Пусть идет снег (сборник) - Морин Джонсон

– Ну да, и кто же не любит шведских столов, – признал он.

Пришло время сменить тему.

– Тарше, – сказала я, показав на его футболку. «Таргет», но только будто бы по-французски. Несмешная шутка.

– Именно, – сказал он. – Теперь ты понимаешь, почему я рисковал жизнью, пытаясь добраться до работы. Человек, работа которого так важна, как моя, вынужден рисковать, иначе общество не сможет функционировать. Кстати, тому парню, кажется, срочно нужно позвонить.

Стюарт показал пальцем в окно, и я развернулась. У телефонной будки, окруженной тридцатью сантиметрами снега, стоял Джеб и пытался силой открыть дверь.

– Бедный Джеб, – сказала я. – Одолжу-ка ему телефон, раз связь появилась…

– Это Джеб? Ну да, ты права. Стой… Откуда ты знаешь Джеба?

– Мы вместе в поезде ехали. Он сказал, что ему в Грейстаун. Похоже, дальше он собирается идти пешком.

– Похоже, ему очень нужно позвонить, – сказал Стюарт, убрав в сторону липкий леденец на окне, чтобы получше разглядеть то, что происходит снаружи. – Чего же он тогда не звонит со своего телефона?

– Телефон у него сломался, когда мы врезались.

– Врезались? – повторил Стюарт. – Ваш поезд врезался?

– Ну да, в снег.

Стюарт собирался расспросить меня о поезде, но в эту минуту открылась дверь, и ввалились они. Все четырнадцать. Визжа, вопя и впуская за собой снежинки.

– Боже мой! – воскликнула я.

[глава четвертая]

Нет такой плохой ситуации, которую не могли бы испортить еще сильнее четырнадцать возбужденных черлидерш.

Всего за три минуты скромная «Вафельная» превратилась в новый офис юридической фирмы «Эмбер, Эмбер, Эмбер и Мэдисон». Черлидерши разбили лагерь на стульях в противоположном от нас углу. Некоторые из них молча кивнули мне: «А, так ты жива еще», но в остальном окружающие их совершенно не интересовали.

Что совсем не означало, что они сами не интересовали окружающих.

Когда они вошли, Дон Кин куда-то на секунду испарился. С кухни раздались приглушенные восторженные крики, а потом он снова возник, сияя так, будто на него снизошло Божественное откровение. Я даже устала на него смотреть. Позади него стояли еще двое парней, таких же сияющих.

– Вам что-нибудь нужно, девушки? – весело окликнул Дон Кин.

– Можно нам тут потренироваться в стойке на руках? – спросила Эмбер Первая.

Похоже, ее запястье уже зажило. Крутые они, эти черлидерши. Крутые и безбашенные. Кто еще отважится в метель идти в «Вафельную», чтобы тренировать там стойку на руках? Я сама-то сюда пришла только потому, что хотела уйти от них подальше.

– Делайте что хотите.

Эмбер Первой такой ответ был по душе.

– А можно пол вымыть? Вот тут чуть-чуть? Чтобы мы руки не запачкали? И налейте нам чего-нибудь?

Парень едва не сломал себе лодыжку, пытаясь добраться до кладовки со шваброй.

Стюарт молча наблюдал за происходящим. Он явно обратил внимание на черлидерш, хотя и не смотрел на них с таким восхищением, как Дон Кин и его друзья. Он наклонил голову набок, как будто пытался решить сложное уравнение.

– Тут сегодня все не как всегда, – сказал он.

– Да, – сказала я. – Я заметила. А куда еще здесь можно пойти? Ну, вроде «Старбакса»?

Его едва не передернуло от слова «Старбакс». Я подумала, что он – противник торговых сетей, хотя это довольно странно для работника «Таргет».

– Они закрыты, – сказал он. – Сейчас почти все закрыто. Ну, может, «Герцог и Герцогиня» еще работает, но это маленький продуктовый. Сейчас Рождество, да еще эта буря…

Стюарт наверняка понял, что я в отчаянии, потому что я начала биться лбом об стол.

– Я пошел домой, – сказал он, подставив руку, чтобы я не смогла себя изувечить. – Пойдешь со мной? Там хоть снега нет. Мама не простит мне, если я не предложу тебе отсюда уйти.

Я задумалась над этим. Холодный, застывший поезд стоял по другую сторону дороги. Я сидела в «Вафельной» с кучей черлидерш и Чуваком-в-фольге. Мои родители гостят у государства в сотнях миль отсюда. А на улице бушевала самая страшная метель за последние полвека. Да, мне нужно было куда-то отсюда уйти.

«Осторожно, незнакомец!» – запустилась бегущая строка в моей голове, и отделаться от нее было очень трудно… хотя в моем случае рисковал как раз этот парень. Это я сегодня походила на психа. И сама себя домой не повела бы.

