И о чем-то плакала Японка - Людмила Смоленская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А почему вы решили, что я буду работать с клиентом под видеокамерой? А если я уйду с клиентом, допустим, на крыльцо?
– А как тогда вы докажете, что у вас хорошая посещаемость? Все заинтересованы в том, чтобы каждый клиент попадал в камеру. Чем больше клиентов попадет в камеру, тем больше вы будете стоить, как целитель!
С тремя баллами мне предоставлялась возможность наблюдать за закусочной «Перспектива», где за столиками общаются мои так сказать коллеги.
Когда Наталья Модестовна меня покинула, я посмотрела на часы. Учитывая разницу во времени, мужу и на работу звонить поздно. А Ксения Григорьевна разрешала связываться с ней в любое время суток, чем я и воспользовалась.
20
Она не спала.
Я долго рассказывала ей, что так же, как и дома, я ничего не успеваю, что у меня нет времени побыть наедине с собой. Что драгоценное время одиночества, как и дома, поглощает бытовуха. Приготовление пищи, мытьё посуды, стирка, поливка и прополка огорода, приём клиентов, визиты, подобно сегодняшним. А по ночам еще эта безмолвная и плачущая Японка…
– Молчит и плачет, Ксения Григорьевна, молчит и плачет…
Я улыбнулась, приглашая и её улыбнуться над абсурдностью ситуации странного сна, но Ксения Григорьевна заговорила со мной без улыбки:
– Ты – следователь, Лукерьша, – так она меня звала. – Ну и расследуй, кто она такая, что привело её к тебе, почему она плачет.
– Так она же Японка, а я – славянка! На каком языке с ней разговаривать? – я упорно пыталась свести разговор на шутку, а моя собеседница упорно не хотела поддерживать шутливый тон.
– В снах все друг друга понимают. Ты, главное, заговори с ней.
Я обещала. На этом мы распрощались. Я пошла споласкивать ноги и стелить постель.
21
Во сне почему-то шел дождь.
Японка стояла под своим зонтиком, который был слишком маленьким, чтобы уберечь от его струй края одежды. Они медленно набухали и смешивались с раскисавшей вокруг её ног землёй.
Формат сна не позволял мне чувствовать холодную влагу дождя, но если рядом со мной человек дрожит от горя, страха или холода, то мне тоже становится некомфортно.
Кивком головы я пригласила её в избу.
Она поклонилась и последовала за мной.
22
Я торопилась налить ей чаю с травами, поэтому шла, не оглядываясь и не закрывая за собой дверей. Зайдя на кухню, включила свет и чайник. Слышала сзади шелест, ну значит, идёт, не потерялась – и ладно. Звук отодвигаемого за моей спиной стула расценила, как то, что она села.
Вернулась закрыть за ней двери, ведущие в сени. И только повернулась к ней лицом, как в памяти вспыхнуло ёмкое молодёжное слово «фигас-се!».
Мало того, что на стуле сидела современная женщина без всяких там кимоно, зонтиков, намокших туфель, так возле её ног еще и расположился дымчатый дратхаар и дружелюбно постукивал хвостом об пол.
Я уставилась на неё, она – на меня. Дратхаар коротко тявкнул.
– Тихо! – вполне по-русски скомандовала ему она. – И добавила мне извиняющимся тоном: – Вот, увязался…
Пока закипал чайник, мы рассматривали друг друга. Не скрою, мне хотелось, как на работе, взять бланк протокола и начать: «Фамилия… имя… отчество… год рождения… адрес… судимость… что у вас произошло… не будем тянуть время, я вас внимательно слушаю…». Но ведь не на работе же я. И вообще я не в этом мире, а типа на пространствах сновидения…
От японки в ней остались только глаза цвета темного меда, и еще что-то неуловимое в манерах – какая-то ласковая покорность судьбе, сдержанная аккуратность движений, – сидит вот, собаку поглаживает.
Молодая женщина лет тридцати, густые каштановые волосы, в белых бриджах и темно-желтом топике. На правой руке обручальное кольцо, замужем, значит. Что ж, пора как-то знакомиться.
– Меня зовут Лукерья Михайловна, – начала я.– Можно просто Луша.
Дратхаар поднялся, встряхнулся всей шкурой и подал мне лапу. Фантастика! Я очень люблю животных, поэтому пришлось сбегать в горницу и достать из холодильника сосиску. Сосиска была принята с благодарностью.
Когда я посмотрела на гостью в ожидании услышать её имя, то увидела, как глаза её наполняются слезами.
– Я не знаю, как меня зовут. Или не помню… – прошептала она.
– А как вы сюда попали?
– Тоже не знаю… Я легла спать, и меня вынесло к вашей калитке… простите…
Я оглянулась на портрет Ксении Григорьевны. Японка проследила за моим взглядом и почтительно спросила:
– Это ваша мама?
