Наполеон. Победителей не судят - Алексей Щербаков

А вот в следующем веке дворяне жили уже куда как тише.

Еще одной проблемой была крайняя замкнутость высшего дворянского мира. Вспомним бессмертную комедию Мольера «Мещанин во дворянстве». Сейчас мы воспринимаем пьесу несколько иначе, чем первые зрители, придворные «короля-солнца» Людовика XIV. Тогда-то главный «прикол» и состоял в том, что такой случай был редчайшим! Потому-то герой так пыжится. Вот зрители и веселились. Эка, мол, куда он полез со свиным-то рылом в калашный ряд!

Опять же для сравнения: в России начала XX века пробиться в дворяне было сложно, но возможно. Лично знаю людей, предки которых стали дворянами «по службе». Среди них, кстати, были – ложитесь, «национал-патриоты» – и евреи. Потомственным дворянином мог стать любой, дослужившийся до полковника или до соответствующего гражданского чина. Недаром герои Белого движения, такие как генерал Корнилов, генерал Марков, в большинстве – выходцы из низов. Ивановы и Петровы сражались как с большевиками, так и за них!

Любой биолог вам скажет: отсутствие притока свежей крови ведет не к улучшению «породы», а к вырождению. Вот англичане – те поступили умнее. У них в XVII веке тоже случилась революция. Которая была похожа на Великую французскую, как пьяная перестрелка бандитов в кабаке – на Курскую дугу. Хотя и там король не сносил головы.

Так вот, после того, как все более-менее улеглось, новый король Яков I радикально «освежил кровь» дворянского сословия. Был придуман специальный титул «баронета». Любой желающий мог купить этот титул и стать аристократом. Заплатив две тысячи фунтов. Деньги по тем временам серьезные. Но тот, кто мог себе это позволить, – попадал в привилегированный класс. К примеру, известный по классической детективной повести род Баскервилей – потомки удачливых купцов и предпринимателей. Результат был налицо – никаких особо крутых потрясений в Великобритании больше не было.

И еще одно. Король Людовик XVI был, мягко говоря, профессионалом не самого высокого уровня. Ну, что делать? Родился он не на своем месте и не в свое время. Его же многочисленные родственники, как показали дальнейшие события, тоже не обладали ни умом, ни силой воли. Правящая верхушка упорно не желала ничего менять, предпочитая плыть по течению. Вот и доплавались. Все рухнуло. 14 июля 1789 года с падением Бастилии началась совершенно другая эпоха.

Подробно описывать ход революции в этой книге нет смысла. Она – о другом. Но замечу следующее: то, что Наполеон оказался на стороне революционеров, совершенно закономерно. Что он не видел на другой стороне? И терять ему было, в общем-то, нечего. Напомню, что к моменту падения Бастилии он вот уже четыре года сидел без продвижения в чине подпоручика. А перспективы на стороне революционеров были огромные.

Любая революция открывает множество путей, которые социологи называют «социальными лифтами». И возможностей для тех, «кто был ничем», мгновенно «стать всем». Многие взлетают – и тут же падают. А кое-кто и удерживается. И этими «лифтами» пользуются, прежде всего, молодые. Можно вспомнить, к примеру, что на состоявшемся в 1919 году VIII съезде РКП(б) средний возраст делегатов был 22 года! Одному из самых ярких лидеров Французской революции, Максимилиану Робеспьеру, на момент штурма Бастилии исполнился 31 год. Наполеону было двадцать. Революция смела все препятствия на его пути – вроде упомянутого закона 1780 года. Да и вообще все дворянские привилегии. Теперь от человека требовались только ум и энергия. А вот это-то у Наполеона имелось в избытке.

4. Когда умирают иллюзии

Во время бурных революционных событий Наполеон занимает круто радикальную позицию. Как говорится, левее его только стенка. В Балансе он вступает в местный якобинский клуб. Это были «ультра». Как по целям, так и по методам. Цель была – все «разрушить до основанья, а затем…» И далее – по тексту. Без преувеличения. Знай якобинны «Интернационал», они бы его с восторгом исполняли. Методы якобинцы предлагали соответствующие: если враг не сдается, его уничтожают. Кто не с нами – тот против нас. Забегая вперед, замечу: свою программу они выполнили на 200 процентов…

Историки много спорят о «якобинстве» Наполеона. В конце восьмидесятых такая позиция была все же чересчур радикальной. Большинство революционеров до таких людоедских взглядов еще не докатились. Да и популярность якобинцев тогда была такой же, как у большевиков в марте 1917 года. То есть – практически нулевой. Так что самое простое объяснение – карьерные соображения – отпадает. Не тот это был путь. Примерно то же самое, что сегодня ради политической карьеры вступить, скажем, в Национал-большевистскую партию. Или податься в скинхеды. Ничего «перспективного» из этого не выходит. Проверено.

Вот и перед Наполеоном закрылись двери многих домов – не только «контрреволюционных». Не говоря о том, что и о военной карьере можно было теперь уже забыть навсегда.

Но, с другой стороны, подобные «финты» – скорее, закономерность. Вспомним диктаторов XX века. Сталин и Гитлер – о них все знают. Менее известно, что Мао Цзэдун и Бенито Муссолини начинали, как анархисты. То бишь уж вовсе «левые».

Ничего странного здесь нет. В эпоху крутых революционных потрясений именно экстремисты наиболее соответствуют духу эпохи. И, в конце концов, они берут верх. Политолог Борис Кагарлицкий остроумно сравнил крайние политические течения со стоящими часами. Которые показывают точное время два раза в сутки. Так вот, великая революция – именно «тот самый момент»… Экстремисты – честнее всех. В то время как более умеренные останавливаются на полпути, «ультра» договаривают все до конца.

Так что нет ничего удивительного в том, что будущие «отцы народов» прислоняются в начале к самым крайним. Потому-то они и «отцы», что чувствуют, куда ветер дует. И на что ставить. Люди начинают большую игру. Где ставка – жизнь.

Впрочем, в случае с Наполеоном все было сложнее. В те времена на Францию ему было, по большому счету, наплевать. Он оставался упертым корсиканским националистом. А как же, заметит ехидный читатель, взгляды Бонапарта, описанные выше? Тут нет никакого противоречия. Да, он был сторонником радикальных идей. Только реализовывать их собирался на Корсике. В конце концов, в XX веке, во время русской революции Петлюра по взглядам был радикальным социалистом.

Что не помешало ему отчаянно бороться за самостийную Украину А что? Все логично. Мы у себя наведем такой порядок, какой хотим. Но для начала – пошлем всех вас на фиг.

В 1789 году Наполеон под благовидным предлогом выбивает себе длительный отпуск и отправляется на родину. И там наводит изрядный шорох. До его прибытия Корсика оставалась сонной провинцией. Наполеон начинает активно действовать. Он добивается того, что местный законодательный орган принимает декларацию, приветствующую события во Франции. Подтекст этого очевиден: раз вы там провозгласили свободу, то мы имеем полное право отложиться и жить по своему разумению. Знакомая логика. Вспомните Прибалтику эпохи перестройки.