– Вот, – сказал он. – Маленькое удостоверение личности. Это моя карточка работника «Таргет». Кого попало в «Таргет» работать не берут. А вот водительские права… Имя, адрес, номер страховки, все там… На стрижку не смотри, пожалуйста.

Он вытащил карточки из кошелька, и я заметила в кармашке фотографию – он с девушкой, видимо, на выпускном. Это меня успокоило. Он был нормальным парнем, и у него была девушка. У него даже фамилия была – Вайнтрауб.

– А это далеко? – спросила я.

– Полмили в ту сторону, – сказал он, указав в окно на что-то непонятное – бесформенные белые кучи, которые могли оказаться домами, деревьями или моделями Годзиллы в натуральную величину.

– Полмили?

– Ну, полмили, если напрямик. Если нет, то чуть больше мили. Не так уж далеко. Я мог бы дальше идти, но решил заскочить отогреться, раз уж тут открыто.

– А твои родители точно не будут против?

– Да мама меня шлангом выпорет, если я никому в Рождество не помогу!

Дон Кин перемахнул через барную стойку со шваброй в руке, едва не проткнув ею самого себя, и начал тереть пол у ног Эмбер Первой. Джеб там, на улице, наконец зашел в телефонную будку. Теперь он с головой ушел в собственные проблемы. Похоже, я оставалась одна.

– Ладно. Пойду с тобой, – согласилась я.

Мне показалось, что, кроме Чувака-в-фольге, никто не заметил, как мы встали и ушли. С полным безразличием повернувшись спиной к черлидершам, он салютовал нам, когда мы направились к двери.

– Тебе понадобится шляпа, – сказал Стюарт, когда мы вышли в холодный предбанник.

– Шляпы у меня нет. Я ехала во Флориду.

– У меня тоже нет шляпы. Но есть вот эти штуки…

Он продемонстрировал мне полиэтиленовые пакеты, обмотал один из них вокруг головы и подоткнул так, что эта штуковина стала похожа на странный вздутый тюрбан. Эмбер, Эмбер и Эмбер явно отказались бы напялить на себя пакет… и мне захотелось показать, что я не такая. Я послушно намотала пакет на голову.

– На руки тоже лучше намотай, – сказал он, передав мне еще пару пакетов. – А что делать с ногами – не знаю. Они ведь наверняка замерзли.

Ноги и правда замерзли, но мне почему-то не хотелось, чтобы он думал, будто для меня это невыносимо.

– Нет, – соврала я. – Штаны у меня теплые. И обувь… крепкая. А вот руки я обмотаю, спасибо.

Он удивленно посмотрел на меня:

– Ты уверена?

– Абсолютно.

Я сама не знала, почему так сказала. Мне казалось, что, сказав правду, я распишусь в собственной слабости.

Открыть дверь мешали ветер и скопившийся снег, и Стюарту пришлось навалиться на нее. Я не знала, что снег может сыпать как из ведра. Я видела снегопады, после которых оставалось сантиметров пять снега, но этот снег был липким и тяжелым, снежинки – размером с пятаки. За пару секунд я промокла до нитки. На нижней ступени я замешкалась, и Стюарт оглянулся, чтобы убедиться, все ли в порядке.

– Эй, ты уверена? – снова спросил он.

У меня был выбор: развернуться и остаться в «Вафельной» или пойти с ним?

Я представила, как трое Мэдисон выстроились в пирамиду прямо посередине зала.

– Да, – сказала я. – Пойдем.

[глава пятая]

Мы обогнули «Вафельную» и пошли по узкой тропинке, ориентируясь по мигающему пунктиру сигнальных фонарей, каждые две секунды разрезавшему мрак. Мы шли прямо посередине улицы – как в фильме про апокалипсис. Минут пятнадцать царила полная тишина. На то, чтобы говорить, требовались силы, которые нужны были для того, чтобы идти вперед, к тому же, если бы мы открыли рты, в них бы попадал морозный воздух.

Каждый шаг был маленьким испытанием. Снег был такой глубокий и липкий, что каждый раз мне приходилось с силой вытаскивать из него ногу. Ноги у меня замерзли так, что я их не чувствовала, а вот пакеты на голове и руках и вправду немного помогали.

Когда мы все-таки набрали темп, Стюарт решился заговорить.

– Так где на самом деле твои родители? – спросил он.

– В тюрьме.

– Да. Ты говорила. Но когда я сказал «на самом деле»…

– Они в тюрьме, – сказала я в третий уже раз. Мне хотелось, чтобы он это запомнил.

Переспрашивать он больше не стал, но задумался над моим ответом.

– Но за что? – спросил он наконец.

– Они… эээ… участвовали в пикете.

– Они что, оппозиционеры?

– Они покупатели. Это был пикет покупателей.

Он остановился как вкопанный:

– Не говори мне, что они участвовали в беспорядках на фирме «Флоби» в Шарлотте.

– Ну да, участвовали, – согласилась я.

– Ни фига себе! Твои родители из Пятерки «Флоби»!

– Из Пятерки «Флоби»? – слабым голосом спросила я.