– Это – больше, чем мама.
– Я понимаю. Это Богиня вашего народа, как у нас Аматэрасу…
Я задумалась. Однако интуиция подсказывала мне, что думать некогда, нужно торопиться. Поэтому поспешила вернуться к идентификации личности.
– Я так поняла, что вы – японка.
Гостья кивнула. Уже легче.
– Что вы вообще можете о себе рассказать?
– Я замужем, у меня есть сын, и вот он, – кивнула она на собаку. – Мой муж намного старше меня. Он мало бывает дома, его жизнь принадлежит службе императору. Я – мать. Я – дочь. Я – супруга большого человека. Я – хозяйка большого дома. Я – подданная императора великой страны. Но это только частички меня. Кто я НА САМОМ ДЕЛЕ? Где я ВСЯ? Почему я одинока, как косточка в персике? Я много думала об этом в последнее время, но не могла ни до чего додуматься. Тогда я спросила у богини Аматэрасу, и после этого меня стало по ночам приносить к вашей калитке… Значит, здесь ответ на мой вопрос. Ведь в наших сказаниях говорится, если два человека сошлись под сенью ивы, значит это неспроста, значит крепко связаны они кармой минувшей жизни…
За окном где-то пропел петух…
Гостья засмущалась…
– По вашим законам, меня унесет после третьего крика петуха. Мне пора…
Я вышла проводить её. Пока шли по ограде, – петух пропел второй раз. Исчезла собака, и к моей гостье вернулся японский антураж. Вышли за ограду – она снова была безмолвной Японкой с зонтиком и в намокшем от дождя кимоно.
Под нестройный хор третьих петухов Японка растаяла.
23
Утром я вспомнила этот сон до малейших деталей. Поторопилась на кухню в надежде увидеть недопитый чай, кожуру от сосиски, но ничего не было. Посуда убрана, чайник – холодный. Открыла холодильник. Вот вчера купленные мои полкило сосисок. И как узнать, стало ли их на одну меньше. Мне не пришло в голову ничего более умного, чем сходить в магазин и перевешать.
Наскоро полив свои грядки, позвонила Мыдыгме, обсудила с ней по телефону тактику и стратегию её поведения на сегодняшнюю поездку к адвокату сына, переоделась в свой любимый сарафан, взяла кулек с сосисками и двинулась к магазину.
Сарафанчик шила моя подружка Галка, работавшая искусствоведом в картинной галерее нашего города. На розовом фоне мелкие ярко-красные розочки, в тон им лямки и оборки. Я взяла этот сарафан с собой, потому что он хранит тепло Галкиных рук. Я чувствую себя в нём уверенно.
В магазине работают продавщицы сутки через двое. Вчера работала Нафуса, сегодня должна быть смены Саули. Я не успела придумать повод для перевешивания сосисок, решив, что определюсь по ходу ситуации.
Открыв дверь, я увидела за прилавком вчерашнюю Нафусу. Что ж, такое бывает, местные часто подменяют друг дружку.
У прилавка стояла Михаила Боярская и о чем-то шепталась с продавщицей.
Между нами говоря, Михаила мне не понравилась с первого взгляда. Я уже упоминала, что здесь никто никому не нравился, почти все видели друг в друге конкурентов. Михаила – крепенькая невысокая женщина, позиционировала себя, как врач-сексопатолог для мужчин. Судя по её рекламке, предлагала для восстановления потенции комплекс лечений от психотехнических приёмов до травяных настоев. Клиентов у неё было немного, да и те, кто были, постоянными не становились. Как приехавшая одновременно со мной, она попыталась наладить какие-то дипломатические отношения, но я, будучи человеком самодостаточным, не очень-то в них и нуждалась.
– Вы ничего не берёте? – спросила я Боярскую и, сгорая от нетерпения, бросила кулек с сосисками на весы.
Узкие колгорские глазки продавщицы постепенно расширялись. Я смотрела на весы. Стрелка весов остановилась на четырёхсот сорока граммах! Йесс!!!
– Вы что, хотите сказать, что я вам продукт недовесила? – Нафуса обрела дар речи.
– Я хочу сказать, что теперь у меня есть веские доказательства пропажи из моего холодильника одной сосиски!
Продавщица переглянулась с Михаилой.
Это меня несколько отрезвило.
– Понимаете, у меня была клиентка с собакой, я вышла в сени на секунду, пришла, а на столе одна шкурка от сосиски. Нет, мне, конечно, не жалко, я и сама бы собачку угостила, но за моей спиной, без моего разрешения…
Колгорка успокоилась, зато пальчики Михаилы в возбуждении затарабанили по прилавку, а по губам пробежала легкая дрожь. Ей явно хотелось кому-нибудь немедленно поведать, как Донна Мажептила из-за одной сосиски припёрлась в магазин, и кто она такая после этого.
