Сквозь огненные штормы - Георгий Рогачевский

У каждого времени - свои проблемы и свои сложности. И надо пройти их достойно, помня о конечной цели - служении народу, Отчизне.

И мы, комсомольцы-краснофлотцы, стремились к этому в большом и малом. В те годы мы, молодежь флота, обращались нередко к одному документу, да и сейчас он не утратил свою силу. Хотя с 1922 года прошли десятилетия. Я имею в виду документы V съезда РКСМ, принявшего шефство комсомола над флотом. Именно там прозвучали слова: «Принимая шефство, мы прежде всего обращаемся к комсомольцам-морякам: будьте лучшей боевой частью флота, служите примером для всех молодых моряков. Усердно и настойчиво постигайте все трудности морской службы… Лучшей комсомольской организацией будет та, которая сможет больше всего внести в дело помощи красным орлам наших морей. Комсомольцы и краснофлотцы под одним знаменем будут творить одно и то же дело - строить Советскую республику и защищать ее берега».

Тогда же на съезде флоту было вручено шефское знамя с такими символическими на многие десятилетия надписями. «Орлам революции морякам Красного Военного Флота Республики от V-го Всероссийского съезда Российского Коммунистического Союза Молодежи» - так было вышито золотом на одной стороне и ярко светило призывом на обратной: «Да будет оно знаменем побед!»

И разве не символично то, что первым кораблем, который восстановила комсомолия, был знаменитый крейсер «Аврора»!

Стажировкой на канонерской лодке «Красная Абхазия» у нас завершился всего лишь первый курс. Дальше - еще три года учебы. Штурманская практика на Каспии и на эскадренном миноносце «Бдительный», на котором я был дублером штурмана лейтенанта Бориса Ефремовича Ямкового. И наконец испытание испытаний - практика после третьего курса на крейсере «Коминтерн [269] «. Проверка не так крейсером, как его командиром капитаном 1-го ранга Барбариным. Вот сейчас говорят, что для современного мотострелка самое суровое испытание - обкатка танком. Думаю, что обкатка капитаном 1-го ранга Барбариным была бы штукой посерьезнее. Вся жизнь - бегом. Все только так: долетел до люка, и уже на нижней палубе - съехал на руках по поручням трапа. Циркачи позавидуют! Построение - за одну секунду. После команды «Разойдись!» на месте, где был строй, - ни души. И еще, по глубокому убеждению капитана 1-го ранга Барбарина, краснофлотец всегда должен чуть-чуть улыбаться. Несмотря на тяжелую обстановку, смертельную усталость. Моряк - всегда невозмутим.

Но вот в конце четвертого курса среди нашего брата вдруг появились такие настроения, что, мол, нам, почти выпускникам, можно бы жизнь и немножко полегче сделать. По этому поводу начальник училища вице-адмирал В. П. Дрозд собрал четвертый курс и в присутствии преподавателей разнес нас в пух и прах, подведя итог недвусмысленно и категорично:

- Мы здесь создали вам такие условия службы, что когда на флот придете, скажете - в рай попали!

С тем мы и пришли к государственным экзаменам.

А в отношении строгости и требовательности война показала, что командиры наши были правы. [270]

Крещение, и сразу - огнем

До начала войны оставалось всего три месяца, а мы отправлялись на шестимесячную, уже последнюю и окончательную командирскую стажировку. 18 марта 1941 года. Мы, дублеры-стажеры, сидим в автобусе и едем к новому месту службы: из бухты Стрелецкой - в бухту Карантинную. Сухорукое, Енютин, Лозицкий, Олейник, Мещанкин, Загудаев, Степанов, Анищенко, Турин, Харитонов, Чепик, Соседко, Лосевский, Ловейко, Петров… Так и хочется написать лейтенант Сухорукое, лейтенант Енютин… Но - увы! Выпускники училища, четыре года грызли мы гранит науки, но все-таки не лейтенанты, а - мичманы. Очередная реформа: предстоит полугодовая подкомандирская практика дублерами, а уже потом [270] - самостоятельная служба в должности командира, помощника командира малого корабля, командира БЧ - боевой части, кроме электромеханической, и, надо полагать, только после этого - лейтенантское звание. Мы, правда, отличались от курсантов. Все получили вместо бескозырок с лентой фуражки с крабами и по четыре узеньких золотистых нашивки мичманов, которые тут же нашили на курсантскую форму. Таким образом стали вроде бы начальниками по службе. Семьдесят четыре таких начальника уехало на Балтику, а более четырехсот остались на Черноморском флоте.

Настроение радостное, приподнятое. Не потому, что за четыре года мы твердо усвоили матросскую привычку - никогда не унывать, а оттого, что, как бы там ни было, начинается главная настоящая флотская служба. Рады потому, что определены в прославленный боевой коллектив - бригаду торпедных катеров.

