Не оставляй меня одного (сборник) - Дина Рубина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вадя не замечает ее исчезновения. Он так и не снял куртку. Голос его, уже не громкий, но по-прежнему напоенный счастьем, продолжает литься и журчать.
Ты мой дура-ак, Люцона… Ты мой дурак… Что ж ты так напугал меня, а? Ну скажи мне, зачем? Зачем ты меня покидал? Думаешь, мне здесь легко без тебя было, а? Дурена моя черная!
Вадя сидит на табурете, кот крутит восьмерки у его ног, потом встает на задние лапы, передними опираясь на Вадины колени. Он тянет морду к хозяину, и, кажется, слушает его, очень внимательно внимает.
Гулящий ты кот, котяры любимый, непутевый! Ну что, Люцик, что, милый… Вот мы снова с тобою вдвоем, и нам ничего не страшно, да? Не уходи больше, милый, дурак мой мохнатый, не оставляй меня одного!!!
Постепенно Вадин голос заглушает музыка — сначала чуть слышная, как будто за стеною сам собой включился злополучный приемник, потом она звучит все громче, громче, и мы уже не слышим Вадин голос, а видим только его лицо — счастливое и нежное, виноватое и умоляющее, — словом, как раз такое, каким и должно быть лицо любящего человека.
Джентльмены и собаки
Сказка для детей и взрослых со стихами и картинками
Глава I (предположительная)
Недурно иметь дедушку
Приятно иметь дедушку, который носит твою фамилию и время от времени говорит тебе:
— Пэн, мой мальчик, не послушать ли нам, как звонит брегет?
Нет. Не так.
Приятно время от времени слушать звон брегета, лежащего в атласном кармане полосатой жилетки, надетой на дедушку, который носит твою фамилию…
А звать дедушку, предположим, Джон. Тогда тетя Тротти могла бы говорить ему за завтраком:
— Джонни, дорогой, — ласково говорила бы она. — Оставьте эти проклятые газеты! В печенках у меня ваша политика!
Нет, пусть лучше дедушку зовут Джеймс. Тогда тетя Тротти могла бы сказать ему за обедом:
— Джимми, родной, — нежно сказала бы она. — Когда вы перестанете разбрасывать по столу крошки, как настоящая свинья?
Словом, приятно иметь дедушку. Но вернемся к брегету.
Пэн очень любит дедушкин брегет — старинный, на толстой цепочке, с золоченой крышкой, с латинскими цифрами по кругу, с двумя стрелками, похожими на копья.
В полдень дедушка достает из кармана брегет, открывает крышку, и когда на цифре XII обе стрелки сливаются в одно большое копье, что-то внутри брегета щелкает и начинает нежно названивать: «Три-ки-так… Три-ки-так…»
И всем сразу ясно, отчего почтенного джентльмена зовут ТРИКИТАК. Джон Трикитак. Или Джеймс Трикитак.
А может быть, Пэн Трикитак? Представляете, как приятно иметь дедушку, который носит не только твою фамилию, но и имя тоже? Пэн как раз на днях подумал об этом. Пришла ему в голову такая мысль, а может быть, даже не пришла, а прилетела, потому что случилось это на сильном сквозняке, когда…
Один джентльмен,По имени Пэн,По фамилии Трикитак,Решил на звезды посмотреть,Забравшись на чердак.И вот, едва настала ночь,Как лезет на чердакОдин джентльмен,По имени Пэн,По фамилии Трикитак.И что же видит, сам не свой,Себе не веря, Пэн?Над ним висит вниз головойКакой-то джентльмен.«Кто вы такой? Ответьте мне!» —Его спросил он так.А тот ему в ответ:«Я — ПЭНПо фамилии ТРИКИТАК!»«Поверьте, — тогда говорит ему Пэн, —Это совсем не так.Ведь я — единственный джентльменПо фамилии Трикитак».Но тот, что висит вниз головой,Представьте, такой чудак,Ему отвечает:«Нет, это я —Единственный ТРИКИТАК».Всю ночь продолжали они свой спорВо тьме чердачных стен.И только под утро спустился внизДжентльменПо имени Пэн.С тех пор прошло немало дней,Но Пэн не поймет никак,Кто из них настоящий ПЭНПо фамилии ТРИКИТАК?
Пэн так и не выяснил, что это был за тип, хотя долго разбирался с ним — полчаса и тридцать минут. А на чердаке был сквозняк, вот он-то и задул в голову Пэна мысль о том, что приятно иметь дедушку, который, и так далее…
Дело в том, что у Трикитака никогда не было и нет брегета, лежащего в кармане полосатой атласной жилетки, надетой на дедушку, который носит… который вообще-то не носит… но если б существовал, всегда и везде, в саквояже, в кошельке или просто под мышкой носил бы эту прекрасную фамилию — ТРИ-КИ-ТАК!
Глава II (назидательная)
Держите при себе свой аппетит!
Эта история произошла в прошлое воскресенье. Пэн Трикитак потерял аппетит. Он проснулся с чувством, что в жизни ему чего-то недостает. Увидев на столе рисовый пудинг и клубничный кисель, Трикитак с ужасом понял, что ПОТЕРЯЛ АППЕТИТ. Он заглянул под стол — там аппетита не было. Не было его и под кроватью, и в ящике с сапожной щеткой и ваксой. Пэн перевернул все вещи в шкафу и даже между делом повесил проветрить во дворе шерстяное одеяло. Но АППЕТИТ так и не нашел.
