диалог с местным контрагентом состоялся бы. Но что делать, Алексей должен был выполнить поручение Федора и установить контакт с чилийским политэмигрантом. Меж собой они звали его «Сальвадор», по имени великого Альенде. «Сальвадор» жил в доме напротив трибуны стадиона, и с верхнего ряда подъезд его дома хорошо просматривался. Для того, чтобы легендировано наблюдать за подъездом чилийца, Алексей должен был делать зарядку на трибуне с маленькими гантелями, находившимися в заплечном рюкзачке, там же в боковом кармане лежал бинокль, подобие театрального. Его можно было держать в одной руке вместе с гантелью,
