Система экономических противоречий, или философия нищеты. Том 1 - Пьер Жозеф Прудон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Противоречий подобных тем, которые мы привели выше, обильно вуалируемых стилистическими красотами, у Прудона обнаруживается, к сожалению, более, чем хотелось бы даже его самым рьяным противникам, первым из которых, — по причинам, о которых мы выскажемся далее, был Карл Маркс. Но если говорить о достоинствах, то оценке способностей Прудона предвидеть то, какие формы примет развитие общественных отношений в экономике в будущем, тогда — в середине XIX в., никто, разумеется, не уделял должного внимания, и сейчас для этого настало самое время. Вот пример. В полемике с противниками конкуренции Прудон еще в середине XIX в. фактически обрисовал то, что будет происходить в далеком будущем с экономикой любого стремящегося к достижению коммунистического равноправия государства: «Конкуренция необходима для создания стоимости, то есть для самого принципа распределения и, следовательно, для достижения равенства. …Конечно, я стараюсь не отрицать, что труд и заработная плата могут и должны быть гарантированы; у меня даже есть надежда, что эра этой гарантии не далека: но… прикажите, чтобы с 1 января 1847 года работа и заработная плата были гарантированы всем: немедленно громадная остановка заменит кипучую деятельность промышленности; фактическая стоимость быстро упадет ниже номинальной; металлические деньги, невзирая на их изображение и печать, подвергнут испытаниям ассигнации; продавец запросит большее, чтобы поставить меньшее; и мы окажемся в нижнем кругу нищенского ада, в котором конкуренция находится лишь на третьем месте»[34].
«Шарлатаны, которые предлагали эксплуатировать железные дороги, громко шумели о важности локомотива для циркуляции идей… Как будто идеям, чтобы распространяться, нужны паровозы!»
П.-Ж. Прудон, «Философия нищеты»
Конечно, сторонники экономики распределения (ставим знак равенства с противниками конкуренции) немедленно возразят на это, что никакая «остановка» не постигала промышленность коммунистической империи под названием СССР во все время его существования, более того — в 30-е гг. ХХ в. страна, наоборот, совершила модернизационный рывок. Да, — на это немедленно возразим и мы, — но пресловутый «рывок» был совершен, во-первых, с самым широким привлечением иностранных специалистов, то есть с использованием так называемых буржуазных методов организации производства, и, во-вторых, в атмосфере смертельного страха, спровоцированного массовыми репрессиями, от которых погибали как обычные рабочие и крестьяне, прежде всего зажиточные, так и отечественный инженерный состав, в котором остро нуждалась промышленность. Например, такой типичной «стройкой века», как знаменитый Днепрогэс, сооружавшийся в течение 1927–1932 гг., руководил квинтет американских специалистов во главе с инженером Хью Купером, гидротурбины производства компании General Electric поставлялись также из США, большинство прочего оборудования — из Германии… Значительная часть таких строек совершалась в буквальном смысле с использованием рабского труда заключенных сети концентрационных лагерей, входивших в систему печально известного ГУЛАГа (Главное Управление Лагерей). А такой сравнимый по масштабу с Днепрогэсом объект, как Беломорско-Балтийский канал, был полностью сооружен заключенными БелБалтЛага, погибавшими прямо на месте строительства от истощения и невыносимых условий работы. Громадную часть научных достижений советские ученые и инженеры совершали также, будучи заключенными, в конторах-«шарашках» системы ГУЛАГа. При этом подавляющая часть погибавших на возведении коммунистических «пирамид» советских рабов-заключенных были ни в чем не виновны. То есть экономика СССР полагалась на такую же формулу взаимоотношений в обществе, какая бытовала в Древнем Египте: на самом верху советской пирамиды располагался с комфортом фараон и его ближайшее окружение, в самом низу, под управлением армии чиновников, — громадное количество рабской, или во всяком случае дешевой, практически дармовой рабочей силы.
Что характерно: вне ГУЛАГа советский уклад жизни и организация производства базировались на трех «китах» социалиста Луи Блана, сформулированных почти за сто лет до начала строительства Днепрогэса, Беломорско-Балтийского канала и других строек коммунизма: «Система г-на Блана может быть обобщена в трех пунктах, — вступил в письменную схватку с социалистическим прожектом переустройства мира Прудон, — 1. Создать из власти большую инициативную силу, то есть, говоря по-французски, сделать произвольное всесильным, чтобы реализовать утопию.
2. Создать и спонсировать за государственный счет народные цеха.
3. Истребить частную промышленность под давлением конкуренции с национальной (государственной) промышленностью.
И это все»[35]. И нельзя оставить незамеченным то, что первым в спор с социалистическим прожектерством вступил именно Прудон.
Как показала История, экономика СССР, в которой государство гарантировало зарплаты, но оказалось не в состоянии обеспечить соответствующую производительность труда и качество производимой продукции, в конечном итоге обнаружила себя в том самом, упоминаемом Прудоном кругу «нищенского ада», когда средства от продажи нефти, газа и других природных ресурсов были израсходованы на вооружения и гонку в космосе, а отечественная промышленность и сельское хозяйство задохнулись в бесплодных попытках обеспечить потребности населения: повсеместный дефицит провоцировал контрабанду промтоваров, создание системы спецснабжения для узкой прослойки номенклатуры, а недостачу хлеба руководители этой колченогой экономики компенсировали ежегодными закупками пшеницы в США и Канаде. Политически СССР прекратил существование в 1991 г. именно вследствие происшедшего до того распада его экономики, а не по какой-либо другой причине. И именно Прудон фактически предсказал этот конец, хотя, разумеется, даже не мог предполагать возникновения на территории бывшей царской империи новой империи советского образца, в границах которой последователи Луи Блана предпримут заранее обреченную на провал попытку насильственного обобществления производства.
…Но мы, кажется, в запале собственной полемики со сторонниками различных социалистических идей запамятовали о текущей задаче, состоящей в восхвалении провидческих способностей Прудона. Между тем совершенно небезосновательными оказались его предчувствия в отношении предстоявших вскоре же после второго издания «Философии нищеты» (1850 г.) перемен во Франции. «Напрасно приверженцы власти, все эти доктринальные династико-республиканцы[36], которые отличаются друг от друга только тактикой, льстят себе утверждением в привнесении повсюду реформ», — напишет Прудон в адрес приверженцев Наполеона III — Шарля Луи Наполеона Бонапарта (племянника Наполеона I), занимавшего в 1848–1852 гг. пост первого президента Второй Французской республики. Прудон предчувствовал, что союз между представителем имперской династии и республиканцами лишь временный, что этот союз наполнен противоречиями и обязательно будет нарушен. «С тех пор, как мудрость князя объединилась с голосом народа, какое откровение было провозглашено? какой принцип порядка был открыт? какой выход из лабиринта привилегий отмечен? — транслирует эти противоречия Прудон. — До того, как князь и народ подписали этот странный компромисс, чем их идеи не походили друг на друга? и с тех пор, как каждый из них пытается нарушить договор, так чем же они отличаются друг от друга?»[37]. Договор нарушил именно «князь», то есть Наполеон III, провозгласивший себя, по примеру пращура, императором в 1852 г.: Прудон как в воду глядел.
«Подрывное влияние машин на социальную экономику и положение трудящихся осуществляется в тысячах способов, которые все взаимосвязаны и одинаково называются: увольнения, сокращение
