Virgo Regina - Ахэнне

'Никогда не привыкну'.

Доминик будто наблюдает со стороны. Распят. Недостает гвоздей в запястьях, но Эдвин доставит иное…

Удовольствие. Эдвин растягивает это слово, слог за слогом капают на расцарапанную спину жертвы. Будто воск.

У-до-воль-стви-е.

Если Эдвин и насмехается, то это невозможно определить. Доминику не до психологических тонкостей. Он повис на чужих руках-распятьях куском поролона.

Может, Эдвин не заинтересуется таким. И отпустит.

'Зря надеешься', всплывает очередная мысль, искристая и колючая, точно застрявший в разбитой губе проводок.

Никогда не отпускал.

Эдвин не тратит время на раздевание, свое или жертвы. Драгоценные секунды стоит вложить в иной банк, имя которому пытка. Провод и еще что-то пластиковое, Доминик вжат лбом в чьи-то ботинки, не видит, но чувствует.

Мокрицы, думает Доминик, тысячи ядовитых мокриц под кожей, прорастают из позвоночника.

Забавно, он не воспринимает насилие как сексуальный акт. Вторжением.

Мокрицами.

Хотелось бы взглянуть на лицо Эдвина в подобный момент.

У-до-воль-ствие? Или обыкновенный выплеск энергии, жестокости на удобном объекте.

Доминик пытается отстраниться. От вывороченных суставов, подрагивающих в пазухах с намерением лопнуть, точно яйцо в кипятке. От ударов импровизированным хлыстом, брызг кожи и яркой капиллярной крови. От вторжения, да, это труднее всего, потому что несмотря на почти пограничную агонию, тело ведет себя против всякой логики.

— Тебе это нравится. Ничтожество, — голос Эдвина где-то в высоте, недосягаемый, точно солнце.

Во рту Доминика слишком солено, чтобы отвечать. Да и не нужен ответ.

Когда-нибудь закончится, повторяет спокойная часть разума. Та самая, которая регулирует эмоции смирение и страх, переключая их, будто реле в морозильной камере. Достаточно пары. Больше — роскошь.

Боль плывет концентрическими кругами, боль и тошнота. Доминик отсчитывает секунды.

Когда-нибудь закончится…

— Эй, какого дьявола здесь твориться? — выкрик перечеркивает дыхание Эдвина, перечеркивает грубые удары-фрикции.

Камилл. Как вовремя.

'И увидит меня в таком виде', добавляет Доминик. И отвечает себе: и что?

По крайней мере, его отпустили, позволили отползти, захлебываясь розоватой пеной, свернуться в позе зародыша. Круги еще качаются перед глазами вроде летающих тарелок, но… пройдет.

Доминик выносливее, чем выглядит со стороны.

Ко всему можно привыкнуть.

— Проклятье, что вы тут творите?

Камилл потянул Эдвина к себе за ворот рубашки. Эдвин не успел натянуть брюки, подпрыгивал, придерживая ремень.

— Тебе какое дело, яйцеголовый?! — огрызнулся он.

— Такое, — Камилл нахмурился. — Здесь не бордель, а техноблок, — он вырвал у Эдвина злополучную петлю из проводов, — это у тебя откуда? Еще раз попадешься, воришка…

— Ты… — зашипел Эдвин. Он совладал наконец-то с брюками, подался назад вместе со своей свитой.

— Я, — хмуро ответил Камилл. — Короче, парень, вали отсюда. Еще раз замечу подобное…

Плетка взметнулась в воздух восклицательным знаком. Эдвин оскалился, щелкнул зубами, будто и впрямь был диким зверьком. Затем попятился и довольно резво ретировался с 'места преступления'.

— И часто у вас тут такое? — второй голос. Доминик уже привел себя в относительный порядок. Разбитое лицо не в счет, остальное скрывает ткань. Он собирался благодарить Камилла, великолепно сознавая — плевать на него, просто аккуратный техник не любит беспорядка в 'своих' владениях.

Но второй… Доминик испугался скорее инстинктивно. Незнакомец=опасность.

— Бывает иногда, — проворчал Камилл. Теперь его собеседник приблизился, и Доминик выпрямился, моментально позабыв об 'увечьях'.

Элитник? Здесь?!

— Какая мерзость, — элитник поджал тонкие, красиво очерченные губы. В полумраке поблескивали виниловые брюки и платиновый ошейник — знак благоволения госпожи.

— Слушай, Альтаир, ты ведь не любоваться на разборки третьесортников пришел, — Камилл сложил руки на груди.

— Верно, — элитник бросил беглый взгляд на Доминика. Решил, что столь жалкое создание за 'уши' не считается, — мне нужно, чтобы ты выполнил поручение госпожи…

Элитник снова обернулся к Доминику, мотнул головой на манер породистого жеребца. Склонился к Камиллу и проговорил тому что-то едва слышно.

На мгновение лицо Камилла изменилось. От удивления до улыбки, и снова замкнулось в серое безразличие — бетонную стену. Доминик протер глаза: что это значит?

Ладно, не его дело.

— Хм… я попытаюсь найти, — проговорил Камилл. — Потребуется время, ну ты понимаешь…

Он лгал. Доминик слышал ложь — ржавым гвоздем по стальной глади энергоблока.

Элитник протянул руку технику, но в последний момент отдернул:

— Три дня. Даю тебе три дня. Надеюсь ты меня не подведешь. До свидания.

*

Ближе к вечеру Гвендолин решила отвлечься. Альтаиру она доверяла, насколько вообще можно доверять самцам. Альтаир выполнит задание хотя бы из соображений личной выгоды и безопасности. Недаром Гвендолин — член Сената: в людях она разбиралась.

Нужно подождать, и не сидя в спальне.

Гвендолин оделась (бежевый брючный костюм из настоящего шелка выгодно подчеркивал фигуру), поправила макияж и вызвала к себе техника. Имени не помнила, важнее иная информация: надежен. В том числе как водитель.

Техник почтительно согнулся, попросил указать координаты. Гвендолин дернула плечом: сама не решила.

— Просто так. Я скажу позже.

Невозмутимый техник послушно забрался в кабинку мувера. От зеленого свечения приборной доски бледное лицо и почти бесцветные волосы делали его похожим на призрак или червя-альбиноса. Гвендолин скривилась. Генетики никак не научатся 'фильтровать' материал, мальчиков 'рождается' много, и большей частью вот такие недолюди.

Подумать только, когда-то полагалось испытывать 'материнские чувства' к своим детям. Даже мужского пола.

Гвендолин, как и прочих женщин колонии, судьба детей не интересовала. Девочкам давалось отличное воспитание и образование, но отношения матери и дочерей скорее походили на сотрудничество в корпорации, чем семейные.

Мувер медленно выскользнул из ангара. Данная модель способна развивать огромную скорость, но резкий старт опасен для пассажиров; техник учитывал это. Гвендолин откинулась на кожаное сидение, достала из встроенного 'ящика' золотистую накротическую палочку…строго говоря, наркотики не одобрялись с точки зрения все той же генетической чистоты, но иногда можно позволить себе расслабиться. Например, когда в висках тикает часовой механизм со зловещей кукушкой: 'неделя сроку'.