Золотой мираж - Джудит Майкл

Она соскользнула с кровати и, подойдя к окну, взглянула на ясное небо. Хороший день для прогулки по магазинам, подумала она. Но потом поглядела вниз и увидела людей, сидящих, стоящих, ждущих в своих машинах. Они появились вскоре после того, как вышел, первый репортаж в газете о лотерее, и, казалось, с каждым днем их становилось больше. Они стучали в дверь и звонили, или просто сидели и глазели на ее окна, и ждали. Клер поежилась. Немного похоже на посещения призраков. Она снова посмотрела на небо.

— Я не могу думать об этом, — сказала она громко. — Я с этим ничего не могу поделать.

И, отвернувшись, она отправилась одеваться к завтраку. Она с Эммой отправляется за покупками.

— Одежда, — сказала она и снова ощутила дрожь предвкушения: покупка одежды была для нее весьма редким удовольствием; она всегда сама шила большую часть их вещей. — Я думаю, мы пойдем к Симоне.

— Я никогда не была там внутри, — сказала Эмма. — Боюсь, у меня глаза разбегутся.

— А я и хочу, чтобы они разбежались, — сказала Клер. — Думаю, лучше припарковаться где-нибудь в квартале от нее, пока наши новые машины не прибыли — мне так кажется, что та, на которой мы ездим сейчас, Симону не впечатлит.

Симона была низкая и полненькая, с седыми волосами, собранными в тугой узел на макушке, и с французским акцентом, ради сохранения которого ей приходилось сильно трудиться все пятьдесят лет, прожитые в Америке. Она бросила на Клер и Эмму один быстрый холодный оценивающий взгляд, осмотрев с головы до пят, а затем, глядя куда-то мимо Клер, заявила:

— Если мадам пожелает, ей и мадемуазель гораздо больше понравится в магазинах вдоль парка, совсем недалеко отсюда; мой маленький магазинчик не соответствует ее стилю.

Или бюджету, ты хотела сказать, подумала Клер, рассердившись. Нет больших снобов, чем те люди, которые обслуживают богатство; и откуда только эти снобы узнают, в один миг, кто богат, а кто нет? Она уже собиралась повернуться и уйти, но тут увидела, как Эмма вспыхнула от замешательства, и поняла, что не может позволить этой женщине обидеть свою дочь.

— Моей дочери нужна одежда для колледжа, — сказала она голосом столь же холодным, как и у Симоны. — А мне нужно много вещей для круиза.

Круиз? Я собираюсь в круиз? И когда я это решила?

— Если у вас нет ничего, что нам может понравиться, тогда, конечно, мы пойдем куда-нибудь еще, возможно к Лизабет в Норуолке, но мы предпочитаем поддерживать местные фирмы, когда только это возможно, и поскольку уж мы здесь, то посмотрим, что вы нам можете показать.

Эмма в изумлении поглядела на мать, и Клер почувствовала прилив гордости. Она никогда так не говорила; она всегда уходила от столкновений, боясь того, что может ранить чьи-нибудь чувства или из простой неловкости. Но увидев, как засуетилась, смешавшись, Симона, она подумала, что это становится довольно весело, и строго прибавила:

— У нас не очень много времени.

Симона бросила на нее еще один оценивающий взгляд и медленно закивала:

— Как пожелает мадам.

Она обмерила фигуры Эммы и Клер, уточнила их рост и вес.

— Прошу вас, подождите здесь, — сказала она, отодвигая штору, скрывавшую примерочную комнату-будуар, с трех сторон убранную зеркалами, с диванчиком и двумя креслами и маленьким столиком в углу. Она поманила ассистента. — Не хотят ли мадам и мадемуазель чаю? Или кофе? Или, быть может, вина?

— Чай, — сказала Клер, удивляясь себе снова: она редко пила чай. — Жасминовый.

Она уловила быстрый взгляд Эммы, но дождалась ухода Симоны с ассистентом, и только тогда тихо засмеялась:

— Я не знаю, откуда у меня это взялось, — призналась она. — Просто возникло само собой.

— Как с круизом? — спросила Эмма.

— Вот именно.

— А куда?

— Понятия не имею.

Появился другой ассистент с чайным сервизом на серебряном подносе, и поставил его на столик. Эмма подняла камчатную салфетку и обнаружила под ней птифуры и огуречные крошечные сэндвичи. Она откусила от одного и, пока жевала, оглядывалась вокруг. Комната была размерами с гостиную в их квартире; вся мебель была крыта бахромистым вельветом, ковер был глубоким и гладким, а на стену без зеркал падал шелковистый свет из золотых и серебряных канделябров. Воздух был насыщен ароматами цветов, и зыбкие звуки клавесина, протекали под высоким потолком, выкрашенным в бледно-синий цвет, как летнее небо.

— Нам надо переезжать, — прошептала Эмма, и они снова обе тихо засмеялись, боясь показаться легкомысленными, но потрясенные всей роскошью салона Симоны, обняли друг дружку от радостного осознавания того, что они действительно здесь, и вполне могут себе это позволить. Это я, снова подумала Клер. Это мы.

Появилась Симона и ассистент, неся одежду, которую они разложили на креслах и повесили на плечиках вдоль одной из зеркальных стен. Затем они отступили, давая Клер и Эмме взглянуть на блистательные ткани и цвета, которые с такой кажущейся небрежностью были разбросаны перед ними. Клер показалось, что она очутилась внутри калейдоскопа. Ее окружали извивы цветов и материй, слабый аромат шелка, и льна, и шерсти, глубокие тени вельвета и сатина, блеск пуговиц, нежные извивы оборок и острые края безупречно гладких воротничков и манжет. Она так долго шила сама их вещи, что выучила все ткани, и теперь знала, даже не трогая их, насколько тонки шерсть и шифон, прекрасны шелка с их легкими утолщениями, и хрустящие льняные ткани, сотканные из самых прекрасных нитей. Тихий стон вырвался из ее рта. Она часто перебирала материи, такие, как эти, но всегда клала их на место, нежно, нехотя, никогда не имея возможности их купить. Она вытянула руку и подняла рукав блузки, тонкий, как облако.

— А, мадам оценивает прекрасные ткани, — сказала Симона. — Теперь мадам и мадемуазель могут примерить те одежды, которые им понравились, здесь рядом с этой комнатой есть еще одна.

Клер и Эмма обменялись быстрыми, скрытыми взглядами. Так поступают богатые женщины — уходят в личные примерочные комнаты, чтобы никто не видел, как они раздеваются? Они не делят комнаты с дочерьми? Ну и черт с этим, подумала Клер; я ничем не могут помочь, если Симоне не нравится и так, все, что мы делаем:

— Мы останемся здесь, — сказала она небрежно. — Нам нравится примерять вместе.

Эмма коротко и ошарашено вздохнула, разглядев цены, но Клер заставила себя игнорировать их. Она примеряла платья и костюмы, блузки, свитера, юбки и брюки, и ни разу не посмотрела на ярлык с ценой. Это неважно, говорила она себе: я могу позволить себе все, что захочу. Но один раз, когда Симона вышла из комнаты, поискать особый пояс к особой паре брюк, она не справилась с собой, и, примеряя вечернее голубое платье с накидкой, вышитой бисером, взглянула на ярлык и обнаружила, что на нем напечатана сумма — пять тысяч долларов. Ей стало плохо. Что я делаю? — ошалело подумала она. Я не могу купить это; потребуется работать два месяца, чтобы накопить столько денег.