Скажи, Лиса! - Эльвира Смелик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она подошла, опустила глаза и спросила, как будто у стола:
– С вами можно?
Стол, несмотря на уважительное «вы», ничего не ответил. Пришлось отдуваться мне.
– Конечно. Что ты спрашиваешь?
Полинка бесшумно отодвинула стул, бесшумно села и ела так тихо и аккуратно, словно боялась нас обидеть неосторожным движением или звуком. С ума сойти!
Но даже не это главное. Хорошо, что я успела дожевать последний кусок и допить последний глоток. Ну точно бы подавилась.
Я уже собралась вставать, но тут ко мне подлетел Юра Сокольников. Вот честное слово, подлетел. И обрушился лавиной слов. В самое ухо. Таких сердитых, таких злобных и резких.
Я обалдела от неожиданности и почти не уловила смысла. Интонации помню, а содержание – нет. Только позже начало вырисовываться нечто. Вроде как я такая подлая, распускаю сплетни, лезу в чужую личную жизнь, а дальше – угрозы, угрозы, угрозы.
Сокольников исчез так же внезапно и быстро, как появился. Я захлопнула приоткрывшийся от изумления рот и завертела головой в поисках объяснений и поддержки. Потатуева сидела ни жива ни мертва, а встреченный мною Светкин взгляд был невменяем.
– Чё это было-то?
– Без понятия.
– Чего он орал-то?
– Не знаю.
О-очень содержательный диалог!
Две подружки-зомби одновременно на автопилоте поднялись из-за стола, нога в ногу зашагали прочь – левой-правой, левой-правой, под счет шагов пытаясь активировать отказавший от потрясения мозг.
– Лиса! А чего ты ему сделала? С чего он так разорялся-то?
– Думаешь, я знаю?
– Какие сплетни? Ты кому про него чего рассказывала?
– Светик! Ну что я о нем могу рассказать? Я знаю не больше других. Я вообще о нем ничего не говорила.
Мысли не в счет! Да и в общем-то они были очень даже неплохие.
– Ну да! Говорила! – возразила Светка. – Помнишь, на переменке, когда я письмо приносила? Ты сказала, что Сокольников с Можаевой встречается. Но об этом вся школа и без тебя знает.
Ох-ох-ох! Вот ведь как бывает. Нравится тебе человек, ты готова к нему со всей душой, а он…
Не знаю. Испугаться я, конечно, не испугалась, но сегодняшние грозные Юрочкины вопли перебили все предыдущие впечатления и чувства. Мою влюбленность как рукой сняло. Пусть целуется со своей Можаевой. Пусть заносит меня под номером «один» в свои черные списки. Да плевать я хотела!
И в заключение стихи:
Не жалею, не зову, не плачу,Все пройдет, как с белых яблонь дым…
Не забыть выучить на завтра по литературе!
Слишком серьезно. Поэтому без названия
– Лиса! – донеслось со стороны. – Привет!
Голос я запомнила.
– Неужели опять ко мне в гости?
Тимофей изобразил на лице нечто неопределенное:
– Можем просто прогуляться.
– А я все равно буду приставать.
Он резко остановился и ошалело воззрился на меня:
– Чего?
Конечно, он понял меня неправильно. Пришлось объяснять:
– С вопросами. Как ты до такой жизни докатился? И не пора ли с этим покончить?
Тимофей, конечно, усмехнулся, досадливо и презрительно:
– Ты что, в благотворительном фонде подрабатываешь? В этом… как его? «Молодежь против наркотиков». Транспарант в руки, надпись на грудь: «Мы за здоровый образ жизни! Колешься – лох!»
Слова вроде бы неощутимые, неосязаемые, но иногда вдруг становятся увесистыми, как камни. Кто-то бросит, а ты не успеешь увернуться или попытаешься поймать. Тяжело, больно.
– Ты еще и колешься?
Видимо, в моем голосе было слишком много ужаса. Грачев растерялся и сразу рассердился.
– Блин, Лиса. Я просто слишком много болтаю.
– Честно?
– Ну хочешь, я сейчас разденусь, и ты сама проверишь все мои вены. – Тимофей улыбнулся, слегка похотливо. – Мне будет даже приятно.
Почему он не хочет говорить серьезно?
– Хватит прикалываться!
– Вот именно.
А потом появились те двое.
Они выглядели нарочито развязно, разговаривали нарочито громко, словно специально привлекали к себе внимание, заявляли во всеуслышание: «Вот они – мы! Мы – такие!»
Тимофей увидел их и засуетился, произнес торопливо:
– Подожди секунду. Я сейчас.
– О, Тимоха! – заорал один из тех двоих, заметив Грачева. – Нас ищешь?
– Вроде как.
Двое остановились; дожидались, когда Тимофей к ним подойдет, и в это время пялились на меня.
