Страховка - Елена Хаецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сделать нового человека дешевле и проще, чем починить старого, — сказал Хугебурка, когда Бугго получила подтверждение исполнения своего запроса и выключила связь.
Бугго тотчас набросилась на него:
— Непременно нужно что-нибудь сказать! Какую-нибудь пошлость!
— Прошу меня извинить, — произнес Хугебурка с усталым достоинством.
Бугго моргнула длинными белыми ресницами.
— А? Ну ладно. Пойду оденусь. Сколько осталось?
— Час.
При первом соприкосновении с землей «Ласточка» закричала. Она кричала всем своим натруженным, больным корпусом, и двум людям, разделяющим с нею страдание, некуда было деться от этого крика. Бугго на миг потеряла сознание, и Хугебурка поймал ее, когда она уже падала лицом на приборную доску.
При втором толчке отвалился правый кормовой двигатель, и «Ласточка» пошла по полосе юзом, а двигатель улетел в густую траву за край летного поля и там взорвался. Затем корабль начал останавливаться. Поднялся визг — такой бесконечный и густой, как будто некая пила яростно распиливала твердь Лагиди до самой ее раскаленной сердцевины.
— Бросайте все! — крикнул Хугебурка, уловив не ухом, а нутром то самое мгновение. — Бежим!
Они кинулись к аварийному выходу, который находился сразу за рубкой.
Пожарная бригада уже избивала корпус длинными струями. Стояло адское шипение. Несколько металлических пластин внизу корпуса отвалилось, и вслед за тем из дыры странными твердыми кишками посыпались обгоревшие бревна. Лужа под брюхом «Ласточки» кипела.
Навстречу Бугго и Хугебурке быстро ехала, мигая, санитарная машина, белая и кругленькая. Оттуда почти до середины туловища высовывались двое: справа — врач, слева — какой-то космопортовский чин. Последний, приближаясь, кричал:
— Где остальные? Сколько? Кто остался?
Врач глядел на бегущих молча. Потом все остановились. Дверца машины распахнулась, едва не приложив Бугго по лбу.
— Где остальные? — набросился на них космопортовский чин.
— Летят в спасательных шаттлах, — сказала Бугго. — Будут через несколько часов.
Чин обтер потное волосатое лицо бумажной салфеткой, пропитанной сильным ароматическим раствором, и поглядел на Бугго очень сердито.
— Я спрашивал капитана. Что вы лезете, девушка?
— Я капитан, — сказала Бугго. — Дайте салфетку.
Он вытащил из кармана целую упаковку, сунул ей, сказал: «Черт знает что!» — и отвернулся.
Врач сказал:
— Жалобы?
— Нет, — ответила Бугго за обоих.
— Посидите пока здесь, — сказал врач. — Через час капитана ждут в администрации порта.
— Вода есть? — спросил Хугебурка. — Оставьте нам.
Маленькая пузатая машинка медицинской службы стремительно развернулась и укатила.
Бугго вдруг захохотала. Она смеялась и смеялась, подпрыгивая на земле и стукаясь об нее всем телом.
— А ведь мы сели! — выкрикивала она. — А баллон-то я забыла!
— Зато прыщей не будет, — серьезно сказал Хугебурка, и Бугго развеселилась еще пуще.
— Ого-го! — вопила она. — Я ее посадила!
В этот момент «Ласточка» аккуратно развалилась на две части.
Бугго застряла в Лагиди надолго. Последнее приятное известие она получила наутро после посадки, в шесть часов, когда в аэропорту «Ла-гиди-6» появились ее курсанты и Пассалакава (Караца сразу бросился в профсоюз местных докеров). Фадило пыталась рассказывать, в изобилии употребляя разные технические термины, как она вела шаттл и как они садились. Халинц улыбался с носилок кокетливо-виновато, однако при виде Бугго закатил глаза и притворился, будто потерял сознание.
Насчет Халинца у Бугго состоялся предварительный разговор с Хугебуркой. Старший помощник сперва убедился в том, что капитана действительно интересует его мнение, и только после этого сказал:
— Иногда человек совершает в молодости роковую ошибку и потом до конца жизни живет с ее последствиями.
— Вот именно, — буркнула Бугго.
— Никто ведь не погиб, — напомнил Хугебурка.
— Убедили, — сказала Бугго.
Поэтому во время разбирательства следователь страховой компании так ничего и не узнал о маленькой курительной трубке. Причина возгорания осталась неустановленной. Предположительно — короткое замыкание.
