Самые родные, самые близкие (сборник) - Мария Метлицкая

Сбегает этот Денис при каждом удобном случае. Не командировки – так рыбалки, бани, встречи со старыми друзьями, поездки на родину, в Волгоград. Дома он почти не бывает, особенно в последние два года. Ни погулять с ребенком, ни помочь по хозяйству, ни сходить в магазин или на рынок. А уж про то, чтобы сходить куда-нибудь вдвоем с женой – про это вообще я молчу. За последние пару лет ни разу. Ни разу, Сонь! А ведь я предлагала. Да тысячу раз предлагала: «Ася, сходите в кино. Или в кафе. Или просто пошляйтесь по улицам – я готова остаться с детьми, да ради бога!» Так нет! Она ему предлагает, а он: «Я устал. Отстань. Не хочу. Это ты не работаешь, а я…» Нет, представляешь? Он искренне считает, что дом и двое детей – это так, ерунда. Аська, конечно, плачет – обидно. Говорит: «Мам, он что, стесняется меня?»

«Глупости, глупости», – бормочу ей я.

Ты же знаешь, Аська хорошенькая! Тоненькая такая, даже после двоих родов. Волосы замечательные, в Мишу, помнишь? Еврейские волосы – густые, темные, крупными кудрями. Глаза большие. Да все у нее совсем неплохо! И вообще, знаешь, мне кажется, что у него кто-то есть. Нет, точно, поверь мне, я чувствую! Опыт – сын ошибок трудных. Это Аська-дурочка не хочет об этом думать, ей так проще. А я, старая фронтовая лошадь, все понимаю. Я и сама побывала в любовницах. Пока мой Васильев не ушел от первой жены.

Помню, как пугалась своих воспаленных глаз – сумасшедших, вечно блуждающих глаз, как подолгу разглядывала себя в зеркале – и чего там искала? Как роняла чашки и ложки, поливалась духами, меняла наряды. Рвалась из дома – и на дочку, кстати, мне тоже было почти наплевать. Так и он, этот Денис. Наряжается в новые шмотки, поливается одеколоном, накупил какого-то дорогого белья – «Кельвин Кляйн», что ли. И самое главное, я вижу, как он смотрит на Асю – с таким пренебрежением, с таким раздражением, с такой неприкрытой тоской. Вот, кажется, так бы и завыл как волк. И рвется, рвется из дому. Как будто шило в заднице. Одна мысль – сбежать. А приезжает? Ну это вообще! Больные и безумные глаза, растерянность, озабоченность. Скука. Такая непроглядная скука написана на его лице и даже почти ненависть – ко мне, к Линке. И к Асе.

Прости, скачу по странице, как блоха по собаке. А еще собралась в писатели! Ха!

Итак, я перекидываюсь с Асей парой слов – и тоже стараюсь поскорее смыться, чтобы не слушать ее нытье и вечные жалобы. И снова понимаю своего зятя, увы.

Напяливаю на полуспящего Темочку пуховичок и шапку, втискиваю его в сапоги, и мы выскакиваем за дверь.

На улице уже чуть светлее, но все равно темновато и сыро, промозгло, просто до костей пробирает. Я снова думаю про здоровый морозец. Как давно его не было. Тащу бедного сонного ребенка за руку, почти бежим, чтобы не пропустить автобус. В сад мы едем на автобусе – пять остановок. Нет, есть сад, конечно, ближе, в пяти шагах от нашего дома. Но, говорят, он плохой, а наш – замечательный: и чудесные воспитатели, и приличная еда, и замечательная территория. Вот и ездим.

В автобусе усаживаю мальчика на сиденье, сама стою. Он снова засыпает. Бедный ребенок!

Ну все, довела, раздела, коротко поговорила с воспитательницей и – вперед, на работу!

Знаешь, работа – мое спасение, правда. В нашей комнате четыре тетки, мои коллеги. Точнее так – три тетки, включая меня. Мать-одиночка Лена Васильева, Лариса Петровна – пенсионерка и Валечка – моя ровесница.

Лариса всю жизнь замужем, с мужем ей повезло, но не повезло с сыном – сын пьет. У Валечки, наоборот, муж барахло, поддающий, «слабо пьющий», как она говорит. А вот сын замечательный! Просто гордость и материнская услада ее сын – музыкант, скрипач, служит в приличном оркестре, ездит по миру, хорошо зарабатывает, осыпает мать подарками – норковая шуба, колечки, сережки. Не сын, а сплошное счастье. Но не женат. Валечка страшно переживает по этому поводу – хочет внуков и покоя, а он все никак. А парню уже тридцать три.

Однажды я предложила ей познакомить его с Леной Васильевой. Она прекрасная женщина, умная, симпатичная, очень хозяйственная, в понедельник всегда тащит нам пироги. К тому же своя квартира, машина. Не повезло – родила дочь, а возлюбленный не женился. Так и осталась одна.

Вот я и озвучила гениальную, как мне показалось, мысль Валентине. И что получила в ответ?

– Что вы, Аля! О чем вы говорите? Лена и мой Володя? У Лены же ребенок!

– И что? – возразила я. – От этого она стала хуже?

