Драконий жемчуг - Наталья Колесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что с твоими руками? – спросили над ухом. Девушка не успела не только ответить, но и даже оглянуться, как Сон Ён – опять подкрался, будь он неладен! – обошел ее и схватил за руку, поднимая и выворачивая, чтобы получше рассмотреть. Ха На не вырвалась только от удивления, что он вообще ее заметил и тем более коснулся. Молодой человек скривил губы, приказал застывшей в дверях служанке: – Подлечи ей руки!
И отошел на свое излюбленное место на краю обрыва. Ровно часовой на посту. Или дозорный, ожидающий заветного корабля с долгожданной вестью об освобождении. О том, что приговор был ошибкой…
Ха На подумала и поклонилась его прямой широкой спине.
– Спасибо, господин.
Тот лишь повернул голову и сказал скучно, рассматривая стену дома:
– Мин Хва слишком стара, чтобы ловить рыбу и выискивать по берегу моллюсков. Если ты заболеешь, некому будет носить еду… дедушке и старшему брату.
Значит, дошли-таки до высокоумных янбановских мозгов ее тогдашние ехидные слова!
Теребившая фартук служанка согнула спину. Вымолвила смиренно:
– Если господин прикажет, мы готовы поучиться.
Господин только дернул досадливо плечом в ответ. Ну, конечно, ему-то в голову не придет самому этим заняться, ученым да благородным такое не по чину! Известно ведь – даже если янбан тонет, он ни за что не поплывет, подобно собаке, а если замерзнет – все равно не подойдет к огню из рисовой соломы (достойный для дворянина огонь только из бездымного древесного угля)!
Ха На знала, что ссыльным выделяют какую-никакую еду, чтобы ноги не протянули, – если, конечно, не будет приказа сверху на голодную смерть. Но подозревала, что большая часть оседает на складе управляющего или самого господина Ли. Вон как парень заметно подсох – и ведь не только с горя-тоски, не оттого, что мечется целыми днями по берегу да по скалам…
Ха На терпеливо выдержала нанесение мази и повязки от сердобольной тетушки, тихонько причитавшей над ее волдырями. Поблагодарила, распрощалась со служанкой и с янбановской спиной и побежала вниз по склону, потом вдоль берега. Оглянулась на ходу. Не удержавшись, помахала на прощание торчащему над обрывом Ким Сон Ёну. Конечно, тот не ответил, даже не шевельнулся. Может, и вообще на нее не глядел.
Зато Ха На тут же была наказана за непочтительность – может, тем же токкэби[18], покровителем Кимов, – споткнулась на изученной до пылинки тропе и разбила горшок на мелкие черепки. Ащ-щ-щ! Собрала все в подол и, горестно вздыхая, понесла домой. Дедушка Хван Гу поворчит и склеит, но воду в него теперь уже точно не нальешь. Одни убытки от этих янбанов!
* * *Сон Ён, вытянув шею, провожал взглядом прихрамывающую ноби. Носится, будто ее квисины за подол дергают, вот и разбивает ноги и посуду! Откуда в такой мелкой девчонке столько скорости и огня?
Зато ее сил хватает на больную бабушку и, как выяснилось, теперь еще и на их семью. Его уже не оскорбляла помощь ноби – должны же они чем-то питаться, а раз у них не хватает слуг, пусть помогает кто-то со стороны! Немного смущало, что ныряльщицы делают это по собственной воле, а не по приказу, но… для того крепостные и существуют – служить господам и королю.
Отец уже понемногу передвигался по дому и даже сидел в дверях. Во двор не выходил – может, от слабости, может, не было у него желания осквернять свои стопы островной грязью. По-прежнему молчал. Но, судя по ясному взгляду, ум его не помутился от горя, как того опасался Сон Ён. Хотя… не было бы это лучшим выходом для недавно всемогущего и всеми почитаемого министра? Сон Ён подумал так и тут же устыдился. Больной и – что скрывать – старый отец проявляет в тяжелой ситуации куда больше мужества и стойкости, чем он сам. Его собственные мысли заняты только бессильным гневом и горькими сожалениями. Да еще бесконечной жалостью к себе.
Так как отец почти всегда молчал, говорить приходилось самому. Первое время Сон Ён возмущался и строил нереальные планы оправдания оболганного семейного имени. О том, что кто-то вспомнит былые заслуги и кристальную честность министра Ким Хён Чжи, разберется и снимет с них опалу. Отец не отвечал.