Опрос свидетелей, изучение корабля, десятки экспертиз, многочасовые диски показаний, которые требовалось прослушать и прокомментировать, бумажные копии, которые надлежало заверить подписью, перепроверка технической и летной документации «Ласточки» и последнего груза — все это медленно пережевывало Бугго жесткими костяными деснами.
Они с Хугебуркой поселились в дешевой гостинице, а вечерами вместе ходили в разные бары, кольцом расположенные вокруг космопорта, и там пили злягу, медянку и рисовый арак. Хугебурка пьянствовал осторожно, Бугго — безудержно. Курсанты давно отбыли пассажирским транспортом: в Академии начинался новый учебный год.
Исследование израненного корабля близилось к завершению. Каждый день приносил новые списки недостач. Бугго шла на корабль вместе с ремонтниками и убеждалась в их правоте, после чего подписывала акт. В конце концов распорядитель работ, пухлый человечек с рыженькими волосиками по всему лицу, сказал Бугго с искренним сочувствием:
— Голубушка, дорогая, что же это вы со всем соглашаетесь! Тут до вас десять лет воровали, не меньше, а вам придется оплачивать из своего кармана.
— Знаю, — зло ответила Бугго.
По условию договора с «Лилией Лагиди», все, что имелось на корабле в наличии, но пострадало во время аварии, оплачивает страховая компания; однако в том случае, если удается доказать изначальное отсутствие на борту необходимого оборудования и деталей, оплата ложится на заинтересованное лицо — в данном случае, на капитана.
— Вызовем прежнего капитана, — продолжал ворковать распорядитель работ. — Его же под суд надо!
— Какое «под суд»! — закричала Бугго. — Это моя «Ласточка», ясно вам? Моя! А он — старый, он скоро помрет!
— Вы не… так агрессивно, — человечек чуть отступил. — Я ведь просто советую… по-хорошему…
— Простите. — Бугго вздохнула. — Пусть уж лучше я за все отвечу, только…
— Что, дорогуня, что? — участливо поддержал Бугго распорядитель, чуть касаясь ее локтя лохматенькими пальцами.
— Только заканчивайте все поскорее!
— Конечно, конечно. Мы постараемся, — и он подсунул ей новый акт, после чего полез вместе с Бугго в недра искалеченного корабля.
Бугго отправила своему отцу длинное письмо, в котором настоятельно просила денег. Деньги прибыли к концу второго месяца разбирательств, вместе с письмом и пачкой телеграмм и стереосообщений.
Сообщения Бугго просмотрела в тот же вечер. Репортеры со знанием дела говорили о нападении пиратов, о контрабандной взрывчатке, которая якобы самовоспламенилась в трюме; приводили технические данные «Ласточки» и даже откопали где-то древнего канонира, который летал на ней в далекие военные времена. Канонир охотно прошамкал несколько боевых анекдотов и показал на схеме, где раньше стояли пушки. Затем старикан сменился озабоченной журналисткой, которая подчеркнула изношенность корпуса «Ласточки».
В одном из выпусков мелькнула фраза о пьянстве и безответственности офицеров. Затем ее опровергли ровно восемь раз. Наконец идеи и предположения иссякли, и стали показывать взволнованных домохозяек. Кроша салат на кухне уютного дома или отпаривая утюгом младенческие распашонки, домохозяйки Люксео, Арбео, Хедео и других миров высказывали различные мнения касательно аварии на «Ласточке». Заставка к этой передаче выглядела так: под медленную музыку показывали бездны космоса, в которых одна за другой исчезли голографии курсантов и самой Бугго в курсантской форме. Иногда снимки как бы погружались в черноту, а иногда — таяли на фоне звезд.
Телеграммы, адресованные семье Бугго, были однообразны: «Скорбим вместе», «Возложите от нас венок».
Письмо гласило:
Первенец!
Внимательно перечитай контракт. Там должен быть такой пункт: «В случае, если объективные затраты по ремонту, выплаченные заинтересованным лицом, превосходят половину заявленной страховой стоимости корабля, то последний переходит в собственность заинтересованного лица, при условии погашения долга». Заявленная стоимость «Ласточки» — миллион экю. Присылаю тебе ровно половину этой суммы. Один экю добавишь сама. Постарайся, чтобы объективные затраты соответствовали этой сумме. За деньги не благодари — я продал твои акции.
Твой любящий отец.Бугго вломилась к своему старшему офицеру в два часа ночи с пачкой бумаг и бутылкой местной сивухи. Хугебурка не спал: сидел в продавленном кресле и смотрел по стереовизору местный порнографический канал. Комната с засаленными обоями была полна красавиц с неестественным цветом кожи. За окном переливались дешевые яркие огни и неблагозвучно орала эгиттейская музыка.