Валечка, красная и возмущенная, яростно качала головой:

– Нет, Аля! Нет! Но зачем нам чужие дети? Володя здоров и вполне может родить своих! Зачем ему женщина с прошлым? Да еще и таким непонятным, туманным?

– Туманным? – переспросила я. – А что там туманного, Валя?

– Да все! – возмущенно проговорила она. – Все, как вам не ясно? Вот почему тот мужчина на ней не женился? Вы знаете почему? Вот и я не знаю! Значит, было там что-то не так! – Валентина гневно сверкнула очами и, кажется, обиделась на меня.

«Ну вот, – подумала я, – нашла себе врага. И зачем? Лезу, как всегда, впереди паровоза».

Вечно мне больше всех надо. Но за Лену я обиделась. Какая глупость! Мы знаем нашу Лену три года, и за это время можно было вполне составить о ней впечатление. И Валю я знаю давно. Знаю как добрую и мудрую женщину. Казалось бы… Но Валя-коллега и Валя – будущая свекровь, видимо, истории параллельные. Ты мне, Соня, всегда говорила – не лезь в чужие дела, не давай дурацких советов. И была права. Чего я и вправду полезла?

Наш конфликт с Валечкой скоро был забыт, и снова все стало отлично. Комната у нас небольшая, но очень уютная. Я прихожу и сразу ставлю чайник – как только начинается рабочий день, мы пьем кофе, это обычай, привычка.

Завариваем его в прессе.

Кофе покупает Валечка – с деньгами у нее в порядке, спасибо сыну.

Вот тут я и наслаждаюсь первой чашкой настоящего кофе. И вообще расслабляюсь – здесь спокойно, никто никого не трогает, не дергает и не грузит. Все молча пьют кофе и перебрасываются короткими фразами – погода, вчерашний сериал, последние новости. Я прихожу в себя, мне хорошо. Как мне хорошо, Соня!

Я отключаюсь от своих домашних, и это счастье. Я забываю про Линку, про Асю, про маму и зятя. Отвлекаюсь от Темочки и Лизоньки – на короткое время перестаю о них волноваться. И я вижу, как мои женщины тоже расслабляются и приходят в себя. Выходит, что я не одна – у всех, как говорится, свое. После получасового кофепития мы приступаем к работе.

Знаешь, я люблю свою работу. Тебе, конечно, это покажется странным – как можно любить эту нудьбу, как ты всегда говорила. Да, бухгалтерское дело кажется нудным, не спорю. Цифры, цифры, отчеты. Но я как-то отключаюсь от своих проблем, ныряя в бесконечные столбики цифр. Эти монотонность, размеренность и предсказуемость меня точно успокаивают. И потом, никто меня не теребит, не просит есть, пить, дать таблетку, выгладить блузку. Никто от меня ничего не требует, не цепляет меня, не насмехается надо мной. Со мной все дружелюбны и тактичны. К тому же мы устраиваем себе перерывы на кофе и булочки. Как мы говорим, на баловство. За булочками бегает Леночка, как самая молодая. А булочки – прекрасные, свежие, только что из печи – продаются напротив, в замечательной булочной.

Леночка притаскивает целый пакет, и наша комнатка тут же тонет в сладких, восхитительных запахах корицы и лимонной цедры, ванили и горячей сдобы.

Да, хулиганство. Конечно! И нас немного мучает совесть. Но это такая радость, и мы с радостью идем на этот страшный проступок. В нашей жизни так мало радости и так много печалей.

Полчаса на кофе с плюшками – и снова работа.

Конечно, к концу дня устают глаза, затекает спина. Хочется на воздух. К тому же я начинаю нервничать и поглядывать на часы – мне нужно поторапливаться за внуком, я боюсь опоздать. Я снова боюсь, Соня. Я снова тревожусь.

На улице я глубоко вдыхаю и пару минут стою у подъезда нашего офиса. Скидываю с себя рабочую усталость и – вперед! Вперед, Александра Сергеевна! Дела-то не ждут. И снова забег – метро, автобус, скользкая дорожка, ведущая к садику. Темка. Он бросается мне в руки и, кажется, счастлив.

– Ба! – кричит он. – Ты пришла? Мы едем домой?

Мы медленно идем по аллее и болтаем. Внук рассказывает о событиях прошедшего дня – суп съел до дна, по рисованию получил три звездочки, на физкультуре устал, а на полдник давали ватрушки с повидлом. Подрался с Федькой, помирился с ним же. В общем, жизнь. Маленькая жизнь маленького человечка.

На остановке покупаю ему мороженое. Слава богу, что об этом не знает Ася, это наш секрет. Темка меня не выдаст, я знаю.

Он такой умненький, Сонь, такой сообразительный! И хорошенький очень. Я схожу с ума, когда он болеет. И еще я горжусь им, очень горжусь! И опять жалею. И бесконечно люблю.

Ну и снова дом. Снова дом! Господи! Я открываю дверь, и мне не хочется заходить внутрь. Ведь это ужасно, правда? Я понимаю, как это ужасно. Но никуда не деться, Соня. Никуда. Некуда мне деться, увы – все без меня пропадут.