Катерники бригады ведут отсчет своей истории с августа незабываемого 1919 года, когда в составе Волжской флотилии катера под прикрытием ночи прорвались через линию фронта по Волге к Камышину. Решительным ударом они уничтожили склады с боезапасом и горючим и захватили катер «Пчелка». А на нем - штаб белогвардейского камышинского гарнизона. Таким образом парализовали вражеские войска. С этого героического рейда и начинается боевая история нашей 1-й бригады ТКА Черноморского флота. Будущие черноморцы отличились не только на Волге, а и на Каспии, где во время гражданской войны активно участвовали в боевых действиях. А именно, в знаменитом захвате шхуны «Лейла», в освобождении наших кораблей, угнанных английскими империалистами-пиратами в Иран.

И вот в первых числах августа 1920 года катера «Зоркий», «Жуткий», «Смелый», «Пылкий», «Прыткий», «Пронзительный», «Дерзкий» были спущены с платформ в Мариупольском порту. Катерный десант после Волги и Каспия прибыл на подмогу в Азовское и Черное моря для разгрома барона Врангеля. Главная заслуга здесь, безусловно, красноармейцев, которыми командовал М. В. Фрунзе, ведя их через Сиваш, но и наш брат-катерник не прятался в тихих бухтах. Жаль, что эта страница истории нашего флота совсем мало изучена. После изгнания белогвардейцев катера на законном [271] основании заняли базу в одной из бухт революционного Севастополя.

В этой бухте и предстояло нам, новоиспеченным мичманам, служить. По прибытии в бригаду нас пригласили в конференц-зал для встречи с руководством. Командир бригады капитан 2-го ранга И. А. Хабаров, начальник штаба и начальник политотдела побеседовали с нами, распределили по дивизионам и пожелали успехов в освоении должности командира торпедного катера. Я попал во второй боевой дивизион в звено, состоящее из двух торпедных катеров - ТКА-12 и ТКА-22. Правда, между дивизионом и звеном еще была одна объединяющая боевая единица -»подразделение. Сокращенно - ОТКА, то есть отряд торпедных катеров. И таких в дивизионе имелось два-три. А в самом отряде - 6 торпедных катеров, организационно разделенных на три звена. Вот и выходит, что у нас, катерников, как у авиаторов, боевой порядок: ведущий - у них, а у нас - головной катер командира звена, у летчиков - самолет ведомого, а у моряков - концевой катер.

Командиром звена был старший лейтенант Михаил Владимирович Злочевский. Он очень обрадовался моему появлению.

- Значит так: ты только из училища - теорией силен, прилежания не занимать и бумажная работа тебе еще не надоела.

Сказал это и тут же возложил на меня все обязанности предпоходовой подготовки командира. Естественно, познакомил с каждым членом двух экипажей катеров. На ТКА, кроме командира по штату, были еще боцман, радист, старшина группы мотористов - все сверхсрочники и один-единственный рядовой краснофлотец-моторист. Эти десять моряков приняли меня так же радушно, как и наш общий командир. Все мне показали, обо всем рассказали. И я довольно быстро начал ориентироваться на катере, на равных принимая участие во всех авральных работах. А их было немало. Самая тяжелая была - раз в каждые десять дней - обязательная обработка корпуса ТКА. По расписанию катер вручную поднимался и ставился на кильблоки, расположенные на подвижных платформах, и заводился здесь же на береговой базе в крытые эллинги в соответствующие ячейки. Подводную часть сначала мыли пресной водой, удаляя осевшую морскую соль. Пятна [272] коррозии тщательно зачищались и закрашивались, как мы его называли, кузбаслаком. Винты были изготовлены из высококачественной рубельбронзы. Их полировали до зеркального блеска, чистили валы, а потом все смазывалось отработанным маслом, которое менялось через каждые 25 часов работы. Каждый раз ставились новые цинковые прожектора.

- Тяжело и надоедливо, - сказал однажды старшему лейтенанту Злочевскому.

- А что же ты хотел? - насмешливо взглянул на меня Михаил Владимирович. - Зря летный паек давать не будут…

И это была сущая правда. До войны питание личного состава катерников приравнивалось к нормам летного состава легкобомбардировочной авиации. Но не за авральные работы, конечно. Это было связано с изнурительной работой катерника в море. К примеру, за два часа выхода в море в штормовую погоду катерник теряет около 3-4 килограммов собственного веса. Поэтому за выход в море на период более двух часов раз в сутки выдавался бортпаек для восстановления сил. В бортпаек входили стограмовая плитка шоколада, немного копченостей, сыра, пачка галет.