Жалко, что у меня, в отличие от атомного взрыва, нет ударной волны. Вот уж я бы не пожалела всех своих мегатонн на эти мордовороты. Разговаривали они тихо. Да я и не прислушивалась, отвернулась и отключилась. Чего мне на них любоваться?
И тут раздался гогот. Вот, честное слово, смехом не назовешь. Гогот. Или хрюканье. И слова:
– Тимох, а деньги не хочешь сэкономить? Может, твоя подружка с нами расплатится?
Я не знаю, что Грачев им ответил. Мне – без разницы! Я к нему как к нормальному человеку. Я помочь хочу. А он… Он при мне бежит за очередной дозой. Он общается с этой мразью. Да пошел он!
– Лиса! Подожди! Ну, Лиса! Ну, чего ты? Стой!
– Зачем? Все-таки решил сэкономить?
Он молчит.
Ха! Я отворачиваюсь и иду дальше. Но Грачев хватает меня за рукав и пытается не столько удержать, сколько повернуть к себе.
– Ну, ты же не думаешь, что я…
– А как мне узнать, что думаешь ты? Ты всегда в состоянии контролировать свои мысли?
– Лиса, перестань! Хватит представлять меня каким-то уродом!
Если бы я представляла его уродом, я бы не пустила его дальше предбанника, я бы с ним разговаривать не стала, грохнула бы домофонную трубку, едва услышав голос.
Я удивляюсь, как можно, зная обо всех тех ужасах, которые творит наркота, надеяться, что уж с тобой-то такого не случится, что на тебя-то она не подействует. А если и подействует, то это всегда легко исправить и переиначить во что-нибудь безвредное, милое, славное.
– Лиса! Я ведь курю уже давно, и все нормально. Это ж так, ерунда. Почти тот же табак. Он же тоже вреден, но об этом даже никто не думает. И с головой у меня в порядке. Я – не опасный! Я не ворую, не убиваю и людьми не торгую. Ты, наверное, просто начиталась всякой мути. Или насмотрелась. Лиса, ну не заморачивайся, а? Не надо меня спасать. У меня все хорошо.
– Знаешь, Грачев, а по виду и не скажешь, что ты такой наивный и глупый.
Он обиделся. Конечно, он считал себя умным, волевым и стойким. Он сделал то же самое, что недавно пыталась проделать я. Отвернулся и пошел в другую сторону. А я не стала его удерживать.
А может, нужно было?
Надо же! Попалось, будто специально. Только там про обычные сигареты. И все-таки… «Когда начинаешь курить, врешь родителям. Врешь, когда спрашивают, сколько куришь, – либо преувеличиваешь, либо преуменьшаешь: „О, я выкуриваю четыре пачки в день“. Или: „Что вы, что вы, мы только по одной, и то редко“. На самом деле минимум три штуки в день. Потом врешь себе, когда бросаешь. Потом врешь медикам, когда уже выявили рак: „Ох, я же никогда много не курил“. Джулиан Барнс, „Пульс“».
Брат со стипендией
Фокина таинственно лучилась и глупо улыбалась. Подсела ко мне и, многозначительно приподняв брови, произнесла:
– Лиса! А мы вас видели.
Кто «мы», мне без разницы. А вот кого «вас»?
– Тебя с мальчиком.
С каким мальчиком? Я не успела произнести вопрос вслух, как Янка уже выдала ответ. Она что, прочитала мои мысли? Или же все мои чувства настолько отчетливо написаны на лице?
– Ничего такой, – заискивающе улыбнулась Фокина. – Симпатичный. Вы вместе хорошо смотритесь.
О ком она? Неужели о Грачеве?
– А чего ты молчала? Ничего не говорила! – ворковала Фокина.
Включаю грубость и насмешку.
– Ян, ты в своем уме? Почему я тебе должна докладывать?
Хорошо хоть, Светки рядом нет. Вот ей-то впору обижаться на мою скрытность. Я ей ни слова о Грачеве не сказала. Хотя она моя лучшая подруга. И маме не сказала. Ну а Фокиной тем более не стану говорить.
– И вообще это мой сводный брат. Почти. У меня же мама замуж выходит. А он – сын ее жениха.
Мамочки! Чего я несу?
– Ой, правда! – Фокина тоже обалдела. И обрадовалась. – Тогда, может, меня с ним познакомишь? Если он не занят. Такой лапочка.
Грачев – лапочка! Пф-ф!
– Нет, Яночка. Я родственникам гадостей не делаю.
Фокина надулась. Но ее обиды меня не трогают.
«Лапочка» Грачев явился тем же вечером и в первую очередь спросил:
– Лиса, у тебя деньги есть?
– На травку не хватает?
Он скривился.
– Что ты привязалась с этой травкой?
– Я? А может, это ты к ней привязался?