Пэн сел за стол, уставился на рисовый пудинг и загрустил. Он представил себе, что АППЕТИТ ходит где-то голодный, никому не нужный, с ПОТЕРЯННЫМ видом… Он взглянул в окно и увидел, что по кирпичной дорожке между клумбами к дому идет сосед эсквайр Смит. Смит напоминал школьный глобус, одетый в клетчатые штаны с подтяжками. На большой глобус водрузили глобус поменьше, с носом красным, как редиска.
— А вы уже на ногах, сэр? — удивленно спросил он. Смит каждое утро удивлялся, что Трикитак уже на ногах, хотя ни разу в жизни не видел, чтобы тот стоял на голове. — Это поразительно, сэр!
— Смит, дружище, как вы относитесь к рисовому пудингу? — спросил его Пэн.
— Ужасно! — воскликнул Смит. — Я его уничтожить готов!
Пэн придвинул к эсквайру пудинг и грустно наблюдал, как тот с мрачным видом его уничтожает.
— А как вы относитесь к клубничному киселю, Смит, дружище? — спросил Пэн.
— Очень плохо! — крикнул эсквайр и стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнул стакан. — Видеть его спокойно не могу!
И он выпил кисель.
— А у меня, знаете, неприятность, — пожаловался Трикитак. — Я ПОТЕРЯЛ АППЕТИТ.
— Вы сами виноваты, сэр. У вас все валяется где попало, — ответил Смит. — Каждая вещь должна знать свое место. Вот и этот… АППЕТИТ… Его бы на цепь посадить да дом заставить сторожить…
— Что вы, эсквайр! — поморщился Пэн. — Ведь это не пес какой-нибудь! АППЕТИТ… это… это… очень важная, очень нужная штука… Я просто не знаю, как обойдусь без него…
— Давно пропал этот тип? — спросил эсквайр, задумчиво почесывая свой красный, как редиска, нос.
— Как вам сказать… Вчера вечером я был в гостях у тети Тротти. Она пригласила меня на земляничный пирог. И должен вам сказать, что ел я этот пирог не один, а с БОЛЬШИМ АППЕТИТОМ. — Он задумался, припоминая: — Да-да, прекрасно помню, что самый вкусный кусок достался именно ему, БОЛЬШОМУ АППЕТИТУ… А сегодня просыпаюсь, и нет его…
— Придумал! — крикнул эсквайр Смит и подпрыгнул на стуле, как мячик. — Дело надо делать, не будь я Бенджамен Смит, отставной сержант! Мы напишем объявление!
— Объявление?
— Ну да, ОБЪЯВЛЕНИЕ. Мы ОБЪЯВИМ всем, что потеря АППЕТИТА — ужасное ЯВЛЕНИЕ. И мы просим… Дайте бумагу и карандаш!
Пэн заволновался. Ему очень хотелось вновь обрести свой прекрасный АППЕТИТ.
— Вы считаете, это поможет, Смит, дружище? — спросил он, с надеждой уставившись на красный нос эсквайра.
— Конечно! — воскликнул Смит. — В прошлом году, когда пропала моя белая козочка Сюзи…
— Ну, пишите, пишите! — перебил его Пэн, подскакивая от нетерпения.
— Пишу: «ПРОПАЛ АППЕТИТ…» — Эсквайр отгрыз кончик карандаша. — Каковы приметы пропавшего, сэр?
— Э-э-э… М-м… я затрудняюсь, сэр…
— Он был пегий или гнедой?
— Но АППЕТИТ — не лошадь, эсквайр!
— Он был черный с белой манишкой? Уши отвислые или торчком?
— АППЕТИТ — не гончая!
— Ну, по крайней мере, какого цвета у него оперенье?
— АППЕТИТ — не попугай, не курица, не индюк, не канарейка!
— А что же это, черт возьми?! — закричал эсквайр и от волнения отгрыз половинку карандаша.
— Затрудняюсь, сэр…
— А если вы не знаете, что это за штука, так зачем он вам понадобился?
— Но я жить без него не могу!
Эсквайр от расстройства догрыз карандаш.
— Я чувствую, что ТЕРЯЮ ГОЛОВУ! — взволнованно сообщил Трикитак. — А вместе с головой я потеряю УВАЖЕНИЕ К СЕБЕ. Я потеряю все, даже ЧУВСТВО ЮМОРА! — Он схватился за голову и застонал: — Ужасный ДЕНЬ ПОТЕРЬ!
— По-моему, вам надо выпить ОСКОРБИТЕЛЬНОЙ КИСЛОТЫ, — сказал Смит.
— ОСКОРБИТЕЛЬНОЙ КИСЛОТЫ?
— Да, кажется, это помогает, когда пропадает АППЕТИТ. Вы выпьете эту кислоту и ОСКОРБИТЕСЬ, АППЕТИТ испугается и прибежит домой.
— Нет-нет, — вздохнул Трикитак. — Я не способен на грубое и оскорбительное, когда думаю о нем…
