За семью замками. Внутри - Мария Анатольевна Акулова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сеня просто хочет таким образом заполучить основание орать о том, какая ж она неблагодарная-то!
Совершенно зря. Потому что на квартиру Агата предъявлять права не собиралась. С ней было связано слишком много тяжелых воспоминаний. Настолько, что даже при мысли о том, чтобы вернуться в «родные стены», девушка содрогалась. Не хотела возвращаться ни в город. Ни в дом. Ни Сеню видеть. Ни вроде как сестру… Хотя какая к чёрту сестра? «Приданное» Сени, которое он притащил с собой, которое поселили с Агатой в одной комнате и приказали «дружить». Вот только у них с Вероникой не получилось.
И теперь от одного только имени отчима или сводной сестры Агату передергивало. Хотя они ведь ничего особенно плохого ей не сделали. Просто… Бесили. Всю жизнь.
Агата так и не поняла, почему мать выбрала именно этого мужчину. В нём не было ничего особенного. Не красивый. Не успешный. Какой-то… Жалкий скорее. Вот, наверное, из жалости. А может от тоски или из желания тянуть существование не самой, а вместе. Сейчас-то Агата уже могла предположить, что казавшееся ей самой таким счастливым детство до появления в их жизни Сени для ее матери было не то, чтобы безоблачным.
Возможно, она хотела обрести наконец-то личное счастье, но получилось так, что подложила дочери свинью. Потому что выбирала для себя, а оказалось, что больше для нее.
Прочитав ответ отчима: «нет», Агата перевернула телефон экраном вниз, оставила в кровати, а сама встала.
Подошла к окну, заглянула за штору, сощурилась… Она любила не только уединение, но еще и темноту. А с учетом того, что спала долго, на ночь всегда плотно закрывала шторы, надежно ограждавшие квартиру от внешнего мира и его раздражающего света.
И сейчас пробившийся через щель свет знатно ударил по глазам. Настолько, что зачесался нос и захотелось чихнуть.
«Внешний мир» даже в этом ее не принимал. Будто говорил с усмешкой: сиди за шторкой, девочка. Не высовывайся. Здесь ты никому не нужна. Даже на солнце у тебя аллергия.
Хмыкнув, Агата задернула занавеску обратно, повернулась к ней спиной. Потягиваясь, направилась из спальни в сторону ванной комнаты. Почувствовала, что зудит кожа на ягодице. Без стеснения почесала, испытывая радость от такой возможности.
Невероятно важный плюс проживания одной состоял в том, что ходить по собственной — оставшейся в наследство после смерти отца, который при жизни дочерью совершенно не интересовался, — квартире можно было хоть весь день в трусах и майке… И никто слова не скажет. Впрочем, даже если без — трусов и майки — тоже никто и ни слова.
Наверное, это ужасно, но собственному отца Агата была благодарна исключительно за то, что обеспечил такую возможность. Потому что больше сказать спасибо по сути незнакомому мужчине было не за что. За жизнь — смешно. Не человеку, который просто любил трахаться без резинки. Рисковый. Но безответственный. За то и поплатился — разбился через год после смерти матери Агаты на своем байке.
Раздолбай, который не дернулся забрать осиротевшую «кровиночку» после того, как матери Агаты не стало. С радостью договорился с Сеней, что все остается, как было до трагедии. И обоим облегчение. Одному не пришлось строить из себя заботливого. Второй смог слегка разжать ягодицы, не боясь, что поднимется все тот же имущественный вопрос.
Ни один из выбранных матерью мужчин не вызывал в Агате ни намека на эмоциональную привязанность или хотя бы симпатию.
Да и в принципе единственный человек, который дергал скрытые душевные струны — Маргарита. Мать. Воспоминания о ней неизменно заставляли сердце Агаты хоть как-то реагировать. То биться сильнее, то замирать. В зависимости от того, что приснится, что вспомнится…
Сейчас вот немного защемило, потому что по Марго она иногда скучала. До того, как её не стало, жизнь Агаты Рамзиной была не такой, как стала после. И речь не просто о ребенке, в двенадцать потерявшей мать. Все куда хуже…
Агата вошла в ванную, включила свет здесь, приблизилась к зеркалу, вздохнула, собирая волосы на затылке.
Терпеть не могла смотреть на себя. Точнее на левую щеку. Ту, которую пересекает уродливый шрам.
Жить с ним было сложно. Потому что он тоже о многом напоминает. Постоянно. Каждый раз, как смотришь. А еще… Потому что он просто портит. Дарит целый букет комплексов. Становится центром вселенной, когда Агате приходится выйти из укрытия.
Еще посещая школу, она знатно отхватывала детской «нежности» за то, что стала уродиной. Ей и без того было сложно пережить случившееся, а с издевками… Она приходила домой, ложилась на кровать и перечисляла в голове, кому сегодня желает смерти. Долгой и мучительной. За то, что смеют открывать поганые рты.
Она пыталась просить у Сени денег на то, чтобы что-то со своим лицом сделать, но отчим отмахивался. Ему было не до того. Он, сволочь такая, страдал, что потерял жену.
Точно так же он игнорировал и просьбы перевести ее на дистанционное обучение. Такая возможность была, Агата знала, но без воли опекуна — ноль шансов.
А ему это было не интересно. Он не умел сострадать. Только себе. И тому, что погибшая жена оставила ему… Двоих детей.
Посрать, что один ребенок — исключительно его. А второй — залог того, что не потеряет квартиру. Он хотел страдать и чтобы его жалели… И он страдал. Его жалели. А что происходило тогда с Агатой — не интересно. Ни ему, ни другим. Переходный возраст, обостренный некоторыми жизненными обстоятельствами. Переживет. Все ведь переживают.
И она, как ни странно, пережила. Сама толком не знала, как, но получилось.
Скорее всего благодаря тому, что у нее возникла та самая цель — спастись, закрывшись за семью замками.
В отличие от психологов, которые работали с ней время от времени (когда к ним приходили социальные работники и намекали Сене, что неплохо бы в очередной раз «проработать травму пострадавшей»), пытаясь помочь социализироваться, а по факту просто заставляя
