Роботы и империя - Айзек Азимов

По сигналу Глэдис стол быстро очистили. Завтрак мог бы продолжаться, но разговор и настроение стали совершенно неподходящими для цивилизованного принятия пищи.

Они вернулись в гостиную. Его роботы, так же, как Дэниел и Жискар, последовали за ними и заняли свои ниши.

Мандамус не обратил никакого внимания на Жискара, да и с чего бы, подумала Глэдис. Жискар был старомодным, примитивным, совершенно не впечатляющим по сравнению с прекрасными образцами Мандамуса.

Она села и скрестила ноги, хорошо зная, что они еще сохранили юношеский вид.

– Не могу ли я узнать причину вашего желания видеть меня, доктор Мандамус? – спросила она, не желая откладывать дело.

– У меня дурная привычка жевать лекарственную резинку после еды, для улучшения пищеварения. Вы не возражаете?

– Я думаю, это будет отвлекать, – сказала Глэдис, и про себя подумала, что в его возрасте нет нужды улучшать пищеварение. Но пусть терпит неудобство.

Мандамус сунул пакетик обратно в нагрудный карман, не показав признаков разочарования.

– Я спросила, доктор Мандамус, о причине вашего желания видеть меня.

– У меня две причины, леди Глэдис. Одна личная, другая государственная. Вы позволите мне начать с личной?

– Откровенно говоря, доктор Мандамус, я не могу себе представить, какое личное дело может быть между нами. Вы работаете в Роботехническом Институте, не так ли?

– Да.

– И близки с Амадейро, как я слышала?

– Я имею честь работать с доктором Амадейро, – ответил он с легким подчеркиванием.

Он платит мне той же монетой, подумала Глэдис, но я не приму ее.

– Я и Амадейро имели случай встретиться два столетия назад, и это было крайне неприятно. С тех пор я не имела с ним никакого контакта. Я не стала бы контактировать и с вами, его близким сотрудником, но меня убедили, что эта встреча может оказаться важной. Так что не перейти ли нам к государственному делу?

Мандамус опустил глаза, на щеках его вспыхнул слабый румянец, может быть, от смущения.

– Тогда позвольте мне представиться заново: я – Ленуар Мандамус, ваш потомок в пятом поколении. Я пра-пра-пра-правнук Сантирикса и Глэдис Гремионис. Значит, вы моя пра-пра-пра-прабабушка.

Глэдис быстро заморгала, стараясь не показать, что у нее ощущение громового удара. Ну что ж, у нее были потомки, и почему бы этому человеку не быть одним из них? Однако, она спросила:

– Вы в этом уверены?

– Полностью. Я сделал генеалогическое расследование. В ближайшие годы я намерен иметь детей, так что с меня все равно потребуют такого рода расследование. Если вас интересует, схема между нами – М-Ж-Ж-М.

– То есть вы сын сына дочери дочери моего сына?

– Да.

О дальнейших подробностях Глэдис не спрашивала. У нее были сын и дочь. Она была хорошей матерью, но с течением времени дети стали вести независимую жизнь. Что касается потомков сына и дочери, то она, как принято у космонитов, никогда о них не спрашивала.

Даже встречая кого-нибудь из них, она была достаточно космониткой, чтобы не интересоваться ими.

Эти мысли полностью привели ее в себя.

– Прекрасно. Вы мой потомок в пятом поколении. Если это и есть то личное дело, о котором вы желали говорить, то оно не имеет никакой важности.

– Согласен. Я имею поговорить не о самой генеалогии, а о том, что лежит в ее основании. Видите ли, доктор Амадейро, как я подозревал, знает об этих вещах.

– Да? Каким образом?

– Я думаю, он справляется о генеалогии всех тех, кто собирается работать в Институте.

– А зачем?

– Чтобы знать точно о том, что он отыскал в моем случае. Он человек недоверчивый.

– Не понимаю. Если вы мой потомок, почему это касается его больше, чем меня?

Мандамус задумчиво потер подбородок.

– Его неприязнь к вам, ничуть не меньше, чем ваша к нему, мадам Глэдис. Если вы готовы были отказать мне во встрече из-за него, он тоже готов отказать мне в повышении из-за вас. Немногим хуже было бы, будь я потомком доктора Фастальфа.

Глэдис напряженно выпрямилась. Ноздри ее раздулись, она резко сказала:

– В таком случае, чего же вы ожидаете от меня? Я не могу заявить, что он не мой потомок. Не объявить ли мне по гипервидению, что вы мне безразличны и что я отрекаюсь от вас? Удовлетворит ли это вашего Амадейро? Если да, то должна предупредить вас, что я этого не сделаю. Для удовлетворения этого человека я не сделаю ничего. Если он уволит вас и попортит вашу карьеру из-за вашей генеалогии, это научит вас впредь сотрудничать с более здравомыслящей и менее злобной особой.

– Он не уволит меня, мадам Глэдис. Я слишком ценен для него, простите за нескромность. Но я надеюсь когда-нибудь стать его преемником во главе Института, а этого, я уверен, он не допустит, пока подозревает, что я происхожу от худшего корня, чем ваш.

– Он считает беднягу Гремиониса хуже меня?

– Отнюдь нет, – Мандамус покраснел и сглотнул, но голос его остался таким же ровным и спокойным. – Я не хочу быть невежливым, мадам, но я обязан для себя самого узнать правду.

– Какую правду?

– Я ваш потомок в пятом поколении. Это явствует из генеалогических записей. Но возможно ли, что я также потомок в пятом поколении не Сантирикса Гремиониса, а землянина Илии Бейли.

Глэдис вскочила так быстро, словно ее подняло одномерное силовое поле кукольника. Она даже не осознала, что встала. В третий раз за последние двенадцать часов было упомянуто имя этого давно ушедшего землянина, и каждый раз различными индивидуумами.

– Что вы имеете в виду? – спросила она несвоим голосом.

Он тоже встал и слегка отступил назад.

– Мне кажется, это достаточно просто. Не родился ли ваш сын, мой пра-пра-прадед от вашей сексуальной связи с землянином Илией Бейли? Был ли Илия Бейли отцом вашего сына? Я не знаю, как проще объяснить.

– Как вы смеете делать такие намеки и даже думать об этом!?

– Смею, потому что от этого зависит моя карьера. Если вы скажете «да», моя профессиональная жизнь, вероятно, будет разрушена. Я хочу услышать «нет», но недоказанное «нет» не даст мне ничего хорошего.

Я должен в соответствующее время предоставить доктору Амадейро доказательства и показать ему, что его неодобрение моей генеалогии должно остановиться на вас. В конце концов, мне ясно, что его нелюбовь к вам и даже доктору Фастальфу – сущий пустяк, вообще ничто, по сравнению с силой его ненависти к землянину Илии Бейли.

Дело не в том, что землянин – существо короткоживущее, хотя мысль об унаследовании варварских генов могла бы страшно расстроить меня. Если бы я представил доказательства, что происхожу от землянина, но не от Илии Бейли, доктор Амадейро мог бы с этим смириться, но одна мысль об Илии Бейли приводит его в бешенство – не знаю уж, почему.