А если не вспоминать о потерянном прошлом, оставались только темы погоды, моря, убогости здешнего городка – по материковым меркам, просто большой деревни. Грубости и наглости местного «подлого люда». Да и сам уездный чиновник Ли недалеко от них ушел. Вместе со своим сынком. На это отец тоже ни слова не промолвил, но хотя бы не смотрел при этом с такой жалостью…
Улыбка или тень улыбки на бледном лице министра появилась, как ни странно, когда сын со смехом и с досадой поведал ему пару историй про общение с нахальной хэнё. Сон Ён так обрадовался этому, что чуть не рассказал и про то, как вместе с девчонкой повстречал некую удивительную морскую особу. Сдержался. В доме Кимов не принято было говорить ни о чем сверхъестественном – разумеется, если не считать таковыми духов предков. Нянька даже сказки детям рассказывала украдкой.
Вместо этого он передал слова мелкой о том, что местным ныряльщицам покровительствует Чхоннён. Думал, вместе посмеются над суевериями и самомнением хэнё – ведь не станет же Священный Хранитель обращать внимание на каких-то прибрежных червей? Еще и ноби к тому же.
Но отец его не поддержал. Промолвил, словно повторяя недавние собственные мысли Сон Ёна:
– Всем нам необходимо во что-нибудь верить…
Сон Ён попытался перехватить его взгляд: неужели отец потерял всякую надежду? Тогда что же им остается?! Министр сосредоточенно смотрел поверх его головы на море. Помолчал и добавил:
– Приведи мне этих двух ныряльщиц.
– Зачем?
– Хочу их поблагодарить.
Да это ноби должны быть благодарны за то, что им выпал такой редкий шанс – позаботиться о самом Ким Хён Чжи! Но молодой человек смолчал и на этот раз: за все время на острове отец впервые высказал какое-то пожелание.
– Я прикажу слугам привести их…
Отец удержал его, приподнявшегося, прикосновением руки.
– Сам. Приведи их сам.
– Я?! – поразился Сон Ён. – Но почему я должен…
Бывший министр взглянул на него из-под набрякших век.
– Потому что я так сказал.
* * *– А за печью убрала?
– Да все уже подмела!
Бабушка замахнулась палкой – Ха На еле увернулась.
– Ах ты, ленивая девчонка! Вымела она! Вымыть надо, выскоблить как следует, а не мусор из угла в угол гонять! А не то Ёндон[19] нам весь дом пожжет из-за тебя, неряхи!
– До второй луны-то я уж всяко уберусь, – буркнула Ха На и вновь отскочила от бабушкиной палки. Огрызнулась: – Да вымою я сейчас все, вымою!
Ветры дули холодные, небо хмурилось, бабушка даже в сотне одежек не могла долго сидеть на дворе, разглядывая окрестности и болтая с соседями, а потому скучала в доме и немилосердно гоняла внучку. Вот и сейчас, пока ползающая на коленях Ха На отмывала пол, развлекалась, тыча палкой в невидимую грязь, а то и охаживая внучку по хребту. Чтобы не слушать ее бесконечную воркотню, девушка начала напевать себе под нос. Добравшись до порога, запела громче, а выбравшись на террасу, и того сильней. Пусть не всегда складно, но получалось у нее звучно и душевно. Да и вообще под песню любое дело спорится. Так Ха На напевала и скребла старые доски настила – пока не уткнулась носом в чью-то обувь. Вскинула глаза: над ней, заложив руки за спину, стоял Сон Ён.
Ха На выронила щетку. Вот тебе и… не ждали! Лицо молодого янбана было мрачнее тучи: явно не с благодарностями он к ним пришел. Жаль, что на этого незваного гостя охранное зеркало не подействовало, не прогнало прочь!
Спохватившись, что по-прежнему стоит перед ним на коленях, словно выпрашивая какие-то милости, Ха На поспешно поднялась.
– Чего тебе надо… господин?
Взгляд Сон Ёна прошелся по ее лицу (Ха На тут же представила себя: разводы от пыли и пота; выбившиеся из косы, прилипшие пряди волос), по грязным рукам, по… Парень отвел глаза, и спохватившаяся Ха На одернула подоткнутые юбки.
– Отец хочет видеть тебя, – отрывисто сообщил янбан. – Тебя и твою бабушку. Собирайтесь.
Ох ты, фу ты ну ты! А ну как мы сами его видеть не хотим? Младший Ким произносил всё так, что поневоле хотелось возражать и упрямиться. На самом деле Ха На и удивилась, и заинтересовалась: чего же королевский министр, пусть разжалованный и сосланный, от них хочет? Девушка открыла было рот, но услышала за спиной бодрое и даже веселое:
– Это кто ж такой у нас в гостях?
В дверях, опершись обеими руками о палку, стояла бабушка. Задрав седую голову, рассматривала янбана. И без того узкие ее глазки щурились. Весело.
Ха На заметила, что Сон Ён попытался старой хэнё поклониться. И за этот машинальный жест простила его, даже когда янбан поспешно выпрямился и нахмурился, сообразив, кому кланяется.
– Ух ты, – сказала бабушка. – А ведь не врала внучка, когда тебя красавчиком называла!
Ха На встрепенулась:
